И о фонариках....
По городу бегал черный человек.
Гасил он фонарики, карабкаясь на лестницу.
Медленный, белый подходил рассвет,
Вместе с человеком взбирался на лестницу.
Там, где были тихие, мягкие тени -
Желтые полоски вечерних фонарей, -
Утренние сумерки легли на ступени,
Забрались в занавески, в щели дверей.
Ах, какой бледный город на заре!
Черный человечек плачет на дворе
Итак, что мы видим в этом стихотворении? Мы видим, что некий черный человек бегает по городу и гасит фонарики, применяя для этого технические средства (лестницу). Почему он черный? На то есть несколько причин. 1) Он несет с собой темноту - оттого и гасит фонарики, которые ему явно ненавистны. 2) Такова его униформа. 3) Он - продолжение темы черного человека в русской литературе.
Фонариков много и они расположены выше его роста, оттого черный человек вынужден бегать по городу, да еще с лестницей, на которую он карабкается. Поэт употребляет это слово, и мы ясно видим, что до фонариков человек дотягивается с явным трудом, ему приходится тянуться, взбираться высоко - карабкаться. И тем не менее в середине стихотворения масштаб явно меняется. Если сперва у нас человек (большой) против фонариков (многих, но маленьких, несерьезных), то в 6 строке у нас уже не фонарики, а фонари - и при этом уже в прошлом, очевидно, погашенные человеком, а человек вместе с его лестницей съеживается, перестает быть большим. И наконец становится «черным человечком» и плачет, побежденный. Кем он побежден? Очевидно, тем, что больше него, по сравнению с чем он ничтожен. И это, конечно, «медленный, белый» рассвет. Белый рассвет взбирается на лестницу вместе с черным человеком . С одной стороны - рассвет - это время, когда фонарики уже становятся не нужны, они уже не являются источником света. Но у рассвета нет цели погрузить город во тьму, как у черного человека. Фонарики не нужны рассвету, просто потому что в городе больше не будет тьмы. Пока еще это сумерки, но это утренние сумерки - и они заполняют собой все уголки, где может скрываться тьма. Они «забрались в занавески, в щели дверей» - тем самым изгоняя черного человека со всей его тьмой из города, заполняя его всего. Они приходят на смену «желтым полоскам вечерних фонарей», которые суетливо гасит черный человек. Увы, с белым рассветом он ничего не может поделать - более того, чем, казалось бы, больше он суетится, тем настойчивее приходит утро: на ступени его лестницы утренние сумерки легли раньше, чем «забрались в занавески». Черный человек пытается противостоять фонарикам, но рассвет не борется с ним - он его просто не замечает. Он наступает неизменно - потому что так положено. И встречать рассвет будет не черный человечек, а город. Человечек сметен - его власть оказывается иллюзорной, ему не помогает ни его лестница, ни мрачная сила - с которой он был предъявлен нам в первой строке.
Естественно, черный человек не может не потянуть за собой целый шлейф ассоциаций - это и «черный человек» - предвестник смерти и кошмар Моцарта, заказавший ему «Реквием» - как оказывается, по самому же гению. Это и «черный человек» Есенина, который 20 лет спустя появится перед поэтом в зеркале отвратительным и беспощадным доппельгангером. Возвращаясь к Блоку, это и «люциферовы крыла», которые делают ночи тьму еще страшнее, а человека - еще бездомней. И - сразу же - во второй главе «Возмездия» черные и огромные крылья Люцифера (и тоже нерасторжимая, извращенная и антагонистическая связь со светом) связываются с «совиными крыльями» Победоносцева, колдуна, обольстителя, посягающего на Россию, но (и тут опять к нам на помощь приходит молодой Пушкин) - бессильного перед прекрасной, но спящей, околдованной «темными чарами» девой. Тема черного человека, насильника, носителя мрака и смерти, антагонистически противопоставленного пламени, дню, жизни, веселью и свободе - в том числе свободе творчества - в русской литературе представлена весьма широко. Но здесь, в этом маленьком стихотворении 1903 года мы видим момент крушения, умаления этого всесильного, казалось бы, монстра, превращение его в плачущего во дворе «черного человечка». Он может погасить фонарики. Но...
