Ракитов А.И. Цивилизация, культура, технология и рынок (1992). Ч.2/2
Часть-1 Часть-2
РАКИТОВ А.И. Цивилизация, культура, технология и рынок
Цивилизация и реальные перспективы нашего рынка
Вернемся теперь к нашему современному рынку, точнее, к попыткам его создать. Сейчас стало уже прописной истиной, что без перехода к рынку и рыночной экономике России не выбраться не только из экономического, но и из социального, политического и духовно-культурного кризиса. Более того, правые и левые, радикалы и консерваторы сходятся на том, что нужен "цивилизованный" рынок. Но каков смысл этих слов?
Совершенно очевидно, что утверждение, будто мы живем в нецивилизованном обществе, абсурдно. В действительности речь должна идти о переходе от одной цивилизации, которая нас не устраивает, в условиях которой не могут развиваться современные технологии, обеспечивающие благополучие, высокие жизненные стандарты и духовно-культурное развитие, к другой. Но какова же наша цивилизация и почему она не обеспечивает столь желанное для нас развитие технологии, способной наполнить наш рынок товарной продукцией высокого качества, и притом в изобилии, ибо сам по себе товарно-денежный обмен (т.е. рынок) без этой технологии не создает и не создаст желаемого благополучия?
Россия на протяжении тысячелетия является вполне цивилизованной страной. И эта особая цивилизация - цивилизация российская - не является ни азиатской (как считают апологеты азиатского способа производства), ни европейской, ибо примитивная дихотомия цивилизации убога и неполна. Достаточно, однако, согласиться, что наш способ жизнедеятельности есть основа и проявление особой цивилизации, чтобы многое прояснилось. Наша цивилизация складывалась в следующих условиях:
1) огромное, малозаселенное пространство с плохими вследствие этого транспортными и информационными коммуникациями;
2) аграрно-ремесленное производство, которое было организовано таким образом, чтобы преимущественно обеспечивать две цели: военное и государственное могущество, необходимое для отпора натисков кочевых народов Востока и оседлых германских народов с Запада;
3) постоянное расширение территории как условие военного маневра и фактора для экстенсивного сельского хозяйства, поскольку интенсивное развитие хозяйства в реальных исторических условиях России вплоть до XX в. было невозможно;
4) деспотическая форма организации власти, опирающаяся на мощную, но малоквалифицированную по западным стандартам бюрократию. Эта форма власти складывается постепенно, с небольшим перерывом на период февральской революции 1917 г., причем принцип бюрократической иерархии опирается на полную зависимость нижестоящих бюрократов от вышестоящих и в конечном счете от деспота. Этот принцип отличается от современного западного бюрократизма, ибо там другие цивилизационные правила: место бюрократа в значительной степени определяется его квалификацией, профессиональными данными, а не одним лишь благоволением начальства. Деспотизм и деспотический бюрократизм в этом смысле свидетельствуют не об отсутствии цивилизованности, но об иной цивилизации;
5) низкий уровень и предельно медленный темп развития технологии, которой предъявляется лишь одно требование: обеспечить прожиточный минимум и военную мощь. Это условие находится в двойной детерминации: низкая технология не требует профессионалов и специалистов с чувством собственного достоинства, творческим потенциалом, стремлением к индивидуальной свободе и независимости (что несовместимо с деспотизмом), с другой же - облегчает легкую взаимозаменяемость людей, массовость вместо индивидуализма, покорность, послушность и безынициативность, позволяющие легко манипулировать, особенно в военных ситуациях, гигантскими массами малоценных индивидов, легко перемещать эти массы с места на место (принцип Макиавелли);
6) произвол властей как нормированная и признанная форма управления личностью, обеспечивающая достижение целей деспотической системы и прежде всего самосохранения, самовоспроизводства, стабильности и в силу этого экономической выгодности (но лишь для деспота и бюрократической системы) существующей цивилизационной формы организации общества.
Когда Ленин в 20-е годы утверждал, что "политика не может не первенствовать над экономикой", и добавлял, что рассуждать иначе - значит забывать азбуку марксизма, он был совершенно прав относительно первой части тезиса и намеренно искажал истину во второй. Азбука марксизма как раз состояла в утверждении, что политика всегда есть надстройка над экономикой, есть ее инструмент и средство, лишь иногда обретающее относительную самостоятельность. Но это видение истории было сформулировано Марксом на основе исторического опыта Европы и вполне соответствовало именно ему. Гений Маркса был исторически детерминирован, а следовательно, ограничен. Однако применительно к нашей действительности суть дела выглядит иначе: экономика и политика действительно связаны. Без материального производства общество невозможно. Но из этого не следует, что модель, в которой базис определяет надстройку, везде однозначно применима. В крупномасштабных российских исторических условиях политика действительно доминировала над экономикой, первенствовала над ней. Иначе и не могло быть: все экономические реформы, все правовые реорганизации, начиная с Андрея Боголюбского и Ивана Грозного и кончая серединой XIX в. (это особенно хорошо видно в реформаторской деятельности Алексея Михайловича и Петра I), были ориентированы на поддержку военно-государственных механизмов. Знаменитые слова Петра I, донесенные до нас Остерманом, о том, что мы должны взять у Запада технику и науку, укрепить военную мощь, а затем "повернуться к Европе задницей", являются наиболее адекватным и искренним смыслом первой половины ленинского тезиса.
