"Саломея" Рихарда Штрауса в Мариинском театре
В прошлый вторник слушал "Саломею" Рихарда Штрауса в Мариинском-2. Режиссер-постановщик - Марат Гацалов, за пультом - Валерий Гергиев (последнее я осознал, только когда в конце во время пятиминутной овации он вышел на поклон, да и то больше дирижировал поклонами певцов, как будто его аплодисменты не касаются).
Я видел с полдюжины постановок этой оперы, в записях, разумеется. Вживую - впервые. И оно того стоило.
Признаюсь, когда на сайте театра я увидел фото этой постановки, я немного засомневался - неужели и до Мариинского дошла европейская мода ставить классические оперы в бомжовом стиле? Ну то есть реально, когда действие переносится в среду бомжей или там в лагерь беженцев. В таком случае остается только зажмуриться и слушать - слава богу, с музыкой даже в таких постановках все нормально.
Мои опасения оказались напрасными, это, конечно, не костюмная постановка, визуально все решено предельно графично и лаконично, только два цвета - белый и черный, очень редко еще красный. Все персонажи в белом с выбеленными лицами, только Иоканаан в черном. На сцене гигантская трехэтажная мобильная конструкция, из проемов которой, а то и с ее вершины, поют персонажи.
Конструкция напоминает многоквартирный дом и это обыгрывается - сейчас стекла кабинок матовые, но иногда они становятся прозрачными и мы видим людей, в них живущих. В других случаях матовая поверхность этих кабинок становится экраном, на который проецируется изображение.
Сделано круто, художник (Моника Пормале) постарался, но к постановщику есть вопросы. К примеру, почему эта конструкция сделана в форме букв, складывающихся в слово СОН? При чем тут сон, это ни по сюжету, ни как-то еще не просматривается. Есть и другие подобные вопросы, о них ниже.
Саломея - Елена Стихина (сопрано)
Отличное, страстное исполнение. В начале оперы мы слышим капризную принцессу, дочь Иродиады и падчерицу царя Ирода, первую красавицу Иудеи, умело манипулирующую окружающими посредством своей красоты и не привыкшую к отказам. Она видит запертого в темнице пророка Иоканаана (опера написана не по новозаветному сюжету, а по пьесе Оскара Уальда, так что Иоанн Креститель заменен на Иоканаана, который только пророчествует о грядущем Мессии) и хочет его поцеловать. Пока это только каприз, не более. Но Иоканаан отталкивает ее, обличая ее мать, Иродиаду, в колдовстве и распутстве, а саму Саломею в том, что она дочь распутницы (типа, яблоко от яблони).
И вот этот отказ Саломею задевает за живое. Она не привыкла, чтобы ей отказывали, и она добьется своего - будет целовать эти губы.
Иоканаан в исполнении Евгения Никитина (бас-баритон) суров и монументален. Как и положено пророку.
Тем временем Иродиада (Лариса Гоголевская) достает своего мужа, царя Ирода, требуя казнить Иоканаана - ну какой же царице понравится, что пророк ее обвиняет, причем за дело? Но Ирод не хочет казнить пророка, он же пророк! Да и вообще: "ну что ты, дущенька, он же не назвал твоего имени?" Ирод (Андрей Попов) отличный характерный персонаж - малодушный никчемный человечишка, волею случая оказавшимся царем. Этакий "Елдырин, подай мне шинель, знобит".
На пиру царь Ирод уговаривает Саломею станцевать для него, но та отказывается. Отказывается раз за разом, пока он не обещает, что даст ей все, что она попросит, и клянется своими богами. Вот теперь Саломея станцует.
Дальше в опере идет "Танец семи покрывал" - балетный номер примерно десятиминутной длины. Танец Саломеи, во время которого она одно за другим сбрасывает с себя покрывала, одежду. Если называть вещи своими именами, это стриптиз.
И вот тут всегда интересно, как постановщик будет выкручиваться из ситуации: танец должен быть именно танцем, к тому же Саломея должна раздеваться. Две засады: во-первых, оперные певицы не балерины и красиво танцевать не очень умеют, а во-вторых, оперные певицы это обычно не те дамы, которых мечтаешь увидеть раздетыми, они обычно дамы в теле. Лучшим решением тут было бы выпустить на сцену балерину, две исполнительницы роли Саломеи, но обычно или сама певица танцует (и часто смотреть на это невозможно), в одной из постановок Саломея наоборот замирала совершенно неподвижно и танец происходил в воображении зрителей.
