Дмитрий Бавильский "Невозможность путешествий"
Книга семьсот двадцать восьмая
Дмитрий Бавильский "Невозможность путешествий"
М: НЛО, 2013 г., 360 стр.
https://flibusta.is/b/399568/read
Автор сей книги для меня прежде всего блогер - paslen - и потому книгу я неизбежно читал как блог - открывая в произвольном месте и читая абзац-другой или страницу-другую. Надо отметить, что книга вполне допускает такое чтение - автор в ней неоднократно отмечает, что травелоги не предполагают развития сюжета и наполнены рассуждениями на всяческие темы, даже не "что вижу, о том пою", а что в голову пришло, любая случайная ассоциация может привести к интересным страницам. Соответственно, так построенные тексты естественно членятся на фрагменты и на вполне самостоятельные цитаты.
Западный человек в поезде едет, он пассажир согласно социальному расписанию, а вот русский человек в поезде живет. Русский человек живет всегда и везде, даже в беге на короткие дистанции, как в метро. Ибо слишком много правил, на которые наплевать и которые нужно нарушить. Слишком много сил и движений уходит на все эти нарушения. Нарушения схем и правил и есть жизнь. Пока нарушал, она и прошла.
Это из главы, давшей название всей книге. Автор едет из Москвы в Алма-Ату, но не самолетом, а поездом, трое суток, и пишет в реальном времени - вся эта глава разграфлена станциями, железнодорожными перегонами с отметками времени. Попутчики в поезде (госпожа Мураками, она же госпожа Кафка - по книге, которую она читает, прочла и следующую ей дал автор), люди на станциях, пейзаж за окном, обстоятельства поездки и случайные ассоциации - все идет в дело, все порождает любопытный и необязательный текст. Да, такое можно читать кусками; впрочем, я в некоторый момент отлистал до начала этого путешествия и прочел его подряд - при кажущейся рыхлости текст имеет внутреннюю структуру, не совпадающей с внешней последовательностью глав-станций.
Книга издана в серии "Письма русского путешественника" и тем еще напоминает блог конкретно paslen'а, что сверстана достаточно мелким обуженным шрифтом (выходные данные сообщают, что это гарнитура Officina Sans; да я читал эту книгу на бумаге). Если вы не знаете, как выглядит этот шрифт (а с чего бы?), то несколько напоминает стандартный виндовый Arial Narrow - рубленый шрифт, какие не особо используют в книгах. Напомнило же мне это ЖЖ автора тем, что он там использует не стандартный жж-шный шрифт, а какую-то антиквочку, шрифт с засечками, тем более мелковатый. Такие шрифты хорошо смотрятся на бумаге, но на экране лучше шрифты рубленые. Такие вот блог и книга, отрицающие традиционную полиграфию (или визуальное воплощение? тут надо бы подыскать правильный синоним).
Алкоголь нужно употреблять там, где он произведен, только тогда он помогает раствориться в пейзаже и почувствовать себя его частью.
Это, кажися, из французского путешествия. Если бы я следовал этому правилу (или если бы у меня было бы желание раствориться в пейзаже) мне сейчас бы пришлось бухать водку. Но я отправлюсь в воображаемое путешествие и плесну себе немного коньяка - если учесть, что коньяк у меня армянский, то хтож знает, куда меня занесет воображение.
Европа - это там, где возможно победить территорию и природу, отделив себя от того, что вокруг, но при этом умудрившись не противопоставить себя всему этому. Азия же не знает границ, и пространство съедает тебя и твою жизнь без остатка, а то и следа, что бы ты ни делал, говорил или даже писал - след (знак) здесь мало что значит, даже и начертанный на каменном камне.
Автор уроженец Челябинска (в его книгах этот город скрыт за псевдотопонимом Чердачинск), с Урала, с границы Европы/Азии. Мы с ним практически ровесники - четыре года разницы. Читая его я чувствую некоторое внутреннее сродство, схожесть некоторых реакций. Впрочем, я уже отмечал такое и даже существенно большее сродство при чтении прозы Кирилла Кобрина - с ним и возрастной разрыв меньше, и география ближе; наверное, это играет роль. Столь же близкое сродство было бы возможно с Ольгой Балла - и возраст, и география - однако различие в физиологии между мужчинами и женщинами делает его куда большим, чем отсюда до Урала (что не отменяет прекрасности и глубины ее текстов, просто я смотрю на них как на иное).
Совсем недавно Битов сказал мне, что любой день можно легко превратить в роман, вот только зачем?