Этой великой задаче, которую можно либо оправдывать, либо хулить, и было подчинено формирование российской цивилизации, в основе которой лежали особые нормы и стандарты. Эти стандарты, правила и принципы, не претендуя на полноту, можно, пожалуй, свести к следующему: 1) государство выше всего; 2) общество как целое выше человека как индивида; 3) право должно обеспечивать мощь государства, прежде всего военную; 4) не богатство гарантирует власть, но власть обеспечивает богатство (из чего следует, что коррупция есть неотъемлемая черта этой цивилизации); 5) производство, технология, инновации, наука имеют смысл и оправданы лишь постольку, поскольку они содействуют военному могуществу, расширению территории и укреплению государства; 6) высший моральный принцип есть оправдание любых акций, лишь бы они были направлены на укрепление власти, на служение ей; 7) основное внутреннее назначение государства - патерналистское: государство определяет, что хорошо и что плохо для граждан, распределяет блага с учетом места каждого в иерархической системе власти, вырабатывает для всех подданных смысл и назначение их жизни и позволяет им "вольности" и "шалости" лишь от сих и до сих, в качестве разминки перед военными действиями. Политические партии, церковные, научные, художественные и другие организации имеют право на существование лишь как механизмы, укрепляющие власть; 8) ложь, клевета, преступление и т.д. оправданы и нравственны, если они подчинены сверхзадаче государства, т.е. укреплению военного могущества и расширению территории.
На этих фундаментальных принципах нашей цивилизации было построено все довольно детально разработанное и изощренное законодательство, которое состоит как бы из двух частей - эссенциальной, подлинной, ориентированной на власть, и камуфляжной, маскирующей наше право под моральные ценности христианства и других более развитых цивилизаций.
Поэтому надо говорить не об отсутствии цивилизации, не о бесправии, не об отсутствии правосознания, не о незаконности репрессивного механизма во времена Грозного, Петра, Николая I или Сталина, но о том, что сами законы были репрессивными, что конституции были античеловечными, что нормы, эталоны, правила и стандарты деятельности фундаментально отличались от своих аналогов в других современных европейских цивилизациях.
В этой социально-исторической реальности в России существовали и развивались вполне определенные рыночные отношения. Более того, сама российская история и российская цивилизация были не только условием, но и порождением этих отношений. Знаменитый путь "из варяг в греки" был торговым путем, но по нему же к нам пришли варяги, сделавшие Россию наследственным владением дома Рюриковичей с уникальным "княжим правом", обусловившим и многовековые удельные распри, и совершенно определенный строй жизни, и наше поражение на Калке, и нашу победу на Куликовом поле, и нашу беззащитность перед лицом деспотизма, и стремление несчастной, беспомощной российской интеллигенции, блистательно высвеченное Достоевским, осчастливить Запад, помочь свободному миру и спасти его (правда, непонятно, от чего спасти и от чего, кроме благосостояния, освободить). За Ермаком в Сибирь пришли русские купцы. Крепостной рынок был тоже рынком. Вялый, унылый и беспомощный рынок, подозрительные и неумелые с точки зрения Запада русские купцы, принцип "не обманешь - не продашь", неприемлемый для протестантской этики капитализма: все это - свидетели особого российского рынка, но не отсутствия рынка вообще.
Здесь следует задержаться на "особенностях" истории нашего общества, нашей цивилизации и нашего рынка. Знаменитый апокриф Ленина "мы пойдем другим путем" есть выражение идеологии "особизма". Ее ранняя формула - теория "третьего Рима" и концепция московского изоляционизма, а ее ленинско-сталинско-брежневские варианты - "построение социализма в отдельно взятой стране" или в изолированной системе, системе социалистического лагеря. И на всех этапах нашего исторического развития, от Киевской Руси до нашей печально прокисшей перестройки, у нас существовал наш особый российский рынок. После отмены крепостного права он начал интенсивно интегрироваться в европейскую и мировую торговлю, хотя начало этому процессу было положено еще Петром, а усилия по интенсификации европейской торговли России относятся ко времени Ивана Грозного и Годунова. Ленин, тщательно изучавший развитие капитализма в России, приложил гигантские усилия, чтобы прервать процесс европеизации и капитализации нашего рынка, ибо дальнейшее развитие в этом направлении требовало радикального изменения нашей цивилизации и неотделимой от нее деспотической организации власти, что было неприемлемо ни для самого Ленина, ни для созданной им партии большевиков.
