"Джаз, я люблю тебя" в Театре на обочине
Вчера был всемирный день джаза. А еще в этом году, через три недели, пройдет десятый фестиваль Джаз-май - он, вообще-то, должен был быть в прошлом году, но уж такой год неправильный случился; да и по тем же причинам в этом году Джаз-май будет менее международным, чем обычно. Но не менее интересным - впрочем об этом я напишу после фестиваля.
Джаз - это не только музыка. Джаз вдохновил двух театральных режиссеров и одного хореографа поставить спектакль, вдохновленный джазом - вернее, театральный альманах. И вполне логично, что его премьера состоялась как раз в день джаза (второе представление будет сегодня в 18:00, но я не уверен, что успею дописать эту рецензию до). Поставлен этот спектакль в пензенском Театре на обочине (я писал о двух их спектаклях, см. по тегу "Театр"), играют артисты этого театра плюс приглашенный танцор, но о нем позже.
Первая часть альманаха поставлена по рассказу Рэя Брэдбери "Женщины", режиссером выступил актер Пензенского драмтеатра Никита Кузин. Как это часто бывает у Брэдбери, это жутик в обыденном интерьере: курорт, берег моря, на пляже двое: Женщина в черном купальнике и Мужчина, ее муж. Третий персонаж - Сирена? Наяда? Или просто Волна? Важно, что - женщина. Играет ее вокалистка бэнда Театра на обочине Юля Черушова, поет вживую, так что сиреной я ее назвал не случайно. Вся эта новелла - сражение двух женщин за мужчину, одна из которых жаждет затащить его в море, а вторая всячески препятствует этому. Сам он, как часто бывает, всего этого не замечает, не он тут актор. Чем кончается? - а чем это может кончиться? Вот тем и кончается...
Это небольшая новелла, вряд ли эта часть спектакля идет дольше 15 минут. Как всегда в этом театре, минимум реквизита, тут его вообще нет - ничего. Только три актера на пустой сцене.
Поставлено неплохо, но как-то по-школьному - прям-таки видишь преподавателя режиссуры, который, посмотрев, говорит: "спасибо, четыре, даже пять с минусом". Годная работа, но не более.
Вторая и третья части сшиты в одну, для этого есть причины, но они внешние по отношению к спектаклю. Поставила эти части режиссер Театра на обочине Марина Ливинская.
Вторая часть сделана по рассказу Дилана Томаса "Преследователи". Честно признаюсь, я, пока не прочел в заметке о спектакле об этом источнике, то я вообще думал, что это за такое затянувшееся вступление к третьей части, без какого-то толком завершения? Какие-то уличные музыканты, непонятные персонажи и ненужные действия - к чему? Да и к третьей части спектакля пришито если не белыми нитками, то пришпилено степлером, столь же изящно.
А вот третья часть спектакля, поставленная Мариной Ливинской совместно с хореографом Екатериной Шавшаевой по классическому джазовому рассказу Хулио Кортасара "Преследователь", действительно крутой спектакль. Напомню сюжет: главный герой Джонни (Никита Кудашов) - джазмен, гениальный саксофонист (рассказ посвящен памяти Чарли Паркера) с несносным характером. Друзья терпят его закидоны, потому что никто не способен так играть на саксофоне, дружба с гением имеет свои издержки. Рассказ ведется от лица его друга Бруно (Даниил Барченков) - музыкального критика, прекрасно понимающего, насколько гениален Джонни, и пишущего о нем книгу. На сцене кроме них двоих еще коллеги-музыканты, с которыми выступает Джонни, их подруги - в общем, джазовая богемная среда послевоенного Парижа. Казалось бы, рассказ о джазовом музыканте, о джазе.
Для Джонни все иначе - его музыка это скорее побочный продукт, его попытка выразить невыразимое. Когда он прервал репетицию со словами "это я уже сыграл завтра" все восприняли это как еще один закидон Джонни; но Бруно понимает, что надо выслушать сбивчивую речь Джонни, в которой он пытается объяснить эту свою фразу, а также почему ему так нравится метро и почему он не мог потерять там саксофон, но все равно потерял.