И вот мы подобрались к последней части книги - "Список кораблей". Это сборник заметок о книгах - о травелогах, как гласит подзаголовок "от Карамзина до Битова". Я сам вот здесь пишу о книгах (вот прям сейчас), так что неизбежно сравниваешь с тем, как пишет о книгах профессиональный литератор. Мой особый интерес еще и в том, что я сам хотел прочесть кучу литературных путешествий и написать о них - собственно, этот план у меня родился, когда я заметил, что уже начитал достаточно. Еще один из планов, которые я не осуществлю; я рад, что это сделал paslen.
Часть этих книг я читал и интересно было сравнить впечатления: в отношении Карамзина едва ли не противоположные, в отношении Битова схожие - весь спектр. Какие-то книги выглядят случайными, каких-то не хватает. Относительно некоторых даже обидно - ну как можно гончаровскому "Фрегату 'Паллада'" посвятить заметку всего в один абзац! Некоторые книги, типа стендалевского путешествия по Италии, в планах ближайшего чтения.
Автор литератор и потому (или не потому, но просто это дает ему оптику?) обращает внимание на язык, как написано. И да, разные авторы пишут разно, разно ставят себе задачи. Интересно вместе с профессионалом слова это наблюдать.
Несколько раз, в нескольких заметках автор отмечает:
Неоднократно замечал, что первые главы едва ли не любого сочинения почти всегда проговариваются почти незамаскированным автокомментарием; особенно если дело касается выходов в сопредельные художественные сферы.
То ли автор остается в своей основной художественной сфере, то ли всю книгу крепился и только в самом конце, в финале очерка о книгах Андрея Битова, проговаривает свой творческий автокомментарий:
Ты пишешь про очевидное, фотографируешь словами то, что размыто обилием и не имеет границ, так как осознается «океаном без берегов», в котором, собственно говоря, ты и существуешь, но пройдет всего-то пара лет и все эти фотографии (буквенные или цифровые) начинают работать кусками янтаря с мушками, травинками и пузырьками внутри. Эти тексты, казалось бы, ни о чем, оборачиваются слайдами состояний из прошлогоднего отпуска, окончательно ставшего историей (даже если в нем ничего особенного и не приключилось), или же прошлогодним снегом, который лежал и чернел везде, так что никому даже мысли такой прийти не могло, чтобы фиксировать его или, тем более, собирать.
Тексты о путешествиях сами оказываются путешествиями, проникновением в мир, которого более уже нет.
Дмитрий Бавильский "Невозможность путешествий"
М: НЛО, 2013 г., 360 стр.
https://flibusta.is/b/399568/read
Автор сей книги для меня прежде всего блогер - paslen - и потому книгу я неизбежно читал как блог - открывая в произвольном месте и читая абзац-другой или страницу-другую. Надо отметить, что книга вполне допускает такое чтение - автор в ней неоднократно отмечает, что травелоги не предполагают развития сюжета и наполнены рассуждениями на всяческие темы, даже не "что вижу, о том пою", а что в голову пришло, любая случайная ассоциация может привести к интересным страницам. Соответственно, так построенные тексты естественно членятся на фрагменты и на вполне самостоятельные цитаты.
Западный человек в поезде едет, он пассажир согласно социальному расписанию, а вот русский человек в поезде живет. Русский человек живет всегда и везде, даже в беге на короткие дистанции, как в метро. Ибо слишком много правил, на которые наплевать и которые нужно нарушить. Слишком много сил и движений уходит на все эти нарушения. Нарушения схем и правил и есть жизнь. Пока нарушал, она и прошла.
Это из главы, давшей название всей книге. Автор едет из Москвы в Алма-Ату, но не самолетом, а поездом, трое суток, и пишет в реальном времени - вся эта глава разграфлена станциями, железнодорожными перегонами с отметками времени. Попутчики в поезде (госпожа Мураками, она же госпожа Кафка - по книге, которую она читает, прочла и следующую ей дал автор), люди на станциях, пейзаж за окном, обстоятельства поездки и случайные ассоциации - все идет в дело, все порождает любопытный и необязательный текст. Да, такое можно читать кусками; впрочем, я в некоторый момент отлистал до начала этого путешествия и прочел его подряд - при кажущейся рыхлости текст имеет внутреннюю структуру, не совпадающей с внешней последовательностью глав-станций.