В данном случае режиссер воспользовался возможностью техники и танец представлял собой видеопроекцию на поверхность этой многоэтажной конструкции на сцене. Полностью обнаженное тело (без лица, оно было за рамками; также ключевые фрагменты приходились как раз на те места конструкции, где экрана не было) в свою очередь было экраном, на который проецировались кинокадры - то это военный парад, то рушащиеся дома, то летящий истребитель, который, как ползущее насекомое, вызывал у актрисы скорее смахнуть его с себя. И вот тут опять вопрос к режиссеру-постановщику: как видеоарт это неплохо, но какое отношение это имеет к опере, к ее сюжету или хотя бы к настроению?
Вернемся к опере. Саломея станцевала свой танец, Ирод доволен и спрашивает ее, что она хочет получить? - Голову Иоканаана на блюде! Это шок, он не может ей это дать. - Она напоминает, что он поклялся. И тут начинается торг: он предлагает ей золото, он предлагает ей драгоценности, которых не видела ее мать, он предлагает ей драгоценный сапфир, "сквозь который не смотрела ни одна женщина" - все впустую, Саломея непреклонна. Это трио - Ирод, Иродиада и Саломея - звучит уже совсем иначе, чем предыдущие трио (Рихард Штраус вообще любит использовать в операх трио), здесь Саломея поет уже не капризным и манипулятивным голосом, а скорее в нем слышатся ноты высшего напряжения, как во время борцовской схватки или подъема на отвесную скалу, и одновременно утомление от танца и осознание, что Ирод попался, надо только додавить. Запихнуть всю эту гамму чувств в одну фразу, которую она повторяет между монологами Ирода - это надо уметь.
В конце концов Ирод уступает - "дайте этой женщине то, что она просит!"
Обращаю внимание вот на что: Ирод показан весьма жалким человеком, слабым, никчемным - но он и мысли не допускает, что можно не исполнить клятву. Убить пророка это навлечь на себя гнев не только людей, но и богов - но нарушить клятву еще страшнее, это просто немыслимо. Саломея его подловила и хочет совершить его руками преступление - и он ничего не может сделать, потому как клятвопреступление это куда хуже убийства пророка, это невозможно.
Даже самый жалкий человек не жалок, если его клятва крепче всех его страхов и негативных последствий ее исполнения.
Саломея получает голову Иоканаана на блюде и начинается финальный номер оперы - ее ария. Чаще всего певица исполняет это сцену с отрубленной головой в руках, в одной из постановок эта голова была гигантского размера, этакая голова Черномора. В данной постановке режиссер решил иначе - голова Иоканаана была заменена видеопроекцией классических картин, благо этот сюжет был весьма популярен. Вот здесь активно использовался цвет, проекция была не монохромной, как в танце семи покрывал, а полноцветной. Отличное решение.
Финальная ария Саломеи - и совсем новый эмоциональный окрас. Она получила то, что хотела, теперь она может целовать эти губы, сколько захочет - это торжество и опустошение, складывающееся в то, что обычно (и неправильно) называют сумасшествием. В некотором смысле она умерла вместе с Иоканааном - вернее, не вместе, а одновременно. Она перешла все разумные и неразумные грани в погоне за своим желанием, она выиграла, но и исчерпала смысл своей жизни. Она уже там и ее ария звучит оттуда. Так что когда Ирод поет "убейте эту женщину!" (этой фразой завершается опера), он всего лишь ставит точку.
В какой-то момент я услышал музыкальную фразу из "Jesus Christ Superstar" - не знаю, процитировал ли Эндрю Ллойд Вебер Рихарда Штрауса или мне показалось (на моих ушах какие только медведи не топтались).
Волшебная музыка, волшебный оркестр. Гергиев чувствует Штрауса. В репертуаре Мариинского еще есть "Электра" и "Женщина без тени" (вот это редкость!), а в сентябре было концертное исполнение "Ариадны на Наксосе". Жаль, что не попал.
PS.
После оперы решил прогуляться по ночному Питеру, дошел до Исаакиевского собора и дальше по Большой Морской. До Невского решил не идти, остановился у дверей какой-то гостиницы (не "Астории"), чтобы посмотреть обратный маршрут. Мимо идут две молодых дамы: "Что вы стоите тут такой одинокий? Заходите к нам на стриптиз!" - Спасибо, говорю, только что смотрел стриптиз на сцене Мариинки. Пожелали друг другу удачи и разошлись.
