Не, это конечно не впервые. Думаю, что и не во вторые разы, но как- то вчера так вышло.
Может быть оно и завтра так же выйдет, кто ж теперь знает.
Но вчера... Раков не было, пиво я не пью. Просто ехал в Подмосковной электричке, которую еще не отменил злобный МПС.
И так она мне в душу запала, что один только взгляд на нее и я понял:
- После такого взгляда на нее ты просто обязан на ней жениться.
А как же, настоящие мужчины женятся сразу, едва только переступают порог девичьего целомудрия. Даже взглядом переступая.
А у меня был такой взгляд, что всякое будущее, в виде честного человека, для меня стало невозможным.
Если не жениться конечно. Вот я и подошел к ней. Мол, так и так, я так на тебя посмотрел, что теперь не смогу спокойно спать, пока не женюсь. В себе разочаруюсь, через себя утрачу веру в светлое будущее человечества и не смогу считать себя нормальным пацаном.
Но, видно, долго я речь готовил. А то может и электричка была слишком переполнена.
Так что обращение мое к ней не вышло. А вышло некоторое сдавленное бульканье. То обширнейшая женщина решила выдохнуть в переполненном тамбуре. Чтобы, значит, места побольше стало. Выдохнуть- то она выдохнула, а вот ее писецовая шуба выдыхать не умеет. Не обучена. Так что все остались на своих местах. И я тоже.
А передо мной маячили ее синие глаза из- под мехового воротника Монклера и я пёр. Напролом. Чтобы сказать единственную, быть может, важную вещь в ее тусклой жизни.
Вдруг поняв, что не добраться мне до нее и не осчастливить, я решил признаться ей во всем громко, вслух и с выражением.
Но состав вдруг качнулся, издал не аппетитный стон где- то у своих колес, а потом вдруг как заревет! И сквозь этот рёв даже проклятые в аду не услышали бы моих слов.
Она как и все, как большинство, сошла на Выхино. Очевидно, для того, чтобы погрузиться в пучину Московского метрополитена.
И мы с ней оба знали, что никогда больше не увидимся.
И лишь один я знал, что на сердце моем образовался еще один пожизненный, неизгладимый рубец.
Горечь необретенной утраты.