"Сказание о Нарциссе"
Книга семьсот одиннадцатая
"Сказание о Нарциссе" ("Le lai de Narcisse", XII век)
М: Водолей, 2019 г., 64 стр.
Средневековая поэма, миф о Нарциссе, перенесенный в рыцарский век. Написано (и, главное, переведено) примерно так:
Hацисс тем временем скакал,
Преследуя лесную лань
В компании своих друзей.
Жар становился все сильней -
Стояло солнце высоко.
Когда же полдень подошел,
Ужасной жаждою томим,
Коня он приостановил,
И от друзей своих отстав,
Отправился воды искать.
Блуждал он долго средь ветвей,
Вдруг услыхал: журчит ручей,
А вскоре перед ним возник
Одетый мрамором родник:
Чиста и сладостна вода,
Кругом - зеленая трава,
Ручья бежит веселый ток,
Тревожа золотой песок.
Нарцисс скорей сошел с коня
И наклонился через край
Колодца, чтоб воды испить,
Но в изумлении застыл:
Из хладных и спокойных вод
Смотрело на него лицо.
«О, Боже! Как же хороша
Хозяйка этого ключа!» -
Нарцисс воскликнул, поражен.
А над спокойною водой
Амор жестокий хохотал -
Нарцисс его добычей стал.
Как видите, рифмы тут весьма приблизительные. При чтении это сильно раздражало. Однако книга издана в серии "Пространство перевода", к тому же с комментариями - не может быть, что это просто халтурный перевод.
Переводчик (Павел Рыжаков) так обосновывает свой перевод:
«Сказание (Лэ) о Нарциссе» написано, подобно большинству средневековых поэм, так называемым «французским восьмисложником», т.е. восьмисложными двустишиями с мужской рифмой. Размер стиха - четырехстопный ямб.
Двустишие - простейшая форма строфы. Ярким примером жанра, построенного на двустишии, является частушка. Александрийский стих, пользовавшийся популярностью в русской поэзии в допушкинскую эпоху, также опирался на двустишие, точнее, на чередование двустиший с
мужскими (ударными) и женскими (безударными) окончаниями.
Сложность в передаче французского восьмисложника по-русски связана с ограничением, которое накладывает наличие в оригинале исключительно мужских рифм. В старофранцузском языке подавляющее большинство слов имеет ударные окончания, в русском же это не так.
Несмотря на вышесказанное, сохранение ударных окончаний при переводе «французского восьмисложника» необычайно важно, т.к. использование чередования двух типов рифм существенно меняет мелодику, разжижает стих и вызывает призрак четверостишия (что привносит ненужные ассоциации с русским девятнадцатым веком). Однако именно чередование, построенное по принципу «две мужские строки, две женские», использует большинство переводчиков старофранцузских поэм.
В настоящем переводе предпринята попытка воспроизвести французский восьмисложник на русском, сохраняя и ударные окончания и рифмовку. Однако во многих случаях я обращался к неточным рифмам, которых в оригинале почти нет. Впрочем, еще Шевырев (а за ним и Пушкин) ратовал за использование самого широкого арсенала рифм в переводах. Представляется, что естественность речи не следует приносить в жертву рифме.
Признаюсь, я не знаю, как к этому относиться. С одной стороны, размер оригинала, попытка пересадить его на русскую поэтическую почву. С другой стороны, то, что перевод использует только мужские рифмы, я умудрился не заметить (я тот еще читатель поэзии), так что мож и не стоило оно того, рифма в русской поэзии важнее.
Одно можно сказать точно: быть может, это не лучший перевод, но точно не абы какой. Серия "Пространство перевода" подтвердила серьезность своего отношения, так что надо пометить в планы чтения еще пару-тройку книг из нее.
"Сказание о Нарциссе" ("Le lai de Narcisse", XII век)
М: Водолей, 2019 г., 64 стр.
Средневековая поэма, миф о Нарциссе, перенесенный в рыцарский век. Написано (и, главное, переведено) примерно так:
Hацисс тем временем скакал,
Преследуя лесную лань
В компании своих друзей.
Жар становился все сильней -
Стояло солнце высоко.
Когда же полдень подошел,
Ужасной жаждою томим,
Коня он приостановил,
И от друзей своих отстав,
Отправился воды искать.
Блуждал он долго средь ветвей,
Вдруг услыхал: журчит ручей,
А вскоре перед ним возник
Одетый мрамором родник:
Чиста и сладостна вода,
Кругом - зеленая трава,
Ручья бежит веселый ток,
Тревожа золотой песок.
Нарцисс скорей сошел с коня
И наклонился через край
Колодца, чтоб воды испить,
Но в изумлении застыл:
Из хладных и спокойных вод
Смотрело на него лицо.
«О, Боже! Как же хороша
Хозяйка этого ключа!» -
Нарцисс воскликнул, поражен.
А над спокойною водой
Амор жестокий хохотал -
Нарцисс его добычей стал.
Как видите, рифмы тут весьма приблизительные. При чтении это сильно раздражало. Однако книга издана в серии "Пространство перевода", к тому же с комментариями - не может быть, что это просто халтурный перевод.
Переводчик (Павел Рыжаков) так обосновывает свой перевод:
«Сказание (Лэ) о Нарциссе» написано, подобно большинству средневековых поэм, так называемым «французским восьмисложником», т.е. восьмисложными двустишиями с мужской рифмой. Размер стиха - четырехстопный ямб.
Двустишие - простейшая форма строфы. Ярким примером жанра, построенного на двустишии, является частушка. Александрийский стих, пользовавшийся популярностью в русской поэзии в допушкинскую эпоху, также опирался на двустишие, точнее, на чередование двустиший с
мужскими (ударными) и женскими (безударными) окончаниями.
Сложность в передаче французского восьмисложника по-русски связана с ограничением, которое накладывает наличие в оригинале исключительно мужских рифм. В старофранцузском языке подавляющее большинство слов имеет ударные окончания, в русском же это не так.
Несмотря на вышесказанное, сохранение ударных окончаний при переводе «французского восьмисложника» необычайно важно, т.к. использование чередования двух типов рифм существенно меняет мелодику, разжижает стих и вызывает призрак четверостишия (что привносит ненужные ассоциации с русским девятнадцатым веком). Однако именно чередование, построенное по принципу «две мужские строки, две женские», использует большинство переводчиков старофранцузских поэм.
В настоящем переводе предпринята попытка воспроизвести французский восьмисложник на русском, сохраняя и ударные окончания и рифмовку. Однако во многих случаях я обращался к неточным рифмам, которых в оригинале почти нет. Впрочем, еще Шевырев (а за ним и Пушкин) ратовал за использование самого широкого арсенала рифм в переводах. Представляется, что естественность речи не следует приносить в жертву рифме.
Признаюсь, я не знаю, как к этому относиться. С одной стороны, размер оригинала, попытка пересадить его на русскую поэтическую почву. С другой стороны, то, что перевод использует только мужские рифмы, я умудрился не заметить (я тот еще читатель поэзии), так что мож и не стоило оно того, рифма в русской поэзии важнее.
Одно можно сказать точно: быть может, это не лучший перевод, но точно не абы какой. Серия "Пространство перевода" подтвердила серьезность своего отношения, так что надо пометить в планы чтения еще пару-тройку книг из нее.