Культурная столица, однако.
Я видел с полдюжины постановок этой оперы, в записях, разумеется. Вживую - впервые. И оно того стоило.
Признаюсь, когда на сайте театра я увидел фото этой постановки, я немного засомневался - неужели и до Мариинского дошла европейская мода ставить классические оперы в бомжовом стиле? Ну то есть реально, когда действие переносится в среду бомжей или там в лагерь беженцев. В таком случае остается только зажмуриться и слушать - слава богу, с музыкой даже в таких постановках все нормально.
Мои опасения оказались напрасными, это, конечно, не костюмная постановка, визуально все решено предельно графично и лаконично, только два цвета - белый и черный, очень редко еще красный. Все персонажи в белом с выбеленными лицами, только Иоканаан в черном. На сцене гигантская трехэтажная мобильная конструкция, из проемов которой, а то и с ее вершины, поют персонажи.
Конструкция напоминает многоквартирный дом и это обыгрывается - сейчас стекла кабинок матовые, но иногда они становятся прозрачными и мы видим людей, в них живущих. В других случаях матовая поверхность этих кабинок становится экраном, на который проецируется изображение.
Сделано круто, художник (Моника Пормале) постарался, но к постановщику есть вопросы. К примеру, почему эта конструкция сделана в форме букв, складывающихся в слово СОН? При чем тут сон, это ни по сюжету, ни как-то еще не просматривается. Есть и другие подобные вопросы, о них ниже.
Саломея - Елена Стихина (сопрано)
Отличное, страстное исполнение. В начале оперы мы слышим капризную принцессу, дочь Иродиады и падчерицу царя Ирода, первую красавицу Иудеи, умело манипулирующую окружающими посредством своей красоты и не привыкшую к отказам. Она видит запертого в темнице пророка Иоканаана (опера написана не по новозаветному сюжету, а по пьесе Оскара Уальда, так что Иоанн Креститель заменен на Иоканаана, который только пророчествует о грядущем Мессии) и хочет его поцеловать. Пока это только каприз, не более. Но Иоканаан отталкивает ее, обличая ее мать, Иродиаду, в колдовстве и распутстве, а саму Саломею в том, что она дочь распутницы (типа, яблоко от яблони).
И вот этот отказ Саломею задевает за живое. Она не привыкла, чтобы ей отказывали, и она добьется своего - будет целовать эти губы.
Иоканаан в исполнении Евгения Никитина (бас-баритон) суров и монументален. Как и положено пророку.
Тем временем Иродиада (Лариса Гоголевская) достает своего мужа, царя Ирода, требуя казнить Иоканаана - ну какой же царице понравится, что пророк ее обвиняет, причем за дело? Но Ирод не хочет казнить пророка, он же пророк! Да и вообще: "ну что ты, дущенька, он же не назвал твоего имени?" Ирод (Андрей Попов) отличный характерный персонаж - малодушный никчемный человечишка, волею случая оказавшимся царем. Этакий "Елдырин, подай мне шинель, знобит".
На пиру царь Ирод уговаривает Саломею станцевать для него, но та отказывается. Отказывается раз за разом, пока он не обещает, что даст ей все, что она попросит, и клянется своими богами. Вот теперь Саломея станцует.
Дальше в опере идет "Танец семи покрывал" - балетный номер примерно десятиминутной длины. Танец Саломеи, во время которого она одно за другим сбрасывает с себя покрывала, одежду. Если называть вещи своими именами, это стриптиз.
И вот тут всегда интересно, как постановщик будет выкручиваться из ситуации: танец должен быть именно танцем, к тому же Саломея должна раздеваться. Две засады: во-первых, оперные певицы не балерины и красиво танцевать не очень умеют, а во-вторых, оперные певицы это обычно не те дамы, которых мечтаешь увидеть раздетыми, они обычно дамы в теле. Лучшим решением тут было бы выпустить на сцену балерину, две исполнительницы роли Саломеи, но обычно или сама певица танцует (и часто смотреть на это невозможно), в одной из постановок Саломея наоборот замирала совершенно неподвижно и танец происходил в воображении зрителей.