Трансформация российского рынка, основанного на низких технологиях, вялотекущих экономических процессах, малоинициативных предпринимателях и купцах (хотя были замечательные, яркие и сильные фигуры в русском купечестве), отсутствии серьезной капиталистической этики и свободы предпринимательства, в рынок современного капитализма требовала новой цивилизации, новой общественной организации, а следовательно, и радикальных изменений в ядре нашей культуры. Последние же могли иметь место лишь в результате мощного развития национально-исторического самосознания. Оно должно было предложить радикальные механизмы переустройства общества. Именно поэтому вся идеология ленинизма, сталинизма и КПСС в целом была направлена на подавление самосознания и на поддержку осознания якобы объективной необходимости социализма, хорошо совместимого лишь с вялым рынком, подчиненным деспотизму, рынком бедным и безынициативным, рынком низких технологий. Я не думаю, что эту аргументацию нужно развивать дальше. Совершенно ясно, что наша ситуация - ситуация общего кризиса, социально-экономической катастрофы и мрачного апокалиптического мировидения - есть не просто результат чьей-то злой воли (хотя не без этого), но естественное следствие нашей "особой" цивилизации, "особого" рынка, "особого" исторического пути, на который толкал нас невыносимо родной отечественный деспотизм, иногда притворявшийся европейским, иногда - социалистическим механизмом власти.
Естественно, что формула выхода из кризиса и преодоления последствий катастрофы однозначно связывает переход к интенсивному современному рынку, к рынку благополучия и изобилия товаров с внедрением новой современной технологии, а это, в свою очередь, требует и новой, адекватной цивилизации. Было бы очень просто, если бы переход к этой технологии, цивилизации и этому рынку осуществлялся в чистом поле. Ведь переход от нецивилизованного общества к цивилизованному куда проще, чем смена цивилизаций. Последнее требует иного умения работать, иного менталитета, иного права, иного поведения, требует замены деспотизма демократией, раба - свободным производителем и предпринимателем, биологического индивида - индивидом социальным и правовым, т.е. личностью. Подобные радикальные изменения невозможны без революции в самосознании, глубинных трансформаций в ядре культуры. Речь должна идти не о создании системы в пустоте, или просто о разрушении старой системы, но о вытеснении и замене одного блока взаимосвязанных систем цивилизации, технологии, экономики и культуры аналогичным блоком качественно иных систем. Современный, так называемый цивилизованный рынок - это просто-напросто рынок капиталистический, а капиталистический рынок немыслим без реализации и наличия следующих пяти факторов:
1) капитала, как фундаментальной экономической основы эффективного производства и торговли;
2) свободного предпринимательства, целиком ориентированного на производство товаров в объеме, необходимом для удовлетворения развитых человеческих потребностей и обеспечения благополучия подавляющему большинству населения в соответствии с современными стандартами жизни в развитых обществах;
3) признания частной собственности священной и неприкосновенной, так же как и признания права на существование всех других производных форм собственности, кроме абсолютно монопольной государственной;
4) инновационного механизма и высокоэффективных современных технологий, опирающихся на стержневую информационную технологию (ИТ), обеспечивающих высокую автоматизацию промышленного и интеллектуального труда, качество товаров, ресурсосбережение, экологическую безопасность и гуманизацию среды обитания;
5) высокой профессиональности и компетентности всех субъектов экономической, производственной, предпринимательской, финансовой и политической деятельности.
К этому следует добавить максимальные правовые гарантии каждого из этих пяти факторов, ибо только взятые вместе, как моменты единого целого, они могут обеспечить единство новой цивилизации и нового рынка, т.е. реализацию нашей самой пугающей и самой привлекательной извечной мечты о материальном и духовном благополучии.
В каких же конкретных цивилизационных условиях функционирует современный капиталистический рынок? С середины нашего века наметилась, а в период с конца 70-х гг. в развитых странах начала быстро нарастать и распространяться информационная революция. Я подробно написал о ней в книге "Философия компьютерной революции" (М., 1991), и поэтому ограничусь здесь лишь несколькими общими штрихами. Ее содержанием является информатизация общества - особый социально-исторический процесс стремительного увеличения производства и распространения всех видов общественной и социально значимой информации, необходимой для решения экономических, правовых, политических, культурных, социальных и иных задач. Результатом информатизации должно стать построение информационного общества (ИО). ИО - это общественная система, которая:
1) обеспечивает любому индивиду, организации, предприятию доступ ко всей существующей и необходимой для их деятельности информации;
2) производит эту информацию и прежде всего знания (научные, политические, экономические, технологические и т.п.) по законам экспоненциального роста;
3) производит и использует современную ИТ, включая вычислительную технику и коммуникационные системы для реализации двух предыдущих пунктов;
4) в состоянии обеспечить полную или частичную автоматизацию основных отраслей материального производства, транспорта, связи, технологических процессов, управления, образования, исследований и проектирования, сервиса, делового и личного общения людей.