Вот это невыразимое, что видит Джонни и пытается косноязычно пересказать Бруно или гениально, но столь же безуспешно выразить с помощью своей музыки, отлично представлено с помощью хореографии. В спектакле участвует Кирилл Ермаков - профессиональный танцор и преподаватель танцев, танцы поставила хореограф Екатерина Шавшаева. В нашем городе нет ни одного ансамбля современного танца, но, оказывается, есть отличный танцор и отличный хореограф. Современный танец в стиле джаз? контемпорари? - я не знаю, но очень круто.
Я сказал, что в спектакле участвует танцор, но не сказал, что это за персонаж. Потому что это не персонаж, это не личность. Это скорее сократовский даймонион Джонни, его внутренний голос, вернее, его внутренние глаза, внутренний взгляд, которым он смотрит сквозь время. Я сейчас, пытаясь словами описать танец, нахожусь в гораздо менее безнадежном положении, что и Джонни, пытавшийся перевести в слова или в звуки саксофона виденное им. В спектакле первый разговор Джонни и Бруно (вернее, первый монолог Джонни, адресованный Бруно) происходит сразу после первой хореографической вставки, после которой обессиленный танцор остается лежать посреди сцены и Джонни во время своего монолога периодически косится на него (Бруно, разумеется, его не видит). Это великолепная находка, великолепная!
На задачу спектакля отлично работает сущностное различие жеста актера и жеста танцора. Жест актера, как и его интонация, это человеческие вещи, проявление характера персонажа или его эмоции. В жесте же танцора нет ничего человеческого - да и вообще тело танцора это не тело человека. Это скорее марионетка, танцор управляет своим телом как марионеткой - он способен сделать заметным малейшее напряжение самого незначительного мускула, но ровно потому в нем во время танца не остается ничего от человека. Идеальное зрительное воплощение невыразимого.
В спектакле есть фрагменты, где Джонни и его даймонион танцуют в одном номере, причем сначала один вытягивает, к примеру, руку, а другой своей рукой совершает некие танцевальные движения. Здесь различие двух исполнителей - танцора Кирилла Ермакова и драматического актера Никиты Кудашова - особенно заметны: насколько отчетливы движения танцора, настолько смазаны движения артиста. Это работает на идею спектакля, равно как и то, когда танцор выкрикивает некие слова - это получается у него плоско и безэмоционально в сравнении с интонациями актера. Итак, невыразимое невыразимо в обе стороны - как Джонни не в силах адекватно передать видения даймониона, так и даймонион не в состоянии выразить человеческое Джонни.
Итак, этот спектакль, этот рассказ Кортасара, если свести суть к одной фразе - это история неудачи гениального человека, которая снаружи (музыка Джонни) выглядит как невероятное достижение.
В конце концов, практически любая человеческая жизнь это история неудачи - достаточно вспомнить, что она кончается смертью, а смерть редко когда имеет смысл. Пожалуй, я начинаю понимать викингов, которые считали единственно правильной смерть в бою, с оружием в руках - эта смерть точно на пути к цели и потому имеет смысл.
Впрочем, это я отвлекся, вернемся к спектаклю. Как я сказал, Бруно играет Даниил Барченков и его роль вторая по значимости в этой новелле, а третьей нет - остальные персонажи примерно в одну цену с большим отрывом от главных двух (да и то, Бруно как персонаж тоже с большим отрывом от Джонни). Я не буду перечислять актеров - ведущие актеры этого театра, я видел их в нескольких спектаклях. Выделю, пожалуй, только Катерину Анохину в роли Маркизы - очень мне нравится эта актриса, ей ничего не стоит легко все внимание притянуть к себе. В этом спектакле ей приходилось сдерживаться - только на секунды включала свою актерскую харизму, но этого хватало.
Пожалуй, на этом о третьей новелле спектакля закончу.
