А. Грин "Крысолов": Если бы По был русским
Девушка положила книги на тумбу, совершила под жакетом коротенькое усилие и, привстав на цыпочки, сосредоточенно и важно дыша, наглухо соединила края моей рубашки вместе с пальто белой английской булавкой.
В том же духе: «Убийство на улице Морг» Э. По, «Песочный человек» В. Гофман, «Затворник и Шестипалый» В. Пелевин,
«Весной 1920 года, именно в марте, именно 22 числа, - дадим эти жертвы точности, чтобы заплатить за вход в лоно присяжных документалистов, без чего пытливый читатель нашего времени наверное будет расспрашивать в редакциях - я вышел на рынок...»
Я вспоминаю диалог из школьного учебника по литературе. Какой то был класс: пятый, шестой?.. Помню, что этим диалогом он открывался, то есть на дворе стоял сентябрь. В диалоге один герой, видимо, старший, с жадностью расспрашивал младшего: читал ли тот «Дубровского»? А «Мцыри»? «Вия»? (Про «Дубровского» и «Мцыри» я сейчас придумал, возможно вместо них в том диалоге были другий книжки, а вот «Вий» точно был. Я «Вия» тогда не читал и потому, видно, запомнил его лучше других). «Везет, - резюмировал с белой завистью старший, - тебе еще только предстоит все это прочесть».
Диалог этот, точнее сокрушение его героя, признаться, казалось мне несколько наигранным. Мало ли в мире нечитанных книг! Что этот «Вий»? Капля в море. Ладно бы беседа велась в тюремной библиотеке или, там, на необитаемом острове, так нет - в школе, читай не хочу! Это как переживать, что слишком мало осталось вкладышей, которых ты еще не выиграл. Или женщин, которых еще не любил. Так я думал тогда. Впрочем, о женщинах я тогда, наверно, все же не думал. По прошествии лет, я, кажется, начинаю понимать, о чем тосковал старший. Книг не становится меньше, становишься меньше ты - беднеешь, хиреешь, скукоживаешься. Не верите? А вы перечитайте того же По или Жюль Верна, которыми зачитывались в детстве, сейчас, 20 лет спустя. Ну? Нет того аппетита, того запоя, с которым глотал в детстве «Холмса» или «Всадника без головы». И не будет. Да, друзья, в одну реку нельзя войти дважды. И не потому, что река утекла, а потому что ты - утек.
Книга, о которой речь, из тех диковин, которые поворачивают реки вспять, возвращают стихию в старое русло. Верите ли, но я читал этот рассказик, как «Убийство на улице Морг» - в тот самый первый крышесносящий раз. А ради такого, согласитесь, стоит не только читать, но и жить.
«Крысолов» - это как если бы По был русским. У Грина с По вообще немало общего. Во-первых, оба они, как говорят на Лурке, усаты. (Известно, что Грин не расставался с портретом Эдгара. Возможно, он находил портретное сходство?) Оба рано познали смерть близкой женщины. Но главное, страницы обоих полны пограничными психическими состояниями, если не сказать отклонениями. Рассказы Грина, как и По, это история болезни, анамнез автора. «Крысолову» нетрудно поставить диагноз, ему (а точнее - Грину) и ставят, но нужно ли? Почему не допустить, что герой (лирический, какой же еще) болен только холодом, голодом и любовью, а единственная граница, которую ему приходится пересекать - граница добра и зла, света и тьмы, белого и черного? (Эта монохромная палитра лишний раз дает повод сравнить «Крысолова» с декадентскими рассказами По - ему весьма пошли бы литографические иллюстрации Бердслея).
Что бы то ни было, «Крысолов» - это до дрожи прекрасный детектив с ослепительной развязкой в финале, после которой, совсем как после пелевинской «Ники», вам захочется перечитать рассказ. Но для начала хотя бы прочитайте.
«...Вдруг моему лбу стало тепло от приложенной к нему женской руки, в то время как окружающее, исказив и смешав линии, пропало в хаотическом душевном обвале. Дикий, дремучий сон уносил меня. Я слышал ее голос: «Он спит», - слова, с которыми я проснулся после тридцати несуществовавших часов. Меня перенесли в тесную соседнюю комнату, на настоящую кровать, после чего я узнал, что «для мужчины был очень легок». Меня пожалели; комната соседней квартиры оказалась на тот же, другой день, в моем полном распоряжении. Дальнейшее не учитывается. Но от меня зависит, чтобы оно стало таким, как в момент ощущения на голове теплой руки. Я должен завоевать доверие…
И более - ни слова об этом».