How long will I love you?
soundtrack
Это началось на исходе лета. В те дни, когда утренняя роса уже холодная, как не лёгший на траву иней, и в воздухе пахнет осенью несколько безмолвных минут перед рассветом.
В один из таких дней миссис Томпсон вернулась домой с крошечной девочкой в руках, и была она уже не такая круглая, как Майкл и Джон её помнили. Майкл, старший брат новорожденной, трёхлетний бойкий карапуз, тут же бросил играть в мяч, придирчиво осмотрел маму, убедился, что с ней всё в порядке, и пошёл разглядывать машину, на которой её привезли, сквозь тонкий белоснежный штакетник.
Друг Майкла, Джон, точно такой же бойкий карапуз, не обратил на машину ни малейшего внимания. Его больше заинтересовал сопящий свёрток в руках миссис Томпсон. У него была старшая сестра и старший брат, и папа сказал, что больше братиков у него не будет. Сестрёнок тоже.
Девочкy назвали Мэри.
***
Когда Мэри исполнилось четыре, Майкл и Джон пошли в школу. Каждый день в половине восьмого утра Джон метко стрелял из рогатки в окно детской Томпсонов, и Мэри, которая спала более чутко, сразу просыпалась, пыхтела у окна, силясь своими слабыми пухлыми ручками открыть раму, и радовалась этой утренней побудке.
Брат обещал ей, что однажды они возьмут её с собой в школу.
***
Когда Мэри исполнилось восемь, умерла бабушка Линда, и её комната досталась Майклу. Она была большой, с окном, выходившим на улицу, с толстыми кленовыми ветками у самого подоконника, но Мэри ни капли не завидовала брату. Она боялась привидений, а эти ветки стучали в окно по ночам. К тому же, в комнате пахло болезнью и старостью. Единственный стук в окно, который радовал, а не пугал Мэри, был стуком камешков из рогатки Джона. Соседский мальчишка не изменил своей привычке, даже когда у друга появилось другое окно. Теперь они ходили в школу в месте.
У Мэри были тонкие мальчишеские руки и синие глаза.
***
В тот год, когда Мэри исполнилось тринадцать, издох старый пёс Томпсонов, едва дождавшись её из школы. Майкл и Джон уже подрабатывали в автослесарной мастерской, и родители работали допоздна. Мэри просидела на полу на веранде, положив на колени голову мёртвого пса, до половины шестого, пока Джон не заглянул сказать, что Майкл повёл девочку в кино и вернётся позже.
У Мэри были маленькие серёжки с жемчугом и она совсем не умела целоваться.
***
В день пятнадцатилетия Мэри, когда все Томпсоны, Адамсы и прочие Рабиновичи собрались в доме её родителей, тётушки наперебой предлагали сыновей своих знакомых для удачного замужества. Мэри ловко резала торт, который сама испекла, и думала о том, что Джон не любит чернослив. Она уже знала, за кого выйдет замуж.
Утро начиналось в половине восьмого даже летом, даже тогда, когда Майкл и Джон закончили школу.
***
Когда Мэри исполнилось восемнадцать, началась война.
Девчонок не берут на войну.
***
В двадцать лет Мэри работала в мастерской вместо Майкла и Джона, значилась первым радиолюбителем в городе и ни с кем не ходила в кино. За четыре месяца до этого матери Джона пришло письмо с фронта. Последнее письмо. Оно было не от Джона. Их улица опустела и вымерла, но Мэри каждую весну заново красила садовые качели, которые научили её, что в мире есть что-то теплее новой кофточки из ангоры.
Каждое утро в половине восьмого она выглядывала в окно.
***
Когда Мэри стукнул двадцать один, она надела канареечно-жёлтое платье, испекла торт без чернослива, улыбалась родителям и даже пообещала отцу сходить в кино с "отличным парнем" с его работы.
Майкл вернулся. Живой. Невредимый.
***
Когда Мэри было двадцать пять, она не открывала по утрам окон. Лето было на исходе, утренняя роса дышала преддверием инея, и она боялась застудить четырёхлетнюю девочку с синими глазами и пухлыми ручками, что спала с ней в одной постели. Как раз в такое утро на изломе лета, когда август - не август и сентябрь - не сентябрь в половине восьмого утра выпущенный из рогатки камешек стукнулся в стекло её комнаты.
Мэри, измученная бессонной ночью, даже не проснулась, а вот синеглазая кроха спустила босые ноги с кровати и с детским любопытством кинулась к окну, силясь пухлыми ручками поднять створку.
- Смотли, смотли, смотр-р-р-ри! - запищала она, припав к стеклу и разглядывая лужайку под домом. - Смотли, там дядя-ветер-р-ран!
Отец достаточно рассказывал маленькой Джоанне о войне, чтобы каждый инвалид-колясочник стал в её воображении ветераном.
- Смотр-р-ри же! Тётя Мэр-р-ри, ты спишь?
Разбуженная неуёмным восторгом собственной племянницы, Мэри послушно поднялась с кровати, чтобы посмотреть, что её так встревожило.
И вцепилась побелевшими пальцами в подоконник, роняя горячие слёзы на ледяные руки.
На её руке не было кольца.
- Тетя Мэри, ты плачешь? Не плачь, не плачь...
- Не плачь, Мэри, не плачь...
How long will I give to you?
As long as I live through you,
However long you say.
How long will I love you?
As long as stars are above you
And longer if I may.