Если смотреть на спектакль как целое, то он производит неоднозначное впечатление. Первая новелла, по Брэдбери, стилистически выпадает. Даже не так: третья часть идет, наверное, часа полтора, это отдельный самостоятельный спектакль, к которому подверстаны две пятнадцатиминутные новеллы. Причем подверстаны по формальным признакам и, что самое печальное, разным формальным признакам. В первой и последней новелле общая тема джаза, сценическое воплощение с помощью джазовой музыки - но это примерно как издать под одной обложкой кантовскую "Критику чистого разума" и ремарковских "Трех товарищей" только потому, что обе книги написаны на немецком языке.
Связка второй и третьей новеллы иного плана - Кортасар в своих интервью говорил, что именно рассказ Дилана Томаса "Преследователи" вдохновил его на написание своего "Преследователя". Марина Ливинская сказала мне, что хотела сделать такой странный подарок Кортасару, соединив на сцене эти две новеллы. Как по мне, то не получилось, тем более что во второй новелле тема джаза никак не используется.
Как известно, любой мужик разбирается в политике и в футболе. Я в футболе не понимаю ничего, так что сделаю вид, что вместо футбола у меня театр и начну раздавать советы режиссерам (да не побьют они меня при встрече). Итак, если бы режиссером был я, то:
1. Взял бы ножницы и отрезал от постановки кортасаровского "Преследователя" все лишнее, в том числе дилантомасовскую новеллу. Это отличный самостоятельный спектакль, который не надо ни с чем смешивать.
2. Из первой части спектакля можно сделать театральный альманах по рассказам Брэдбери - поставить еще четыре-пять пятнадцатиминутных рассказов, с похожей жутью в обыденности, на которую Брэдбери мастер. Или сборник из разных авторов - тот же дилантомасовский рассказ, если постановку сократить раза в полтора и выбросить из нее намеки на джаз, получится вполне рифмующаяся с брэдбериевой новеллой постановка.
На этом я свои непрошенные советы заканчиваю, заодно завершаю и рецензию. Сейчас на другом конце города как раз середина второго представления этого спектакля, надеюсь, сегодня аншлаг, как и был вчера.
PS.
Хореограф и режиссеры спектакля отвечают на вопрос о своем личном отношении к джазу. А Кирилл Ермаков танцует.
https://www.facebook.com/teatr.penza/videos/3108284709498386/
Джаз - это не только музыка. Джаз вдохновил двух театральных режиссеров и одного хореографа поставить спектакль, вдохновленный джазом - вернее, театральный альманах. И вполне логично, что его премьера состоялась как раз в день джаза (второе представление будет сегодня в 18:00, но я не уверен, что успею дописать эту рецензию до). Поставлен этот спектакль в пензенском Театре на обочине (я писал о двух их спектаклях, см. по тегу "Театр"), играют артисты этого театра плюс приглашенный танцор, но о нем позже.
Первая часть альманаха поставлена по рассказу Рэя Брэдбери "Женщины", режиссером выступил актер Пензенского драмтеатра Никита Кузин. Как это часто бывает у Брэдбери, это жутик в обыденном интерьере: курорт, берег моря, на пляже двое: Женщина в черном купальнике и Мужчина, ее муж. Третий персонаж - Сирена? Наяда? Или просто Волна? Важно, что - женщина. Играет ее вокалистка бэнда Театра на обочине Юля Черушова, поет вживую, так что сиреной я ее назвал не случайно. Вся эта новелла - сражение двух женщин за мужчину, одна из которых жаждет затащить его в море, а вторая всячески препятствует этому. Сам он, как часто бывает, всего этого не замечает, не он тут актор. Чем кончается? - а чем это может кончиться? Вот тем и кончается...
Это небольшая новелла, вряд ли эта часть спектакля идет дольше 15 минут. Как всегда в этом театре, минимум реквизита, тут его вообще нет - ничего. Только три актера на пустой сцене.
Поставлено неплохо, но как-то по-школьному - прям-таки видишь преподавателя режиссуры, который, посмотрев, говорит: "спасибо, четыре, даже пять с минусом". Годная работа, но не более.