Информатизация есть продолжение и своего рода надстройка над процессом индустриализации, так же как ИО представляет собой постиндустриальное общество, вырастающее на основе индустриального. Информация всегда была ценной. В первую очередь это, естественно, касается высшей формы информации - знаний. Но в наше время ее значение и ценность стремительно возрастают. Это объясняется следующими обстоятельствами: ограниченностью важнейших ресурсов плодородных земель, энергии, запасов ископаемых, питьевой воды, чистого воздуха и т.п. Некоторые из этих ресурсов являются невозобновляемыми. Напротив, информация представляет собой единственный неограниченно растущий ресурс. Но для ее прироста и использования традиционные информационные технологии - устная речь; письменность, почтовая связь, телефон и т.п. - уже не достаточны. Необходима принципиально новая ИТ, основанная на современной компьютерной и коммуникационной технологии. Без этого развитие современной цивилизации, экономики, а следовательно, и рынка, невозможно, так как даже для простого линейного прироста товарного производства необходим параболический прирост информации. Имеются расчеты, согласно которым удвоение производства в два раза требует 4-кратного увеличения объема информации, обеспечивающей адекватное управление, технологические инновации, маркетинг и т.д.
Отсутствие адекватной информации на всех уровнях принятия решений было и остается важнейшим фактором почти всех наших неудач в период застоя и катастрофической деструкции социальных структур власти и экономики периода бесславной "перестройки".
Я завершил эту статью, когда первый Президент России объявил свой "реформистский прорыв". Признавая его исключительную смелость, решительность и способность принимать непопулярные решения ради спасения России, следует вместе с тем подчеркнуть, что начало этого прорыва будет осуществляться в абсолютно неадекватной информационной среде. Мы не знаем:
- реального состояния экономики из-за отсутствия достоверной статистической информации;
- как бороться с надвигающейся гиперинфляцией из-за отсутствия финансовой компетентности;
- как осуществлять инновационную и технологическую политику, обеспечивающую современный рынок высокопродуктивным производством.
Нам неведомы (если и ведомы, то лишь понаслышке, не полностью) законы рынка и правила честного бизнеса. Мы не знаем многого другого, и это - проявление общенациональной, общегосударственной некомпетентности, являющейся самой позорной формой неинформированности.
Известно, хотя, к сожалению, очень немногим в нашей стране, что первая, вполне сознательная государственная концепция и модель информатизации и перехода к информационному обществу была сформулирована и опубликована в Японии в 1969 г. Она была задумана и реализована как антикризисная программа в предчувствии кризисных явлений 1971 и 1973 гг. Программа эта оказалась весьма эффективной. Она не только позволила Японии минимизировать все кризисные эффекты, но и создала социальные и технологические основы "японского чуда". Нашему обществу предстоит начать свой реформистский прорыв в предельно неблагоприятных условиях. Не исключено, что в течение ближайшего времени спад производства может достичь 40%, а то и более. Россия будет сотрясаться взрывами анархии, мятежами и конфликтами, голодом, эпидемиями, социально-культурным распадом, национально-территориальными конфликтами, общим упадком интеллектуального потенциала и другими негативными, разрушительными по своим последствиям процессами. И все же другого выхода, кроме как либерализация цен, финансовая диктатура, жесткая стабилизационная политика, у нас нет. Только эти крутые и жесткие меры могут привести нас, быть может, в некотором отдаленном будущем к современному цивилизованному обществу и цивилизованному рынку. Но для этого нам придется шагать из разлагающейся феодально-индустриальной цивилизации в цивилизацию информационную и попытаться создать то, что в англоязычной литературе называют "knowledge-based society".
Чтобы производить много и качественно и насытить потребительский рынок товарами в достаточном количестве и высокого качества, необходимо чрезвычайно много знать и уметь. Такие высоко цивилизованные общества, как США и ФРГ, в которых квалифицированное население, владеющее адекватными знаниями и навыками, в моменты тяжелейших кризисов составляло соответственно около 80 и 70%, выходили из своих кризисов ценой огромных затрат и напряжения интеллектуальных сил на всех уровнях - от государственной элиты до мелких производителей и квалифицированных рабочих. В России, по оценкам современных экспертов, численность квалифицированного населения едва ли превышает 15-17%.
