Каждый день - как в бой!
Дорогой дневник, девочки!
У меня сегодня выдался необычный день. Иногда жалеешь, что выходишь из дома. Впрочем, день - он как жизнь: есть и забавное, и страшное до ужаса.
Начну с начала.
Выйдя из родных пенатов на автобус, направляющийся в Глобус, я туда благополучно доехала, и не менее благополучно стала катать тележку в сем гигантском храме потребления.
Про себя напеваю, как всегда, что-то испанообразное, и даже грустное. В этот раз я напевала Хулио нашего Иглесиаса с с его лиричной Abrazame, y no me digas nada, pero abrazame... но почему-то не грустила.
Вдруг - чу! - слышу испанскую речь, которая звучит не только внутри меня, но и снаружи. Ба! - удивляюсь я. В наших-то гребенях в Глобусе можно встретить испаноговорящих! Ну прям не супермаркет, а дворянское собрание! Так я познакомилась с девчонками из Латинской Америки. Мы проболтали минут пятнадцать, вместе проехались тележками по разным секциям (надо было им помочь). Уж как я-то была довольна! И девчонки тоже развлеклись, болтая со мной.
На этом заканчивается позитив. Дальше - негатив, ставший главной составляющей этого дня.
Нагрузившись как обычно (а обычно - это лошадь пржевальского под седлом), я двигаюсь к остановке, пыхтя тащу свои пакеты, и вдруг вижу лежащего на пути к остановке, прямо на заснеженной дорожке, пожилого мужчину. Рядом два-три человека, включая сотрудников Глобуса. По всем признакам - труп. Скорая вызвана, полиция вызвана.
Я не буду описывать подробности. Мне пришлось (нет, не силою закона, а силой какой-то нравственной необходимости) пробыть там пока не приехали и скорая, и полиция. Я никому не желаю смотреть, как у работников скорой и полиции происходит проверка на то, жив еще труп или нет. Он уже не был жив. Старый человек. Неплохо одет, шел с покупками из супермаркета. Вот так может закончиться жизнь, и никто из нас не застрахован. Вы ведь тоже думаете об этом, не так ли? Да, человек смертен, - сказал известный нам книжный герой. - Но беда в том, что он внезапно смертен.
Севши обратно в автобус, пришлось прислушиваться, как люди переговаривались по поводу инцидента. Но и они стихли, автобус ехал себе по Пекинке, набирая пассажиров. Но те, кто ехал от Глобуса, думали об одном.
И вот тут опять случилось. За мостом, въезжая в карман остановки, уже даже через замызганные стекла было видно, что там припаркована хуча туева частников, ловящих души пассажиров на Муром, Гусь и Судогду. Плюс были припаркованы,. не побоюсь этого слова - уроды, мешающие проезду общественного транспорта.
И я вам доложу, что в нашем мире, где есть синфрофазотрон и ускоряются частицы, возмездие тоже ускоряется! За неправильную парковку это наказание просто-таки ускоряется в сто раз! Наш автобус, пытаясь объехать их и попасть на остановку, вдруг страшно заскрежетал днем жестянщика, и с ужасным звуком снес бока трем (а может и всем четырем) иномаркам! Изнутри автобуса этот звук или визг был ужасающим, страшным, перемешиваясь с людским визгом, и все же - невыносимо интригующим, ибо очень хотелось посмотреть снаружи, как это бывает. С душераздирающим скрежетом автобус поехал вниз и все-таки остановился.
В Москве-то мне как-то пришось увидеть (и даже зафиксировать), как пьяный джип вьехал в зад другому припаркованному джипу, а тот в свою очередь - носом в зад другому джипу... и так пять раз! Все пять джипов, припаркованных нос в нос, нанизались друг на друга, как шашлык на вертеле. Не верите? У меня фотки есть...
И вот здесь, под мостом - примерно то же самое. Картина маслом!
Весь народ вышел из автобуса, ну а я, будучи лошадью пржевальского, вышла последней, сопя и таща свои пакеты. Теперь стоять, думаю, придется не меньше часа, пока все рассосется.
Но вдруг, как мимолетное виденье, появляется 54-ый автобус, изящно объезжает всю эту раскуроченную кучу, и весь народ кидается туда. Я тоже кидаюсь, с сумками, меся воду и снег, и черпая ботинками холодную жижу. Успела вспрыгнуть на ступеньку задней двери. Пакеты при этом почему-то оказались сзади меня. Автобус двинулся, задняя дверь стала закрываться, и всеми своими ручками-рейлингами мощно надавила и въехала в мои пакеты, где находился свежий глобусовский хлеб, сметанка, и прочие мнущиеся продукты. Раздался натужный вой, и дверь все-таки закрылась, намертво прищемив мои продукты.
Господи! - возмолилась я. - Хватит уже! - Мне уже не нужны были ни пакеты, ни еда, ни вся эта суетность жизни, ибо сегодня несколько раз пришлось лицезреть Смерть. Но трепыхающийся здравый смысл подсказывал, что уже поздно, от пакетов не избавиться, их прищемило вместе со мной. И потом, ведь я еще живу. А если живу - надо шевелиться, и корячиться, и дышать, и извиваться за закрытой автобусной дверью, и пытаться выжить.
На остановке дверь открылась, и я выпала оттуда вместе с пакетами.
Приползя домой, я возблагодарила небеса за то, что я еще живу, что не лежу на заледеневшем асфальте, и мне в рот не падают снежинки.
А принесенное домой я, если буду жива, постараюсь сготовить и съесть вместе с семьей. До следующей поездки в супермаркет.
