SPb fragment #17
1 мая.. С утра - озноб и тошнота. Лепит мокрый снег.. За окном - какая-то простокваша.
Новости балансируют между мистикой и полным идиотизмом.
Зафиксирована потасовка между серыми и чёрными с применением огнемётов и безнопил. Никто не реагировал, поскольку думали, что снимают кино.
На расследование направлена бригада экстрасенсов, но по дороге их перехватил и атаковал отряд зомби.
Сын депутата ХЦХ поставил рекорд, сбив сразу семерых - страйк. Суд оправдал его - бедняга просто-напросто принял людей за зомби.
Сценарий к сегодняшней реальности написал похмельный сценарист с бутылкой пива и окурком, прилипшем к нижней губе, лежащий в гамаке на картофельном поле.
Просматривается один лишь очевидный шаг: вернуться в матрицу алкоголя.
Пить в одиночку? Отпуская тревоги, снова догоняя... - допиться к вечеру до вертолётов типа “Ирокез”.
Или позвонить? Знакомые комбинации кнопок... Воротнички, галстуки, кофточки с манжетами. Натянутые улыбки, хлопки по плечу, “старик, ты гений, сколько зим...”.
Но главное - “времени нет, меня уже ждут...”
Узкий свет прокрадывается в комнату, выхватывая броуновское движение пылинок.
Свет сухой и доброжелательный - как-то ему удалось подружиться с уличной простоквашей.
Нет, звонков друзьям сегодня не будет.
Виски - в карман пальто. 0.5, компактное издание - вот мой друг.
Как ещё иметь дело с похмельной реальностью? Как выходить на улицу, если там - Мужики с топорами, и зомби маршируют сквозь картофельную ботву.
Так ли давно было? Пиво маленькими глотками на набережной Обводного, три бутылки выстроились на парапете, и некуда спешить. Мимо проносятся на великах, на роликах, и пусть хоть вся жизнь проносётся, а наше время остановилось под неспешную беседу.
Пустыри с руинами были нашими парками, дворы и подворотни - театром и кино.
Места силы на дают покоя многим, - из трущоб Достоевского пытаются сделать антикварную лавку в позолоте - мрамор в шоколаде, зеркальный сортир.
Консьерж в фуражке американского копа вынивает из ниоткуда: “Кудаааа!”
Слово за слово - и вот уже из-под стойки достаётся ружьё - винчестер, дробовик, - за один залп двух слонов можно завалить. А глаза за мохатыми бровями - совершенно безумные. Вошёл, сволочь, в образ.
С другой стороны, и его можно понять - что за тип из прошлого в старомодном пальто с подозрительно оттопыренным карманом?..
Петербург - наш Новый Орлеан. Когда впервые понимаешь, что в город юности уже не вернуться, - парки перекопаны, дворы закрыты, пустыри застроены - тогда начинается блюз. И не прекращается уже никогда.
Ближе к заливу воздух ещё плотней, горчей. Ускоряясь, идти сквозь знакомые жуткие районы.
Горбатые тени мелькают в подворотнях. Слышится то блатной шансон, то Пинк Флойд.
Запах гари и непонятно чего - не то супа, не то котлет неопределённого происхождения.
Отдельные реальности генерируются непрерывно, целыми пачками, за одним из закопчённых окон сидит похмельный сценарист и рожает абзацы и главы. Убийство на Якобштадском, рокабилли на Моховой, случай на улице Хо Ши Мина, трагедия в Невской губе.
Сквозь подворотни, которые скоро закроют - к пустырям, что уже наверняка застроили, налепив, как кулички, банков и казино.
Так ли давно это было?
Трое чуваков стояли в ряд, прислонившись к покосившему забору на пустыре. Один - тот, что в центре - в футболке и джинсах, другой в кожаной куртке, а третий в костюме -тройке.
Майский косой дождь лупил по забору с обратной стороны, но нас не задевал. Проехал бездомный на велосипеде. Кажется, он узнал того, кто в центре: “Эй, Саныч, когда это ты успел обзавестись охранником и адвокатом?!”. Мы смеялись до полузабытья. Счастливые раздолбаи у забора. Которым больше ничего не нужно. Только подпирать забор.