Если учесть, что состояние нашего общества, экономики, бытовых и политических структур находится в несопоставимо худшем положении, чем в Америке и Европе в периоды тяжелейших кризисов XX в., то нетрудно понять, каким сложным и жестоким будет переход к цивилизованному обществу и цивилизованному рынку. И все же этот переход может быть только переходом не к традиционной индустриальной цивилизации, но к цивилизации информационной. Любой другой путь - путь к саморазрушению, к исчезновению России как государственно-политической общности. Только высокий уровень компетентности, знаний и умений, высокий уровень профессионализма в сочетании с инновационными технологиями могут обеспечить переход нашего общества к новой цивилизационной стадии и по-новому цивилизованному рынку. Возникновение нового самосознания возможно лишь на основе резкого усиления процессов выработки и обращения всех видов социально значимой информации. Воспитание нового сознания, адекватного процессам приватизации, рыночной экономики, должно быть форсировано, иначе оно, согласно марксистской формуле, будет отставать от бытия так, что никакие реформистские прорывы не смогут изменить ситуации социальной и экономической деструкции. Поэтому, несмотря на крайнюю отсталость, вялость и пассивность нашего общества, мы должны ориентироваться на высшие цивилизационные стандарты, т.е. на стандарты информационной цивилизации. Путь к ней сложен, времени и опыта нет. Решения придется принимать и осуществлять в условиях высокой неопределенности. Но иного пути нет, ибо альтернативой была бы историческая гибель России.
Источник: «Вопросы философии», 1992, №5, с.3-15.
Сканированные страницы статьи.
РАКИТОВ А.И. Цивилизация, культура, технология и рынок
Цивилизация и реальные перспективы нашего рынка
Вернемся теперь к нашему современному рынку, точнее, к попыткам его создать. Сейчас стало уже прописной истиной, что без перехода к рынку и рыночной экономике России не выбраться не только из экономического, но и из социального, политического и духовно-культурного кризиса. Более того, правые и левые, радикалы и консерваторы сходятся на том, что нужен "цивилизованный" рынок. Но каков смысл этих слов?
Совершенно очевидно, что утверждение, будто мы живем в нецивилизованном обществе, абсурдно. В действительности речь должна идти о переходе от одной цивилизации, которая нас не устраивает, в условиях которой не могут развиваться современные технологии, обеспечивающие благополучие, высокие жизненные стандарты и духовно-культурное развитие, к другой. Но какова же наша цивилизация и почему она не обеспечивает столь желанное для нас развитие технологии, способной наполнить наш рынок товарной продукцией высокого качества, и притом в изобилии, ибо сам по себе товарно-денежный обмен (т.е. рынок) без этой технологии не создает и не создаст желаемого благополучия?
Россия на протяжении тысячелетия является вполне цивилизованной страной. И эта особая цивилизация - цивилизация российская - не является ни азиатской (как считают апологеты азиатского способа производства), ни европейской, ибо примитивная дихотомия цивилизации убога и неполна. Достаточно, однако, согласиться, что наш способ жизнедеятельности есть основа и проявление особой цивилизации, чтобы многое прояснилось. Наша цивилизация складывалась в следующих условиях:
1) огромное, малозаселенное пространство с плохими вследствие этого транспортными и информационными коммуникациями;
2) аграрно-ремесленное производство, которое было организовано таким образом, чтобы преимущественно обеспечивать две цели: военное и государственное могущество, необходимое для отпора натисков кочевых народов Востока и оседлых германских народов с Запада;
3) постоянное расширение территории как условие военного маневра и фактора для экстенсивного сельского хозяйства, поскольку интенсивное развитие хозяйства в реальных исторических условиях России вплоть до XX в. было невозможно;
4) деспотическая форма организации власти, опирающаяся на мощную, но малоквалифицированную по западным стандартам бюрократию. Эта форма власти складывается постепенно, с небольшим перерывом на период февральской революции 1917 г., причем принцип бюрократической иерархии опирается на полную зависимость нижестоящих бюрократов от вышестоящих и в конечном счете от деспота. Этот принцип отличается от современного западного бюрократизма, ибо там другие цивилизационные правила: место бюрократа в значительной степени определяется его квалификацией, профессиональными данными, а не одним лишь благоволением начальства. Деспотизм и деспотический бюрократизм в этом смысле свидетельствуют не об отсутствии цивилизованности, но об иной цивилизации;
5) низкий уровень и предельно медленный темп развития технологии, которой предъявляется лишь одно требование: обеспечить прожиточный минимум и военную мощь. Это условие находится в двойной детерминации: низкая технология не требует профессионалов и специалистов с чувством собственного достоинства, творческим потенциалом, стремлением к индивидуальной свободе и независимости (что несовместимо с деспотизмом), с другой же - облегчает легкую взаимозаменяемость людей, массовость вместо индивидуализма, покорность, послушность и безынициативность, позволяющие легко манипулировать, особенно в военных ситуациях, гигантскими массами малоценных индивидов, легко перемещать эти массы с места на место (принцип Макиавелли);
6) произвол властей как нормированная и признанная форма управления личностью, обеспечивающая достижение целей деспотической системы и прежде всего самосохранения, самовоспроизводства, стабильности и в силу этого экономической выгодности (но лишь для деспота и бюрократической системы) существующей цивилизационной формы организации общества.