Вторая и третья части сшиты в одну, для этого есть причины, но они внешние по отношению к спектаклю. Поставила эти части режиссер Театра на обочине Марина Ливинская.
Вторая часть сделана по рассказу Дилана Томаса "Преследователи". Честно признаюсь, я, пока не прочел в заметке о спектакле об этом источнике, то я вообще думал, что это за такое затянувшееся вступление к третьей части, без какого-то толком завершения? Какие-то уличные музыканты, непонятные персонажи и ненужные действия - к чему? Да и к третьей части спектакля пришито если не белыми нитками, то пришпилено степлером, столь же изящно.
А вот третья часть спектакля, поставленная Мариной Ливинской совместно с хореографом Екатериной Шавшаевой по классическому джазовому рассказу Хулио Кортасара "Преследователь", действительно крутой спектакль. Напомню сюжет: главный герой Джонни (Никита Кудашов) - джазмен, гениальный саксофонист (рассказ посвящен памяти Чарли Паркера) с несносным характером. Друзья терпят его закидоны, потому что никто не способен так играть на саксофоне, дружба с гением имеет свои издержки. Рассказ ведется от лица его друга Бруно (Даниил Барченков) - музыкального критика, прекрасно понимающего, насколько гениален Джонни, и пишущего о нем книгу. На сцене кроме них двоих еще коллеги-музыканты, с которыми выступает Джонни, их подруги - в общем, джазовая богемная среда послевоенного Парижа. Казалось бы, рассказ о джазовом музыканте, о джазе.
Для Джонни все иначе - его музыка это скорее побочный продукт, его попытка выразить невыразимое. Когда он прервал репетицию со словами "это я уже сыграл завтра" все восприняли это как еще один закидон Джонни; но Бруно понимает, что надо выслушать сбивчивую речь Джонни, в которой он пытается объяснить эту свою фразу, а также почему ему так нравится метро и почему он не мог потерять там саксофон, но все равно потерял.
Вот это невыразимое, что видит Джонни и пытается косноязычно пересказать Бруно или гениально, но столь же безуспешно выразить с помощью своей музыки, отлично представлено с помощью хореографии. В спектакле участвует Кирилл Ермаков - профессиональный танцор и преподаватель танцев, танцы поставила хореограф Екатерина Шавшаева. В нашем городе нет ни одного ансамбля современного танца, но, оказывается, есть отличный танцор и отличный хореограф. Современный танец в стиле джаз? контемпорари? - я не знаю, но очень круто.
Я сказал, что в спектакле участвует танцор, но не сказал, что это за персонаж. Потому что это не персонаж, это не личность. Это скорее сократовский даймонион Джонни, его внутренний голос, вернее, его внутренние глаза, внутренний взгляд, которым он смотрит сквозь время. Я сейчас, пытаясь словами описать танец, нахожусь в гораздо менее безнадежном положении, что и Джонни, пытавшийся перевести в слова или в звуки саксофона виденное им. В спектакле первый разговор Джонни и Бруно (вернее, первый монолог Джонни, адресованный Бруно) происходит сразу после первой хореографической вставки, после которой обессиленный танцор остается лежать посреди сцены и Джонни во время своего монолога периодически косится на него (Бруно, разумеется, его не видит). Это великолепная находка, великолепная!
На задачу спектакля отлично работает сущностное различие жеста актера и жеста танцора. Жест актера, как и его интонация, это человеческие вещи, проявление характера персонажа или его эмоции. В жесте же танцора нет ничего человеческого - да и вообще тело танцора это не тело человека. Это скорее марионетка, танцор управляет своим телом как марионеткой - он способен сделать заметным малейшее напряжение самого незначительного мускула, но ровно потому в нем во время танца не остается ничего от человека. Идеальное зрительное воплощение невыразимого.