Где они тепепь? Один спился. Другой остепенился. А третий - я...
Уже на подходе знакомый запах помойки и гари ласкает нюх - нет, не застроили памятный пустырь, жив курилка...
Посреди, как тюремная сторожка - ларёк “Шаверма”. Неужели там есть кто живой?
Хозяин “Шавермы” печален, как настоящий горец и вежлив, как настоящий петербуржец.
Шаверму он заворачивает медленно, словно всё время Вселенной впереди. Запрокинув голову, смотрит на звёзды, которых не видно сквозь туман и копоть, и вдруг произносит:
-Я - трэтье поколенье...
И не важно, о чём он - петербуржец ли в третьем поколении или внук и сын держателей “Шавермы”, он - в своей реальности, на своём месте - вот, что главное. Если вдруг покажется бульдозер на краю пустыря - ларёк-шаверма взлетит в космос, - самостийная капсула жизни.
-Слушай, - решаюсь, жуя, полюбопытствовать. - А если бы ты счас мог оказаться где угодно - ну вот куда угодно перенестись - куда хотел - что бы выбрал?
Он долго молчит, и кажется, будто сердце его облетает горы и аулы. Наконец, с весом, произносит:
-Высолый Пасолок...
***
Есть квартиры, где продымлена каждая ворсинка. Просыпаются - и сразу курят, а может даже ещё и во сне.
Чумазые дети ездят верхом на лохматых собаках, и сальная коробка с объедками пиццы на незастеленной кровати. На первый взгляд, от всего этого веет страшной тоской и полнейшей безнадёгой. Но - лишь на первый взгляд, - ведь взгляд второй тут же устремляется за окно, и, если повезло с этажом, то стружки быта сдувает ветерком.
С девятого этажа Весёлый Посёлок - фантастика наяву. Белый камень и зелень, детские площадки, остановки, магазины. Всё для человека. Весёлый Посёлок - социалистический город будущего.
-...А что так светло-то?
- Хм... Так ведь белые ночи...
-К-ак белые ночи, ведь ещё с утра был мокрый снег.
-Смеются, и я вместе со всеми.
Солнце по касательной выезжает из-за ближайшей многоэтажки... и наш смех сходит на нет. Остатки опьянения бомбардируются фотонами.
В лучах нового дня восстаёт Весёлый Посёлок - социалистический город будущего.
***
Проспект Большевиков, 6 утра.
Только проснувшиеся, свежие, в чистых рубашках, пахнущие лосьонами, люди идут к метро, идут в новый день.
И всё бы хорошо, только их походки совершенно одинаковы... и так же одинаковы ничего не выражающие лица.
Зомби из блокбастеров сходятся к метро.
Вдруг мелькает что-то невероятное в обычном. Белая блузка, деловая юбка, и... - сияющая улыбка. Откуда? Не успев подумать, устремляюсь следом. Улыбка через проспект, по «зебре» - я за ней...
...Летящий на меня болид заметил слишком поздно. Метаться не имело смысла - только замереть.
Болид зацепил по касательной - как будто лазером прошлись, - и унёсся в беконечность.
Шесть полос в одну сторону, шесть в другую - и никого более - только болид. И я. Нашли друг друга. Почти.
Моё тело, точно кленовый лист... описав в воздухе плавную волну, опустилось на мостовую.
Восстановить дыхание, унять сердцебиение.
Улыбка уплыла на пирóге из фотонов.
Зеваки смотрят из своей реальности - одной на всех.
Зомби продолжают свой путь, в шахматном порядке маршируя к метро.
Слились воедино подворотни и пустыри, невская вода и пиво Невское, все времена года наложились друг на друга. Мокрый снег бьёт в лицо, и нет никого счастливей.
Добро пожаловать в Петербург. В социалистический город будущего. Где похмельные сценарии пишут сами себя. Где лучше не расслабляться, но и напрягаться ни к чему. Где самые прекрасные зомби на земле.