Когда Ленин в 20-е годы утверждал, что "политика не может не первенствовать над экономикой", и добавлял, что рассуждать иначе - значит забывать азбуку марксизма, он был совершенно прав относительно первой части тезиса и намеренно искажал истину во второй. Азбука марксизма как раз состояла в утверждении, что политика всегда есть надстройка над экономикой, есть ее инструмент и средство, лишь иногда обретающее относительную самостоятельность. Но это видение истории было сформулировано Марксом на основе исторического опыта Европы и вполне соответствовало именно ему. Гений Маркса был исторически детерминирован, а следовательно, ограничен. Однако применительно к нашей действительности суть дела выглядит иначе: экономика и политика действительно связаны. Без материального производства общество невозможно. Но из этого не следует, что модель, в которой базис определяет надстройку, везде однозначно применима. В крупномасштабных российских исторических условиях политика действительно доминировала над экономикой, первенствовала над ней. Иначе и не могло быть: все экономические реформы, все правовые реорганизации, начиная с Андрея Боголюбского и Ивана Грозного и кончая серединой XIX в. (это особенно хорошо видно в реформаторской деятельности Алексея Михайловича и Петра I), были ориентированы на поддержку военно-государственных механизмов. Знаменитые слова Петра I, донесенные до нас Остерманом, о том, что мы должны взять у Запада технику и науку, укрепить военную мощь, а затем "повернуться к Европе задницей", являются наиболее адекватным и искренним смыслом первой половины ленинского тезиса.
Этой великой задаче, которую можно либо оправдывать, либо хулить, и было подчинено формирование российской цивилизации, в основе которой лежали особые нормы и стандарты. Эти стандарты, правила и принципы, не претендуя на полноту, можно, пожалуй, свести к следующему: 1) государство выше всего; 2) общество как целое выше человека как индивида; 3) право должно обеспечивать мощь государства, прежде всего военную; 4) не богатство гарантирует власть, но власть обеспечивает богатство (из чего следует, что коррупция есть неотъемлемая черта этой цивилизации); 5) производство, технология, инновации, наука имеют смысл и оправданы лишь постольку, поскольку они содействуют военному могуществу, расширению территории и укреплению государства; 6) высший моральный принцип есть оправдание любых акций, лишь бы они были направлены на укрепление власти, на служение ей; 7) основное внутреннее назначение государства - патерналистское: государство определяет, что хорошо и что плохо для граждан, распределяет блага с учетом места каждого в иерархической системе власти, вырабатывает для всех подданных смысл и назначение их жизни и позволяет им "вольности" и "шалости" лишь от сих и до сих, в качестве разминки перед военными действиями. Политические партии, церковные, научные, художественные и другие организации имеют право на существование лишь как механизмы, укрепляющие власть; 8) ложь, клевета, преступление и т.д. оправданы и нравственны, если они подчинены сверхзадаче государства, т.е. укреплению военного могущества и расширению территории.
На этих фундаментальных принципах нашей цивилизации было построено все довольно детально разработанное и изощренное законодательство, которое состоит как бы из двух частей - эссенциальной, подлинной, ориентированной на власть, и камуфляжной, маскирующей наше право под моральные ценности христианства и других более развитых цивилизаций.
Поэтому надо говорить не об отсутствии цивилизации, не о бесправии, не об отсутствии правосознания, не о незаконности репрессивного механизма во времена Грозного, Петра, Николая I или Сталина, но о том, что сами законы были репрессивными, что конституции были античеловечными, что нормы, эталоны, правила и стандарты деятельности фундаментально отличались от своих аналогов в других современных европейских цивилизациях.
В этой социально-исторической реальности в России существовали и развивались вполне определенные рыночные отношения. Более того, сама российская история и российская цивилизация были не только условием, но и порождением этих отношений. Знаменитый путь "из варяг в греки" был торговым путем, но по нему же к нам пришли варяги, сделавшие Россию наследственным владением дома Рюриковичей с уникальным "княжим правом", обусловившим и многовековые удельные распри, и совершенно определенный строй жизни, и наше поражение на Калке, и нашу победу на Куликовом поле, и нашу беззащитность перед лицом деспотизма, и стремление несчастной, беспомощной российской интеллигенции, блистательно высвеченное Достоевским, осчастливить Запад, помочь свободному миру и спасти его (правда, непонятно, от чего спасти и от чего, кроме благосостояния, освободить). За Ермаком в Сибирь пришли русские купцы. Крепостной рынок был тоже рынком. Вялый, унылый и беспомощный рынок, подозрительные и неумелые с точки зрения Запада русские купцы, принцип "не обманешь - не продашь", неприемлемый для протестантской этики капитализма: все это - свидетели особого российского рынка, но не отсутствия рынка вообще.
