До середины 17 в. «этнического» компонента в русском сознании внутри Московской Руси практически нет
Доклад М. В. Дмитриева: О формировании дискурсов общерусского самосознания в украинско-белорусской культуре конца XVI - XVII вв.
В простой форме наш вопрос - когда, почему и какая часть жителей Украины и России стала смотреть на себя как на носителей двух разных «национальных идентичностей»? В чём именно это выразилось?
Основной тезис состоит в том, что наша публицистика, журналистика, пропаганда, и в России, и на Украине постоянно пренебрегают научными данными о «национальном» самосознании украинцев и русских в 16 -17 вв. Неадекватны и очень многие мнения, присутствующие в учёной литературе. Иными словами мы сталкиваемся с характерной ситуацией разрыва между историей и образом истории...
Что же касается того, что «было на самом деле», то тут прежде всего нужно отметить факт, который пока с трудом прокладывает путь в наш научный обиход, а именно: в московско-русской культуре до второй половины 17 века преобладал такой тип построения протонациональных представлений, в котором тема этноса - то есть «народа» и «народов», которые по своим существенным культурным характеристикам, по своей культурной идентичности, были бы отличны (отличен) от других народов - такая тема отсутствовала или почти отсутствовала.
То, что могло бы стать дискурсом коллективного этнического самосознание было практически полностью растворено в представлениях о принадлежности к государству московских царей и к православной вере.
В этом отношении Древняя Русь и Московская Русь глубоко отличались от обществ Западной, католической или протестантской культур. Во второй половине 17 века - и не раньше! - происходят кардинальные, как кажется, перемены и связаны они, главным образом с украинско-белорусскими влияниями на конструкцию исторической памяти в русской культуре…. За этим тезисом стоят первые результаты работы по проекту «Confessiones et nationes», осуществляемом Центром украинистики и белорусистики МГУ с 2003 года (см. информацию на сайте нашего Центра - www.hist.msu.ru/Labs/UkrBel).
Но так или иначе проблема состоит в том, что в 16 веке ясно выраженного представления о том, что русские Московской Руси и русские (рутены, русины) Польско-Литовской Руси составляют один народ - такого представления нет в постоянном, каждодневном обиходе книжной культуры и канцелярий (это не значит, что его нет где-то на заднем плане, в сусеках памяти и текстов) ни с русской (московской) ни с западнорусской (украинско-белорусской) стороны.
А что есть?
Московская Русь устами и пером своих книжников, дьяков и части элит мыслит себя общностью, которая продолжает традиции Киевскую Русь, но Литовско-Польская Русь остается при этом как бы за бортом «Русской земли».
Юго-Западная и Западная Русь устами и пером своих книжников, канцеляристов и части элит мыслит себя русским (руським, русинским) народом внутри Речи Посполитой, а Московская Русь для них почти всегда - «Москва», московский народ, иной народ ...
В.И. Мироненко:
Пожалуйста, вопросы.
С. В. Савченко:
Михаил Владимирович, Вы говорили об общерусских идеях в сознании украинских книжников. Эти идеи действительно зарождаются именно в полемической литературе, но они существовали в головах нескольких церковных интеллектуалов. Об этом красноречиво свидетельствует хотя бы тот факт, что в переговорах Богдана Хмельницкого с московским царем идея этнического единства даже не озвучивается, ни царем, ни украинским гетманом. Акцентируется внимание на церковном единстве двух народов. Так, Алексей Михайлович пишет Б. Хмельницкому: «и мы от вас единоверных христиан никакой неприязни не чаем и сумнительству не держим». А воевода Болховский: «и от вас никакого дурна не чаем и опасения не имеем потому, что мы с вами одной православной веры». Хотя концепция этнического единства могла бы стать выигрышной темой для Москвы в этих переговорах.
М. В. Дмитриев:
Тут два замечания, на которые нужно ответить. Сергей Владимирович сказал: это высказывает только маленькая группа интеллигенции. Я отвечу таким общим положением: сегодня мы знаем более или менее наверняка, что все национализмы, или протонационализмы и нации сами по себе рождаются из того, что появляется группа людей, группа «идеологов», которых М. Вебер называл «виртуозами» и которые создают определенную программу, и она затем - через разнообразные масс-медиа, школу, пропаганду…- входит в общественное сознание.
Что касается отсутствия этнического “момента”, то, как мне кажется, Сергей Владимирович, поднимает одну чрезвычайно интересную вещь, которую мы неоднократно обсуждали в частности с нашими украинскими коллегами, а именно то, что, когда мы берем сознание Московской Руси вплоть до где-то середины 17 в., - то это сознание не «этнично», оно даже, в каком-то смысле, «антиэтнично». И только со второй половины 17 в. это сознание становится этничным… И, таким образом, отсутствие «этнической» темы с московской стороны - не удивительно.А с украинско-белорусской стороны, как мы прекрасно видим, с эпохи Герасима Смотрицкого и даже раньше, «этническая» тема присутствует.
Тут я позволю себе сослаться на собственную недавно опубликованную статью, опубликованную в «Киевской Академии» , где я попытался продемонстрировать, как именно во второй половине 17-го века, под влиянием украинско-белорусской интеллигенции, особенно - Иннокентия Гизеля, формировались именно «этнические» представления об «общерусской» нации. Мой тезис, в нарочито и грубо упрощенном виде, состоит в том, что до середины 17 в. «этнического» компонента в русском сознании внутри Московской Руси практически нет….
