Александр Мелихов. Дрейфующие кумиры. - СПб.: Издательство "Журнал "Нева"", 2011.
Александр Мелихов. "Дрейфующие кумиры"
Начало
Окончание
<...>
В книге "Дрейфующие кумиры" разговор идет о классиках, которые не просто стоят на полках, но наложили свой отпечаток на целые поколения (Булгаков, Хемингуэй) или стали неотъемлемой частью культуры всей нации (Пушкин). Это "кумиры", но такие, которые "дрейфуют" по времени, по каким-то коллективным мозговым извилинам, рождают мифы и легенды, так что, в конце концов, их оригинальные тексты уже и не так важны - важен результат от их многолетнего коллективного прочтения. Ведь понятно, что Хемингуэй в России больше чем Хемингуэй, а Пушкин и вовсе не Пушкин, а наше всё.
Но взгляд Мелихова въедлив и ироничен. Концентрируясь на фигурах мифологических, он тем не менее, скорее, направляет взгляд сквозь миф и цепляется взглядом за то, что мифом не переплавлено, что, собственно, и есть "подлинное" у писателя.
Замечательно его прочтение Пушкина - какое-то изумленно наивное, когда от обычных строчек
Сквозь волнистые туманы
Пробирается луна.
На печальные поляны
Льет печальный свет она
застываешь в изумлении, потому что сказать об этом нечего, кроме: "Да, это так!"
Михаил Шолохов, автор бессмертного "Тихого Дона", вдруг оказывается сентиментальным, проливающим слезы над своим романом восторженным писателем, и это-то и объясняет его величие.
В Гоголе он отмечает самое главное - веру "в могущество писательского слова, в то, что книга может совершить переворот в душе целой страны". Это правда. Кажется, Гоголь был единственным писателем, который мечтал писать так, чтобы его любили даже цензоры и не могли бы запретить его не по должности, а по душе.
А какое прекрасное у Мелихова определение Хемингуэя - "трагедия среди красивого праздника"! Впрочем, это поздний Хемингуэй. "А в среднем его периоде - один только праздник без трагедии".
<...>
Источник: http://www.rg.ru/2012/02/17/knigi.html
Начало
Окончание
<...>
В книге "Дрейфующие кумиры" разговор идет о классиках, которые не просто стоят на полках, но наложили свой отпечаток на целые поколения (Булгаков, Хемингуэй) или стали неотъемлемой частью культуры всей нации (Пушкин). Это "кумиры", но такие, которые "дрейфуют" по времени, по каким-то коллективным мозговым извилинам, рождают мифы и легенды, так что, в конце концов, их оригинальные тексты уже и не так важны - важен результат от их многолетнего коллективного прочтения. Ведь понятно, что Хемингуэй в России больше чем Хемингуэй, а Пушкин и вовсе не Пушкин, а наше всё.
Но взгляд Мелихова въедлив и ироничен. Концентрируясь на фигурах мифологических, он тем не менее, скорее, направляет взгляд сквозь миф и цепляется взглядом за то, что мифом не переплавлено, что, собственно, и есть "подлинное" у писателя.
Замечательно его прочтение Пушкина - какое-то изумленно наивное, когда от обычных строчек
Сквозь волнистые туманы
Пробирается луна.
На печальные поляны
Льет печальный свет она
застываешь в изумлении, потому что сказать об этом нечего, кроме: "Да, это так!"
Михаил Шолохов, автор бессмертного "Тихого Дона", вдруг оказывается сентиментальным, проливающим слезы над своим романом восторженным писателем, и это-то и объясняет его величие.
В Гоголе он отмечает самое главное - веру "в могущество писательского слова, в то, что книга может совершить переворот в душе целой страны". Это правда. Кажется, Гоголь был единственным писателем, который мечтал писать так, чтобы его любили даже цензоры и не могли бы запретить его не по должности, а по душе.
А какое прекрасное у Мелихова определение Хемингуэя - "трагедия среди красивого праздника"! Впрочем, это поздний Хемингуэй. "А в среднем его периоде - один только праздник без трагедии".
<...>
Источник: http://www.rg.ru/2012/02/17/knigi.html