Здесь следует задержаться на "особенностях" истории нашего общества, нашей цивилизации и нашего рынка. Знаменитый апокриф Ленина "мы пойдем другим путем" есть выражение идеологии "особизма". Ее ранняя формула - теория "третьего Рима" и концепция московского изоляционизма, а ее ленинско-сталинско-брежневские варианты - "построение социализма в отдельно взятой стране" или в изолированной системе, системе социалистического лагеря. И на всех этапах нашего исторического развития, от Киевской Руси до нашей печально прокисшей перестройки, у нас существовал наш особый российский рынок. После отмены крепостного права он начал интенсивно интегрироваться в европейскую и мировую торговлю, хотя начало этому процессу было положено еще Петром, а усилия по интенсификации европейской торговли России относятся ко времени Ивана Грозного и Годунова. Ленин, тщательно изучавший развитие капитализма в России, приложил гигантские усилия, чтобы прервать процесс европеизации и капитализации нашего рынка, ибо дальнейшее развитие в этом направлении требовало радикального изменения нашей цивилизации и неотделимой от нее деспотической организации власти, что было неприемлемо ни для самого Ленина, ни для созданной им партии большевиков.
Трансформация российского рынка, основанного на низких технологиях, вялотекущих экономических процессах, малоинициативных предпринимателях и купцах (хотя были замечательные, яркие и сильные фигуры в русском купечестве), отсутствии серьезной капиталистической этики и свободы предпринимательства, в рынок современного капитализма требовала новой цивилизации, новой общественной организации, а следовательно, и радикальных изменений в ядре нашей культуры. Последние же могли иметь место лишь в результате мощного развития национально-исторического самосознания. Оно должно было предложить радикальные механизмы переустройства общества. Именно поэтому вся идеология ленинизма, сталинизма и КПСС в целом была направлена на подавление самосознания и на поддержку осознания якобы объективной необходимости социализма, хорошо совместимого лишь с вялым рынком, подчиненным деспотизму, рынком бедным и безынициативным, рынком низких технологий. Я не думаю, что эту аргументацию нужно развивать дальше. Совершенно ясно, что наша ситуация - ситуация общего кризиса, социально-экономической катастрофы и мрачного апокалиптического мировидения - есть не просто результат чьей-то злой воли (хотя не без этого), но естественное следствие нашей "особой" цивилизации, "особого" рынка, "особого" исторического пути, на который толкал нас невыносимо родной отечественный деспотизм, иногда притворявшийся европейским, иногда - социалистическим механизмом власти.
Естественно, что формула выхода из кризиса и преодоления последствий катастрофы однозначно связывает переход к интенсивному современному рынку, к рынку благополучия и изобилия товаров с внедрением новой современной технологии, а это, в свою очередь, требует и новой, адекватной цивилизации. Было бы очень просто, если бы переход к этой технологии, цивилизации и этому рынку осуществлялся в чистом поле. Ведь переход от нецивилизованного общества к цивилизованному куда проще, чем смена цивилизаций. Последнее требует иного умения работать, иного менталитета, иного права, иного поведения, требует замены деспотизма демократией, раба - свободным производителем и предпринимателем, биологического индивида - индивидом социальным и правовым, т.е. личностью. Подобные радикальные изменения невозможны без революции в самосознании, глубинных трансформаций в ядре культуры. Речь должна идти не о создании системы в пустоте, или просто о разрушении старой системы, но о вытеснении и замене одного блока взаимосвязанных систем цивилизации, технологии, экономики и культуры аналогичным блоком качественно иных систем. Современный, так называемый цивилизованный рынок - это просто-напросто рынок капиталистический, а капиталистический рынок немыслим без реализации и наличия следующих пяти факторов:
1) капитала, как фундаментальной экономической основы эффективного производства и торговли;
2) свободного предпринимательства, целиком ориентированного на производство товаров в объеме, необходимом для удовлетворения развитых человеческих потребностей и обеспечения благополучия подавляющему большинству населения в соответствии с современными стандартами жизни в развитых обществах;
3) признания частной собственности священной и неприкосновенной, так же как и признания права на существование всех других производных форм собственности, кроме абсолютно монопольной государственной;
4) инновационного механизма и высокоэффективных современных технологий, опирающихся на стержневую информационную технологию (ИТ), обеспечивающих высокую автоматизацию промышленного и интеллектуального труда, качество товаров, ресурсосбережение, экологическую безопасность и гуманизацию среды обитания;
5) высокой профессиональности и компетентности всех субъектов экономической, производственной, предпринимательской, финансовой и политической деятельности.
К этому следует добавить максимальные правовые гарантии каждого из этих пяти факторов, ибо только взятые вместе, как моменты единого целого, они могут обеспечить единство новой цивилизации и нового рынка, т.е. реализацию нашей самой пугающей и самой привлекательной извечной мечты о материальном и духовном благополучии.