Новости балансируют между мистикой и полным идиотизмом.
Зафиксирована потасовка между серыми и чёрными с применением огнемётов и безнопил. Никто не реагировал, поскольку думали, что снимают кино.
На расследование направлена бригада экстрасенсов, но по дороге их перехватил и атаковал отряд зомби.
Сын депутата ХЦХ поставил рекорд, сбив сразу семерых - страйк. Суд оправдал его - бедняга просто-напросто принял людей за зомби.
Сценарий к сегодняшней реальности написал похмельный сценарист с бутылкой пива и окурком, прилипшем к нижней губе, лежащий в гамаке на картофельном поле.
Просматривается один лишь очевидный шаг: вернуться в матрицу алкоголя.
Пить в одиночку? Отпуская тревоги, снова догоняя... - допиться к вечеру до вертолётов типа “Ирокез”.
Или позвонить? Знакомые комбинации кнопок... Воротнички, галстуки, кофточки с манжетами. Натянутые улыбки, хлопки по плечу, “старик, ты гений, сколько зим...”.
Но главное - “времени нет, меня уже ждут...”
Узкий свет прокрадывается в комнату, выхватывая броуновское движение пылинок.
Свет сухой и доброжелательный - как-то ему удалось подружиться с уличной простоквашей.
Нет, звонков друзьям сегодня не будет.
Виски - в карман пальто. 0.5, компактное издание - вот мой друг.
Как ещё иметь дело с похмельной реальностью? Как выходить на улицу, если там - Мужики с топорами, и зомби маршируют сквозь картофельную ботву.
Так ли давно было? Пиво маленькими глотками на набережной Обводного, три бутылки выстроились на парапете, и некуда спешить. Мимо проносятся на великах, на роликах, и пусть хоть вся жизнь проносётся, а наше время остановилось под неспешную беседу.
Пустыри с руинами были нашими парками, дворы и подворотни - театром и кино.
Места силы на дают покоя многим, - из трущоб Достоевского пытаются сделать антикварную лавку в позолоте - мрамор в шоколаде, зеркальный сортир.
Консьерж в фуражке американского копа вынивает из ниоткуда: “Кудаааа!”
Слово за слово - и вот уже из-под стойки достаётся ружьё - винчестер, дробовик, - за один залп двух слонов можно завалить. А глаза за мохатыми бровями - совершенно безумные. Вошёл, сволочь, в образ.
С другой стороны, и его можно понять - что за тип из прошлого в старомодном пальто с подозрительно оттопыренным карманом?..
Петербург - наш Новый Орлеан. Когда впервые понимаешь, что в город юности уже не вернуться, - парки перекопаны, дворы закрыты, пустыри застроены - тогда начинается блюз. И не прекращается уже никогда.
Ближе к заливу воздух ещё плотней, горчей. Ускоряясь, идти сквозь знакомые жуткие районы.
Горбатые тени мелькают в подворотнях. Слышится то блатной шансон, то Пинк Флойд.
Запах гари и непонятно чего - не то супа, не то котлет неопределённого происхождения.
Отдельные реальности генерируются непрерывно, целыми пачками, за одним из закопчённых окон сидит похмельный сценарист и рожает абзацы и главы. Убийство на Якобштадском, рокабилли на Моховой, случай на улице Хо Ши Мина, трагедия в Невской губе.
Сквозь подворотни, которые скоро закроют - к пустырям, что уже наверняка застроили, налепив, как кулички, банков и казино.
Так ли давно это было?
Трое чуваков стояли в ряд, прислонившись к покосившему забору на пустыре. Один - тот, что в центре - в футболке и джинсах, другой в кожаной куртке, а третий в костюме -тройке.
Майский косой дождь лупил по забору с обратной стороны, но нас не задевал. Проехал бездомный на велосипеде. Кажется, он узнал того, кто в центре: “Эй, Саныч, когда это ты успел обзавестись охранником и адвокатом?!”. Мы смеялись до полузабытья. Счастливые раздолбаи у забора. Которым больше ничего не нужно. Только подпирать забор.
