(no subject)
Виталик часто говорил: "Главное, парни, - уметь сдерживать позывы плоти!" Выстрелом сплевывал себе под ноги и сквозь зубы добавлял ухмылкой: "Крайней!"
Где-то на том свете Сенека сидел в ванной и, матерясь, колотил немощными кулаками по ледяной воде, не в силах вытерпеть такое издевательство над стоицизмом, а Виталик уже готовился изрекать очередную армейскую историю. Его жена и двое наглых толстых детей составляли удивительный контраст лучшему из воспоминаний в куцей жизни провинциального таксиста.
В тысяча девятьсот .. году Провидению угодно было послать молодую русичку в беспощадный восьмой "б" во главе с русокудрым еще Виталиком. Обтягивающая черная водолазка, острые коленки и неизвестные греческие имена сопровождали Леночку от общежития до облупленной средней школы и сине-белого кабинета на четвертом этаже. Ничего не понимая в генетике и не разбираясь в древних мифах, Виталик сразу ощутил свое финикийское происхождение и, взалкав к середине третьей четверти, постучался в заветную дверь где-то в потрохах сырой общаги.
Никогда прежде юношеские фантазии не реализовывались ярче, чем в ту звездную холодную ночь, когда южные реки спрятал пружинящий лед. Еще год после Виталик заказывал все новых авторов в районной библиотеке, считая своим долгом познакомиться со всей Леночкиной бородатой и седой родней. Смеялся Аристофаном и плакал Еврипидовой Медеей, сын Апполона, лучший из людей.
Теперь в глазах того ночного софиста и поклонника античной литературы нет и следа былого величия; его Лесбия отбыла в отставку с двумя парами порванных колготок и собственным желанием в трудовой книжке, а Виталику оставила несколько заученных пылавших когда-то значимостью фраз, которые время смягчило простым нравом и кубанским акцентом.
Где-то на том свете Сенека сидел в ванной и, матерясь, колотил немощными кулаками по ледяной воде, не в силах вытерпеть такое издевательство над стоицизмом, а Виталик уже готовился изрекать очередную армейскую историю. Его жена и двое наглых толстых детей составляли удивительный контраст лучшему из воспоминаний в куцей жизни провинциального таксиста.
В тысяча девятьсот .. году Провидению угодно было послать молодую русичку в беспощадный восьмой "б" во главе с русокудрым еще Виталиком. Обтягивающая черная водолазка, острые коленки и неизвестные греческие имена сопровождали Леночку от общежития до облупленной средней школы и сине-белого кабинета на четвертом этаже. Ничего не понимая в генетике и не разбираясь в древних мифах, Виталик сразу ощутил свое финикийское происхождение и, взалкав к середине третьей четверти, постучался в заветную дверь где-то в потрохах сырой общаги.
Никогда прежде юношеские фантазии не реализовывались ярче, чем в ту звездную холодную ночь, когда южные реки спрятал пружинящий лед. Еще год после Виталик заказывал все новых авторов в районной библиотеке, считая своим долгом познакомиться со всей Леночкиной бородатой и седой родней. Смеялся Аристофаном и плакал Еврипидовой Медеей, сын Апполона, лучший из людей.
Теперь в глазах того ночного софиста и поклонника античной литературы нет и следа былого величия; его Лесбия отбыла в отставку с двумя парами порванных колготок и собственным желанием в трудовой книжке, а Виталику оставила несколько заученных пылавших когда-то значимостью фраз, которые время смягчило простым нравом и кубанским акцентом.