В данном случае режиссер воспользовался возможностью техники и танец представлял собой видеопроекцию на поверхность этой многоэтажной конструкции на сцене. Полностью обнаженное тело (без лица, оно было за рамками; также ключевые фрагменты приходились как раз на те места конструкции, где экрана не было) в свою очередь было экраном, на который проецировались кинокадры - то это военный парад, то рушащиеся дома, то летящий истребитель, который, как ползущее насекомое, вызывал у актрисы скорее смахнуть его с себя. И вот тут опять вопрос к режиссеру-постановщику: как видеоарт это неплохо, но какое отношение это имеет к опере, к ее сюжету или хотя бы к настроению?
Вернемся к опере. Саломея станцевала свой танец, Ирод доволен и спрашивает ее, что она хочет получить? - Голову Иоканаана на блюде! Это шок, он не может ей это дать. - Она напоминает, что он поклялся. И тут начинается торг: он предлагает ей золото, он предлагает ей драгоценности, которых не видела ее мать, он предлагает ей драгоценный сапфир, "сквозь который не смотрела ни одна женщина" - все впустую, Саломея непреклонна. Это трио - Ирод, Иродиада и Саломея - звучит уже совсем иначе, чем предыдущие трио (Рихард Штраус вообще любит использовать в операх трио), здесь Саломея поет уже не капризным и манипулятивным голосом, а скорее в нем слышатся ноты высшего напряжения, как во время борцовской схватки или подъема на отвесную скалу, и одновременно утомление от танца и осознание, что Ирод попался, надо только додавить. Запихнуть всю эту гамму чувств в одну фразу, которую она повторяет между монологами Ирода - это надо уметь.
В конце концов Ирод уступает - "дайте этой женщине то, что она просит!"
Обращаю внимание вот на что: Ирод показан весьма жалким человеком, слабым, никчемным - но он и мысли не допускает, что можно не исполнить клятву. Убить пророка это навлечь на себя гнев не только людей, но и богов - но нарушить клятву еще страшнее, это просто немыслимо. Саломея его подловила и хочет совершить его руками преступление - и он ничего не может сделать, потому как клятвопреступление это куда хуже убийства пророка, это невозможно.
Даже самый жалкий человек не жалок, если его клятва крепче всех его страхов и негативных последствий ее исполнения.
Саломея получает голову Иоканаана на блюде и начинается финальный номер оперы - ее ария. Чаще всего певица исполняет это сцену с отрубленной головой в руках, в одной из постановок эта голова была гигантского размера, этакая голова Черномора. В данной постановке режиссер решил иначе - голова Иоканаана была заменена видеопроекцией классических картин, благо этот сюжет был весьма популярен. Вот здесь активно использовался цвет, проекция была не монохромной, как в танце семи покрывал, а полноцветной. Отличное решение.
Финальная ария Саломеи - и совсем новый эмоциональный окрас. Она получила то, что хотела, теперь она может целовать эти губы, сколько захочет - это торжество и опустошение, складывающееся в то, что обычно (и неправильно) называют сумасшествием. В некотором смысле она умерла вместе с Иоканааном - вернее, не вместе, а одновременно. Она перешла все разумные и неразумные грани в погоне за своим желанием, она выиграла, но и исчерпала смысл своей жизни. Она уже там и ее ария звучит оттуда. Так что когда Ирод поет "убейте эту женщину!" (этой фразой завершается опера), он всего лишь ставит точку.
В какой-то момент я услышал музыкальную фразу из "Jesus Christ Superstar" - не знаю, процитировал ли Эндрю Ллойд Вебер Рихарда Штрауса или мне показалось (на моих ушах какие только медведи не топтались).
Волшебная музыка, волшебный оркестр. Гергиев чувствует Штрауса. В репертуаре Мариинского еще есть "Электра" и "Женщина без тени" (вот это редкость!), а в сентябре было концертное исполнение "Ариадны на Наксосе". Жаль, что не попал.
Click to viewPS.
После оперы решил прогуляться по ночному Питеру, дошел до Исаакиевского собора и дальше по Большой Морской. До Невского решил не идти, остановился у дверей какой-то гостиницы (не "Астории"), чтобы посмотреть обратный маршрут. Мимо идут две молодых дамы: "Что вы стоите тут такой одинокий? Заходите к нам на стриптиз!" - Спасибо, говорю, только что смотрел стриптиз на сцене Мариинки. Пожелали друг другу удачи и разошлись.
Культурная столица, однако.