Где они тепепь? Один спился. Другой остепенился. А третий - я...
Уже на подходе знакомый запах помойки и гари ласкает нюх - нет, не застроили памятный пустырь, жив курилка...
Посреди, как тюремная сторожка - ларёк “Шаверма”. Неужели там есть кто живой?
Хозяин “Шавермы” печален, как настоящий горец и вежлив, как настоящий петербуржец.
Шаверму он заворачивает медленно, словно всё время Вселенной впереди. Запрокинув голову, смотрит на звёзды, которых не видно сквозь туман и копоть, и вдруг произносит:
-Я - трэтье поколенье...
И не важно, о чём он - петербуржец ли в третьем поколении или внук и сын держателей “Шавермы”, он - в своей реальности, на своём месте - вот, что главное. Если вдруг покажется бульдозер на краю пустыря - ларёк-шаверма взлетит в космос, - самостийная капсула жизни.
-Слушай, - решаюсь, жуя, полюбопытствовать. - А если бы ты счас мог оказаться где угодно - ну вот куда угодно перенестись - куда хотел - что бы выбрал?
Он долго молчит, и кажется, будто сердце его облетает горы и аулы. Наконец, с весом, произносит:
-Высолый Пасолок...
***
Есть квартиры, где продымлена каждая ворсинка. Просыпаются - и сразу курят, а может даже ещё и во сне.
Чумазые дети ездят верхом на лохматых собаках, и сальная коробка с объедками пиццы на незастеленной кровати. На первый взгляд, от всего этого веет страшной тоской и полнейшей безнадёгой. Но - лишь на первый взгляд, - ведь взгляд второй тут же устремляется за окно, и, если повезло с этажом, то стружки быта сдувает ветерком.
С девятого этажа Весёлый Посёлок - фантастика наяву. Белый камень и зелень, детские площадки, остановки, магазины. Всё для человека. Весёлый Посёлок - социалистический город будущего.
-...А что так светло-то?
- Хм... Так ведь белые ночи...
-К-ак белые ночи, ведь ещё с утра был мокрый снег.
-Смеются, и я вместе со всеми.
Солнце по касательной выезжает из-за ближайшей многоэтажки... и наш смех сходит на нет. Остатки опьянения бомбардируются фотонами.
В лучах нового дня восстаёт Весёлый Посёлок - социалистический город будущего.
***
Проспект Большевиков, 6 утра.
Только проснувшиеся, свежие, в чистых рубашках, пахнущие лосьонами, люди идут к метро, идут в новый день.
И всё бы хорошо, только их походки совершенно одинаковы... и так же одинаковы ничего не выражающие лица.
Зомби из блокбастеров сходятся к метро.
Вдруг мелькает что-то невероятное в обычном. Белая блузка, деловая юбка, и... - сияющая улыбка. Откуда? Не успев подумать, устремляюсь следом. Улыбка через проспект, по «зебре» - я за ней...
...Летящий на меня болид заметил слишком поздно. Метаться не имело смысла - только замереть.
Болид зацепил по касательной - как будто лазером прошлись, - и унёсся в беконечность.
Шесть полос в одну сторону, шесть в другую - и никого более - только болид. И я. Нашли друг друга. Почти.
Моё тело, точно кленовый лист... описав в воздухе плавную волну, опустилось на мостовую.
Восстановить дыхание, унять сердцебиение.
Улыбка уплыла на пирóге из фотонов.
Зеваки смотрят из своей реальности - одной на всех.
Зомби продолжают свой путь, в шахматном порядке маршируя к метро.
Слились воедино подворотни и пустыри, невская вода и пиво Невское, все времена года наложились друг на друга. Мокрый снег бьёт в лицо, и нет никого счастливей.
Добро пожаловать в Петербург. В социалистический город будущего. Где похмельные сценарии пишут сами себя. Где лучше не расслабляться, но и напрягаться ни к чему. Где самые прекрасные зомби на земле.