В общем, жжет Блок, чо уж там.
Гасил он фонарики, карабкаясь на лестницу.
Медленный, белый подходил рассвет,
Вместе с человеком взбирался на лестницу.
Там, где были тихие, мягкие тени -
Желтые полоски вечерних фонарей, -
Утренние сумерки легли на ступени,
Забрались в занавески, в щели дверей.
Ах, какой бледный город на заре!
Черный человечек плачет на дворе
Итак, что мы видим в этом стихотворении? Мы видим, что некий черный человек бегает по городу и гасит фонарики, применяя для этого технические средства (лестницу). Почему он черный? На то есть несколько причин. 1) Он несет с собой темноту - оттого и гасит фонарики, которые ему явно ненавистны. 2) Такова его униформа. 3) Он - продолжение темы черного человека в русской литературе.
Фонариков много и они расположены выше его роста, оттого черный человек вынужден бегать по городу, да еще с лестницей, на которую он карабкается. Поэт употребляет это слово, и мы ясно видим, что до фонариков человек дотягивается с явным трудом, ему приходится тянуться, взбираться высоко - карабкаться. И тем не менее в середине стихотворения масштаб явно меняется. Если сперва у нас человек (большой) против фонариков (многих, но маленьких, несерьезных), то в 6 строке у нас уже не фонарики, а фонари - и при этом уже в прошлом, очевидно, погашенные человеком, а человек вместе с его лестницей съеживается, перестает быть большим. И наконец становится «черным человечком» и плачет, побежденный. Кем он побежден? Очевидно, тем, что больше него, по сравнению с чем он ничтожен. И это, конечно, «медленный, белый» рассвет. Белый рассвет взбирается на лестницу вместе с черным человеком . С одной стороны - рассвет - это время, когда фонарики уже становятся не нужны, они уже не являются источником света. Но у рассвета нет цели погрузить город во тьму, как у черного человека. Фонарики не нужны рассвету, просто потому что в городе больше не будет тьмы. Пока еще это сумерки, но это утренние сумерки - и они заполняют собой все уголки, где может скрываться тьма. Они «забрались в занавески, в щели дверей» - тем самым изгоняя черного человека со всей его тьмой из города, заполняя его всего. Они приходят на смену «желтым полоскам вечерних фонарей», которые суетливо гасит черный человек. Увы, с белым рассветом он ничего не может поделать - более того, чем, казалось бы, больше он суетится, тем настойчивее приходит утро: на ступени его лестницы утренние сумерки легли раньше, чем «забрались в занавески». Черный человек пытается противостоять фонарикам, но рассвет не борется с ним - он его просто не замечает. Он наступает неизменно - потому что так положено. И встречать рассвет будет не черный человечек, а город. Человечек сметен - его власть оказывается иллюзорной, ему не помогает ни его лестница, ни мрачная сила - с которой он был предъявлен нам в первой строке.
Естественно, черный человек не может не потянуть за собой целый шлейф ассоциаций - это и «черный человек» - предвестник смерти и кошмар Моцарта, заказавший ему «Реквием» - как оказывается, по самому же гению. Это и «черный человек» Есенина, который 20 лет спустя появится перед поэтом в зеркале отвратительным и беспощадным доппельгангером. Возвращаясь к Блоку, это и «люциферовы крыла», которые делают ночи тьму еще страшнее, а человека - еще бездомней. И - сразу же - во второй главе «Возмездия» черные и огромные крылья Люцифера (и тоже нерасторжимая, извращенная и антагонистическая связь со светом) связываются с «совиными крыльями» Победоносцева, колдуна, обольстителя, посягающего на Россию, но (и тут опять к нам на помощь приходит молодой Пушкин) - бессильного перед прекрасной, но спящей, околдованной «темными чарами» девой. Тема черного человека, насильника, носителя мрака и смерти, антагонистически противопоставленного пламени, дню, жизни, веселью и свободе - в том числе свободе творчества - в русской литературе представлена весьма широко. Но здесь, в этом маленьком стихотворении 1903 года мы видим момент крушения, умаления этого всесильного, казалось бы, монстра, превращение его в плачущего во дворе «черного человечка». Он может погасить фонарики. Но...
В общем, жжет Блок, чо уж там.