В простой форме наш вопрос - когда, почему и какая часть жителей Украины и России стала смотреть на себя как на носителей двух разных «национальных идентичностей»? В чём именно это выразилось?
Основной тезис состоит в том, что наша публицистика, журналистика, пропаганда, и в России, и на Украине постоянно пренебрегают научными данными о «национальном» самосознании украинцев и русских в 16 -17 вв. Неадекватны и очень многие мнения, присутствующие в учёной литературе. Иными словами мы сталкиваемся с характерной ситуацией разрыва между историей и образом истории...
Что же касается того, что «было на самом деле», то тут прежде всего нужно отметить факт, который пока с трудом прокладывает путь в наш научный обиход, а именно: в московско-русской культуре до второй половины 17 века преобладал такой тип построения протонациональных представлений, в котором тема этноса - то есть «народа» и «народов», которые по своим существенным культурным характеристикам, по своей культурной идентичности, были бы отличны (отличен) от других народов - такая тема отсутствовала или почти отсутствовала.
То, что могло бы стать дискурсом коллективного этнического самосознание было практически полностью растворено в представлениях о принадлежности к государству московских царей и к православной вере.
В этом отношении Древняя Русь и Московская Русь глубоко отличались от обществ Западной, католической или протестантской культур. Во второй половине 17 века - и не раньше! - происходят кардинальные, как кажется, перемены и связаны они, главным образом с украинско-белорусскими влияниями на конструкцию исторической памяти в русской культуре…. За этим тезисом стоят первые результаты работы по проекту «Confessiones et nationes», осуществляемом Центром украинистики и белорусистики МГУ с 2003 года (см. информацию на сайте нашего Центра - www.hist.msu.ru/Labs/UkrBel).
Но так или иначе проблема состоит в том, что в 16 веке ясно выраженного представления о том, что русские Московской Руси и русские (рутены, русины) Польско-Литовской Руси составляют один народ - такого представления нет в постоянном, каждодневном обиходе книжной культуры и канцелярий (это не значит, что его нет где-то на заднем плане, в сусеках памяти и текстов) ни с русской (московской) ни с западнорусской (украинско-белорусской) стороны.
А что есть?
Московская Русь устами и пером своих книжников, дьяков и части элит мыслит себя общностью, которая продолжает традиции Киевскую Русь, но Литовско-Польская Русь остается при этом как бы за бортом «Русской земли».
Юго-Западная и Западная Русь устами и пером своих книжников, канцеляристов и части элит мыслит себя русским (руським, русинским) народом внутри Речи Посполитой, а Московская Русь для них почти всегда - «Москва», московский народ, иной народ ...
В.И. Мироненко:
Пожалуйста, вопросы.
С. В. Савченко:
Михаил Владимирович, Вы говорили об общерусских идеях в сознании украинских книжников. Эти идеи действительно зарождаются именно в полемической литературе, но они существовали в головах нескольких церковных интеллектуалов. Об этом красноречиво свидетельствует хотя бы тот факт, что в переговорах Богдана Хмельницкого с московским царем идея этнического единства даже не озвучивается, ни царем, ни украинским гетманом. Акцентируется внимание на церковном единстве двух народов. Так, Алексей Михайлович пишет Б. Хмельницкому: «и мы от вас единоверных христиан никакой неприязни не чаем и сумнительству не держим». А воевода Болховский: «и от вас никакого дурна не чаем и опасения не имеем потому, что мы с вами одной православной веры». Хотя концепция этнического единства могла бы стать выигрышной темой для Москвы в этих переговорах.
М. В. Дмитриев:
Тут два замечания, на которые нужно ответить. Сергей Владимирович сказал: это высказывает только маленькая группа интеллигенции. Я отвечу таким общим положением: сегодня мы знаем более или менее наверняка, что все национализмы, или протонационализмы и нации сами по себе рождаются из того, что появляется группа людей, группа «идеологов», которых М. Вебер называл «виртуозами» и которые создают определенную программу, и она затем - через разнообразные масс-медиа, школу, пропаганду…- входит в общественное сознание.
Что касается отсутствия этнического “момента”, то, как мне кажется, Сергей Владимирович, поднимает одну чрезвычайно интересную вещь, которую мы неоднократно обсуждали в частности с нашими украинскими коллегами, а именно то, что, когда мы берем сознание Московской Руси вплоть до где-то середины 17 в., - то это сознание не «этнично», оно даже, в каком-то смысле, «антиэтнично». И только со второй половины 17 в. это сознание становится этничным… И, таким образом, отсутствие «этнической» темы с московской стороны - не удивительно.А с украинско-белорусской стороны, как мы прекрасно видим, с эпохи Герасима Смотрицкого и даже раньше, «этническая» тема присутствует.
Тут я позволю себе сослаться на собственную недавно опубликованную статью, опубликованную в «Киевской Академии» , где я попытался продемонстрировать, как именно во второй половине 17-го века, под влиянием украинско-белорусской интеллигенции, особенно - Иннокентия Гизеля, формировались именно «этнические» представления об «общерусской» нации. Мой тезис, в нарочито и грубо упрощенном виде, состоит в том, что до середины 17 в. «этнического» компонента в русском сознании внутри Московской Руси практически нет….