Книга издана в серии "Письма русского путешественника" и тем еще напоминает блог конкретно paslen'а, что сверстана достаточно мелким обуженным шрифтом (выходные данные сообщают, что это гарнитура Officina Sans; да я читал эту книгу на бумаге). Если вы не знаете, как выглядит этот шрифт (а с чего бы?), то несколько напоминает стандартный виндовый Arial Narrow - рубленый шрифт, какие не особо используют в книгах. Напомнило же мне это ЖЖ автора тем, что он там использует не стандартный жж-шный шрифт, а какую-то антиквочку, шрифт с засечками, тем более мелковатый. Такие шрифты хорошо смотрятся на бумаге, но на экране лучше шрифты рубленые. Такие вот блог и книга, отрицающие традиционную полиграфию (или визуальное воплощение? тут надо бы подыскать правильный синоним).
Алкоголь нужно употреблять там, где он произведен, только тогда он помогает раствориться в пейзаже и почувствовать себя его частью.
Это, кажися, из французского путешествия. Если бы я следовал этому правилу (или если бы у меня было бы желание раствориться в пейзаже) мне сейчас бы пришлось бухать водку. Но я отправлюсь в воображаемое путешествие и плесну себе немного коньяка - если учесть, что коньяк у меня армянский, то хтож знает, куда меня занесет воображение.
Европа - это там, где возможно победить территорию и природу, отделив себя от того, что вокруг, но при этом умудрившись не противопоставить себя всему этому. Азия же не знает границ, и пространство съедает тебя и твою жизнь без остатка, а то и следа, что бы ты ни делал, говорил или даже писал - след (знак) здесь мало что значит, даже и начертанный на каменном камне.
Автор уроженец Челябинска (в его книгах этот город скрыт за псевдотопонимом Чердачинск), с Урала, с границы Европы/Азии. Мы с ним практически ровесники - четыре года разницы. Читая его я чувствую некоторое внутреннее сродство, схожесть некоторых реакций. Впрочем, я уже отмечал такое и даже существенно большее сродство при чтении прозы Кирилла Кобрина - с ним и возрастной разрыв меньше, и география ближе; наверное, это играет роль. Столь же близкое сродство было бы возможно с Ольгой Балла - и возраст, и география - однако различие в физиологии между мужчинами и женщинами делает его куда большим, чем отсюда до Урала (что не отменяет прекрасности и глубины ее текстов, просто я смотрю на них как на иное).
Совсем недавно Битов сказал мне, что любой день можно легко превратить в роман, вот только зачем?
И вот мы подобрались к последней части книги - "Список кораблей". Это сборник заметок о книгах - о травелогах, как гласит подзаголовок "от Карамзина до Битова". Я сам вот здесь пишу о книгах (вот прям сейчас), так что неизбежно сравниваешь с тем, как пишет о книгах профессиональный литератор. Мой особый интерес еще и в том, что я сам хотел прочесть кучу литературных путешествий и написать о них - собственно, этот план у меня родился, когда я заметил, что уже начитал достаточно. Еще один из планов, которые я не осуществлю; я рад, что это сделал paslen.
Часть этих книг я читал и интересно было сравнить впечатления: в отношении Карамзина едва ли не противоположные, в отношении Битова схожие - весь спектр. Какие-то книги выглядят случайными, каких-то не хватает. Относительно некоторых даже обидно - ну как можно гончаровскому "Фрегату 'Паллада'" посвятить заметку всего в один абзац! Некоторые книги, типа стендалевского путешествия по Италии, в планах ближайшего чтения.
Автор литератор и потому (или не потому, но просто это дает ему оптику?) обращает внимание на язык, как написано. И да, разные авторы пишут разно, разно ставят себе задачи. Интересно вместе с профессионалом слова это наблюдать.
Несколько раз, в нескольких заметках автор отмечает:
Неоднократно замечал, что первые главы едва ли не любого сочинения почти всегда проговариваются почти незамаскированным автокомментарием; особенно если дело касается выходов в сопредельные художественные сферы.
То ли автор остается в своей основной художественной сфере, то ли всю книгу крепился и только в самом конце, в финале очерка о книгах Андрея Битова, проговаривает свой творческий автокомментарий:
Ты пишешь про очевидное, фотографируешь словами то, что размыто обилием и не имеет границ, так как осознается «океаном без берегов», в котором, собственно говоря, ты и существуешь, но пройдет всего-то пара лет и все эти фотографии (буквенные или цифровые) начинают работать кусками янтаря с мушками, травинками и пузырьками внутри. Эти тексты, казалось бы, ни о чем, оборачиваются слайдами состояний из прошлогоднего отпуска, окончательно ставшего историей (даже если в нем ничего особенного и не приключилось), или же прошлогодним снегом, который лежал и чернел везде, так что никому даже мысли такой прийти не могло, чтобы фиксировать его или, тем более, собирать.
Тексты о путешествиях сами оказываются путешествиями, проникновением в мир, которого более уже нет.