В спектакле есть фрагменты, где Джонни и его даймонион танцуют в одном номере, причем сначала один вытягивает, к примеру, руку, а другой своей рукой совершает некие танцевальные движения. Здесь различие двух исполнителей - танцора Кирилла Ермакова и драматического актера Никиты Кудашова - особенно заметны: насколько отчетливы движения танцора, настолько смазаны движения артиста. Это работает на идею спектакля, равно как и то, когда танцор выкрикивает некие слова - это получается у него плоско и безэмоционально в сравнении с интонациями актера. Итак, невыразимое невыразимо в обе стороны - как Джонни не в силах адекватно передать видения даймониона, так и даймонион не в состоянии выразить человеческое Джонни.
Итак, этот спектакль, этот рассказ Кортасара, если свести суть к одной фразе - это история неудачи гениального человека, которая снаружи (музыка Джонни) выглядит как невероятное достижение.
В конце концов, практически любая человеческая жизнь это история неудачи - достаточно вспомнить, что она кончается смертью, а смерть редко когда имеет смысл. Пожалуй, я начинаю понимать викингов, которые считали единственно правильной смерть в бою, с оружием в руках - эта смерть точно на пути к цели и потому имеет смысл.
Впрочем, это я отвлекся, вернемся к спектаклю. Как я сказал, Бруно играет Даниил Барченков и его роль вторая по значимости в этой новелле, а третьей нет - остальные персонажи примерно в одну цену с большим отрывом от главных двух (да и то, Бруно как персонаж тоже с большим отрывом от Джонни). Я не буду перечислять актеров - ведущие актеры этого театра, я видел их в нескольких спектаклях. Выделю, пожалуй, только Катерину Анохину в роли Маркизы - очень мне нравится эта актриса, ей ничего не стоит легко все внимание притянуть к себе. В этом спектакле ей приходилось сдерживаться - только на секунды включала свою актерскую харизму, но этого хватало.
Пожалуй, на этом о третьей новелле спектакля закончу.
Если смотреть на спектакль как целое, то он производит неоднозначное впечатление. Первая новелла, по Брэдбери, стилистически выпадает. Даже не так: третья часть идет, наверное, часа полтора, это отдельный самостоятельный спектакль, к которому подверстаны две пятнадцатиминутные новеллы. Причем подверстаны по формальным признакам и, что самое печальное, разным формальным признакам. В первой и последней новелле общая тема джаза, сценическое воплощение с помощью джазовой музыки - но это примерно как издать под одной обложкой кантовскую "Критику чистого разума" и ремарковских "Трех товарищей" только потому, что обе книги написаны на немецком языке.
Связка второй и третьей новеллы иного плана - Кортасар в своих интервью говорил, что именно рассказ Дилана Томаса "Преследователи" вдохновил его на написание своего "Преследователя". Марина Ливинская сказала мне, что хотела сделать такой странный подарок Кортасару, соединив на сцене эти две новеллы. Как по мне, то не получилось, тем более что во второй новелле тема джаза никак не используется.
Как известно, любой мужик разбирается в политике и в футболе. Я в футболе не понимаю ничего, так что сделаю вид, что вместо футбола у меня театр и начну раздавать советы режиссерам (да не побьют они меня при встрече). Итак, если бы режиссером был я, то:
1. Взял бы ножницы и отрезал от постановки кортасаровского "Преследователя" все лишнее, в том числе дилантомасовскую новеллу. Это отличный самостоятельный спектакль, который не надо ни с чем смешивать.
2. Из первой части спектакля можно сделать театральный альманах по рассказам Брэдбери - поставить еще четыре-пять пятнадцатиминутных рассказов, с похожей жутью в обыденности, на которую Брэдбери мастер. Или сборник из разных авторов - тот же дилантомасовский рассказ, если постановку сократить раза в полтора и выбросить из нее намеки на джаз, получится вполне рифмующаяся с брэдбериевой новеллой постановка.
На этом я свои непрошенные советы заканчиваю, заодно завершаю и рецензию. Сейчас на другом конце города как раз середина второго представления этого спектакля, надеюсь, сегодня аншлаг, как и был вчера.
PS.
Хореограф и режиссеры спектакля отвечают на вопрос о своем личном отношении к джазу. А Кирилл Ермаков танцует.
https://www.facebook.com/teatr.penza/videos/3108284709498386/