Каждый день - как в бой.
У меня сегодня выдался необычный день. Иногда жалеешь, что выходишь из дома. Впрочем, день - он как жизнь: есть и забавное, и страшное до ужаса.
Начну с начала.
Выйдя из родных пенатов на автобус, направляющийся в Глобус, я туда благополучно доехала, и не менее благополучно стала катать тележку в сем гигантском храме потребления.
Про себя напеваю, как всегда, что-то испанообразное, и даже грустное. В этот раз я напевала Хулио нашего Иглесиаса с с его лиричной Abrazame, y no me digas nada, pero abrazame... но почему-то не грустила.
Вдруг - чу! - слышу испанскую речь, которая звучит не только внутри меня, но и снаружи. Ба! - удивляюсь я. В наших-то гребенях в Глобусе можно встретить испаноговорящих! Ну прям не супермаркет, а дворянское собрание! Так я познакомилась с девчонками из Латинской Америки. Мы проболтали минут пятнадцать, вместе проехались тележками по разным секциям (надо было им помочь). Уж как я-то была довольна! И девчонки тоже развлеклись, болтая со мной.
На этом заканчивается позитив. Дальше - негатив, ставший главной составляющей этого дня.
Нагрузившись как обычно (а обычно - это лошадь пржевальского под седлом), я двигаюсь к остановке, пыхтя тащу свои пакеты, и вдруг вижу лежащего на пути к остановке, прямо на заснеженной дорожке, пожилого мужчину. Рядом два-три человека, включая сотрудников Глобуса. По всем признакам - труп. Скорая вызвана, полиция вызвана.
Я не буду описывать подробности. Мне пришлось (нет, не силою закона, а силой какой-то нравственной необходимости) пробыть там пока не приехали и скорая, и полиция. Я никому не желаю смотреть, как у работников скорой и полиции происходит проверка на то, жив еще труп или нет. Он уже не был жив. Старый человек. Неплохо одет, шел с покупками из супермаркета. Вот так может закончиться жизнь, и никто из нас не застрахован. Вы ведь тоже думаете об этом, не так ли? Да, человек смертен, - сказал известный нам книжный герой. - Но беда в том, что он внезапно смертен.
Севши обратно в автобус, пришлось прислушиваться, как люди переговаривались по поводу инцидента. Но и они стихли, автобус ехал себе по Пекинке, набирая пассажиров. Но те, кто ехал от Глобуса, думали об одном.
И вот тут опять случилось. За мостом, въезжая в карман остановки, уже даже через замызганные стекла было видно, что там припаркована хуча туева частников, ловящих души пассажиров на Муром, Гусь и Судогду. Плюс были припаркованы,. не побоюсь этого слова - уроды, мешающие проезду общественного транспорта.
И я вам доложу, что в нашем мире, где есть синфрофазотрон и ускоряются частицы, возмездие тоже ускоряется! За неправильную парковку это наказание просто-таки ускоряется в сто раз! Наш автобус, пытаясь объехать их и попасть на остановку, вдруг страшно заскрежетал днем жестянщика, и с ужасным звуком снес бока трем (а может и всем четырем) иномаркам! Изнутри автобуса этот звук или визг был ужасающим, страшным, перемешиваясь с людским визгом, и все же - невыносимо интригующим, ибо очень хотелось посмотреть снаружи, как это бывает. С душераздирающим скрежетом автобус поехал вниз и все-таки остановился.
В Москве-то мне как-то пришось увидеть (и даже зафиксировать), как пьяный джип вьехал в зад другому припаркованному джипу, а тот в свою очередь - носом в зад другому джипу... и так пять раз! Все пять джипов, припаркованных нос в нос, нанизались друг на друга, как шашлык на вертеле. Не верите? У меня фотки есть...
И вот здесь, под мостом - примерно то же самое. Картина маслом!
Весь народ вышел из автобуса, ну а я, будучи лошадью пржевальского, вышла последней, сопя и таща свои пакеты. Теперь стоять, думаю, придется не меньше часа, пока все рассосется.
Но вдруг, как мимолетное виденье, появляется 54-ый автобус, изящно объезжает всю эту раскуроченную кучу, и весь народ кидается туда. Я тоже кидаюсь, с сумками, меся воду и снег, и черпая ботинками холодную жижу. Успела вспрыгнуть на ступеньку задней двери. Пакеты при этом почему-то оказались сзади меня. Автобус двинулся, задняя дверь стала закрываться, и всеми своими ручками-рейлингами мощно надавила и въехала в мои пакеты, где находился свежий глобусовский хлеб, сметанка, и прочие мнущиеся продукты. Раздался натужный вой, и дверь все-таки закрылась, намертво прищемив мои продукты.
Господи! - возмолилась я. - Хватит уже! - Мне уже не нужны были ни пакеты, ни еда, ни вся эта суетность жизни, ибо сегодня несколько раз пришлось лицезреть Смерть. Но трепыхающийся здравый смысл подсказывал, что уже поздно, от пакетов не избавиться, их прищемило вместе со мной. И потом, ведь я еще живу. А если живу - надо шевелиться, и корячиться, и дышать, и извиваться за закрытой автобусной дверью, и пытаться выжить.
На остановке дверь открылась, и я выпала оттуда вместе с пакетами.
Приползя домой, я возблагодарила небеса за то, что я еще живу, что не лежу на заледеневшем асфальте, и мне в рот не падают снежинки.
А принесенное домой я, если буду жива, постараюсь сготовить и съесть вместе с семьей. До следующей поездки в супермаркет.
Каждый день - как в бой.