«Собачья радость»
Памяти Кены.
Ухо было прижато к земле. Во сне оно вздрагивало и шелест травы отдавался противным треском. Кроме того слышался какой-то тревожный гул и тихие щелчки. Нестерпимо пахло навозом. Мутная пелена затянула воздух так, что он как будто загустел и стал плотно придавливать все тело к земле. И в этой липкой вязкой полутьме вдруг раздался прозрачный звонкий вскрик колокольчика.
Тело встрепенулось. Тяжелая обволакивающая пелена отскочила и стала пятиться, а потом и вовсе растворилась. То тут то там вздрагивали всполохи света. Послышались легкие крадущиеся шаги, настолько невесомые, что, казалось, они даже не приминают траву. Темный силуэт вдруг соткался из воздуха и стал медленно оседать.
- Бося, Босенька, ты где?
Стремительным прыжком рассекая тьму, огромный мохнатый шар обвился вокруг маленькой девочки, кружась неистовым волчком, отпрыгивая, вновь и вновь прилипая и отскакивая как пружина.
- Босенька, хорошая моя, как же я соскучилась.
Босенька попыталась что-то ответить на своем собачьем языке, но вместо привычного радостного лая у нее выходили только всхлипы.
Потом затопали рядом тяжелые шаги, сразу всё вокруг наполнилось громкими свистящими звуками и хлопками.
- Как обросла-то, прям как медвежонок, - загудели голоса. И тут же потянулись руки.
Шальная от радости Бося выписывала немыслимые зигзаги и отчаянно вертелась в своем собачьем фуэте: «Приехали! Приехали! Наконец-то!!!»
И как будто налетевший вихрь привел всё в движение, затягивая в свою воронку: воздух закружился и заплясал, земля затряслась и стала подпрыгивать. Потом этот головокружительный хоровод постепенно ослабел. Голоса отодвинулись, топот отдалился, заскрипели, застонали, захлопали двери.
- Босенька, я сейчас, - и маленькая девочка упорхнула.
«Значит, надо снова ждать, - сообразила Бося. - Мне в дом нельзя...
Странное имя они мне дали. Помню как тянули из шапки какие-то бумажки, как спорили, как пришел сосед и сказал почему-то: «Ух, какой Барбос!» - А затем этот сосед сказал, что Барбос-то у нас и не Барбос вовсе, а Барбося, получается. И тут же девочка захлопала в ладоши и радостно закричала: «Да, да, пусть она будет Барбося! Барби, как моя любимая кукла».
А потом куда-то делась моя мама и мне становилось страшно иногда. И в такие минуты я дрожала всем телом. И приходила девочка, обнимала меня, гладила и говорила: «Не бойся». А мне слышалось «не Бося». Ну конечно же я не Бося - я Барбося. И я обрадованно тявкала в ответ. Но потом они, все эти люди сами почему-то стали звать меня Бося и я уже ничего не понимала. А вскоре привыкла - ну Бося, так Бося».
Маленькая девочка вернулась, держа в руках что-то блаженно пахнущее, так, наверное, пахнет кусочек собачьего рая.
«Утащила для меня колбасу», - догадалась Бося.
- Ну, рассказывай, как ты здесь без нас, - спросила девочка.
«Как я здесь?»
Бося как будто вмиг потерялась, не зная что сказать этой маленькой девочке. Как объяснить, что без них не бывает «здесь», попросту ничего не существует.
Как рассказать про это бесконечное и тягучее, застывшее ожидание, как будто твою собачью жизнь щелчком захлопнувшейся калитки просто отключают на всё это время. И ты даже не помнишь, как радовалась раньше вместе с этой девочкой. Потому что и памяти у тебя тоже нет. И теперь надо только ждать, оцепенев, непонятно чего.
И только, когда звякнет колокольчик и щелкнет замочек открываемой двери, тогда и тебя снова включат, наконец.
Всё это Босенька попыталась поведать девочке, но малышка услышала только гулкий протяжный вой.
- Ты устала, наверное? И хочешь спать? Вот у тебя уже и глазки слипаются. Мне тоже пора. Спокойной ночи, моя хорошая.
И девочка снова оставила её одну.
Промаявшись кое-как ночь, чуть свет Бося стала ожидать, когда же они, эти люди, наконец, проснутся и после выбежит радостная девочка на крыльцо, чтобы обнять и потискать её.
Но вместо этого в доме вдруг загалдели голоса, потом послышался чей-то отчаянный рёв. Дом ожил, заходил ходуном и началась непонятная Босе суета.
Наконец резко распахнулась дверь и Бося ликующе бросилась навстречу появившейся девочке, но та, всхлипывая, пронеслась мимо неё к калитке. Там безутешно рыдающая малышка стала метаться, что-то искать в траве. Бося кружилась рядом, пытаясь помочь, но она не знала, что же девочка так отчаянно хочет найти.
Потом малышка остановилась и, видимо, осознав, что найти пропажу ей так и не удалось, громко заревела и хлопнулась на землю. Бося пыталась лизнуть ей лицо несколько раз, но девочка почему-то отстраняла её рукой и при этом бормотала:
- Барбося, Барбося...
«Странно, сама же меня зовёт, но почему тогда отталкивает?» - Бося остановилась, подергала хвостом, недоуменно огляделась и тут её осенило.
Она вспомнила, как однажды принесла в зубах забытую в гамаке маленькую куклу и кто-то сказал: «Ну вот, две Барбоси явились!» - и все расхохотались.
«Выходит, девочка звала вовсе не её, а плачет она потому, что потеряла ту, вторую Барбосю?» - и Бося стремглав бросилась к дому, потому что моментально вспомнила, как вчера девочка обронила куклу, когда замешкалась при входе, доставая что-то из маленького рюкзачка.
«Так и есть, вот же она, завалилась под крыльцо», - взвизгнув от радости, Бося ухватила игрушку зубами и понеслась к малышке.
Девочка вскрикнула, прижала куклу к себе и тут же начала другой рукой обнимать собаку, гладить её и радостно шептать:
- Босенька, любимая моя, хорошая, какая ты молодец!
Затем набежали взрослые, стали теребить и похлопывать Босю и говорить, что она умница и разумница. Босенька была на седьмом небе от счастья и не очень понимала, за что, собственно, её так хвалят. А после и вовсе изумилась, когда обнаружила в своей миске поистине царский завтрак: два огромных куска телятины и невероятной аппетитной соблазнительности сахарную косточку.
Надо сказать, что Бося даже не помнила, когда у неё раньше было такое же прекрасное утро. А потом уже днём случилось еще кое-что.
Продолжение завтра