В каких же конкретных цивилизационных условиях функционирует современный капиталистический рынок? С середины нашего века наметилась, а в период с конца 70-х гг. в развитых странах начала быстро нарастать и распространяться информационная революция. Я подробно написал о ней в книге "Философия компьютерной революции" (М., 1991), и поэтому ограничусь здесь лишь несколькими общими штрихами. Ее содержанием является информатизация общества - особый социально-исторический процесс стремительного увеличения производства и распространения всех видов общественной и социально значимой информации, необходимой для решения экономических, правовых, политических, культурных, социальных и иных задач. Результатом информатизации должно стать построение информационного общества (ИО). ИО - это общественная система, которая:
1) обеспечивает любому индивиду, организации, предприятию доступ ко всей существующей и необходимой для их деятельности информации;
2) производит эту информацию и прежде всего знания (научные, политические, экономические, технологические и т.п.) по законам экспоненциального роста;
3) производит и использует современную ИТ, включая вычислительную технику и коммуникационные системы для реализации двух предыдущих пунктов;
4) в состоянии обеспечить полную или частичную автоматизацию основных отраслей материального производства, транспорта, связи, технологических процессов, управления, образования, исследований и проектирования, сервиса, делового и личного общения людей.
Информатизация есть продолжение и своего рода надстройка над процессом индустриализации, так же как ИО представляет собой постиндустриальное общество, вырастающее на основе индустриального. Информация всегда была ценной. В первую очередь это, естественно, касается высшей формы информации - знаний. Но в наше время ее значение и ценность стремительно возрастают. Это объясняется следующими обстоятельствами: ограниченностью важнейших ресурсов плодородных земель, энергии, запасов ископаемых, питьевой воды, чистого воздуха и т.п. Некоторые из этих ресурсов являются невозобновляемыми. Напротив, информация представляет собой единственный неограниченно растущий ресурс. Но для ее прироста и использования традиционные информационные технологии - устная речь; письменность, почтовая связь, телефон и т.п. - уже не достаточны. Необходима принципиально новая ИТ, основанная на современной компьютерной и коммуникационной технологии. Без этого развитие современной цивилизации, экономики, а следовательно, и рынка, невозможно, так как даже для простого линейного прироста товарного производства необходим параболический прирост информации. Имеются расчеты, согласно которым удвоение производства в два раза требует 4-кратного увеличения объема информации, обеспечивающей адекватное управление, технологические инновации, маркетинг и т.д.
Отсутствие адекватной информации на всех уровнях принятия решений было и остается важнейшим фактором почти всех наших неудач в период застоя и катастрофической деструкции социальных структур власти и экономики периода бесславной "перестройки".
Я завершил эту статью, когда первый Президент России объявил свой "реформистский прорыв". Признавая его исключительную смелость, решительность и способность принимать непопулярные решения ради спасения России, следует вместе с тем подчеркнуть, что начало этого прорыва будет осуществляться в абсолютно неадекватной информационной среде. Мы не знаем:
- реального состояния экономики из-за отсутствия достоверной статистической информации;
- как бороться с надвигающейся гиперинфляцией из-за отсутствия финансовой компетентности;
- как осуществлять инновационную и технологическую политику, обеспечивающую современный рынок высокопродуктивным производством.
Нам неведомы (если и ведомы, то лишь понаслышке, не полностью) законы рынка и правила честного бизнеса. Мы не знаем многого другого, и это - проявление общенациональной, общегосударственной некомпетентности, являющейся самой позорной формой неинформированности.
Известно, хотя, к сожалению, очень немногим в нашей стране, что первая, вполне сознательная государственная концепция и модель информатизации и перехода к информационному обществу была сформулирована и опубликована в Японии в 1969 г. Она была задумана и реализована как антикризисная программа в предчувствии кризисных явлений 1971 и 1973 гг. Программа эта оказалась весьма эффективной. Она не только позволила Японии минимизировать все кризисные эффекты, но и создала социальные и технологические основы "японского чуда". Нашему обществу предстоит начать свой реформистский прорыв в предельно неблагоприятных условиях. Не исключено, что в течение ближайшего времени спад производства может достичь 40%, а то и более. Россия будет сотрясаться взрывами анархии, мятежами и конфликтами, голодом, эпидемиями, социально-культурным распадом, национально-территориальными конфликтами, общим упадком интеллектуального потенциала и другими негативными, разрушительными по своим последствиям процессами. И все же другого выхода, кроме как либерализация цен, финансовая диктатура, жесткая стабилизационная политика, у нас нет. Только эти крутые и жесткие меры могут привести нас, быть может, в некотором отдаленном будущем к современному цивилизованному обществу и цивилизованному рынку. Но для этого нам придется шагать из разлагающейся феодально-индустриальной цивилизации в цивилизацию информационную и попытаться создать то, что в англоязычной литературе называют "knowledge-based society".
Чтобы производить много и качественно и насытить потребительский рынок товарами в достаточном количестве и высокого качества, необходимо чрезвычайно много знать и уметь. Такие высоко цивилизованные общества, как США и ФРГ, в которых квалифицированное население, владеющее адекватными знаниями и навыками, в моменты тяжелейших кризисов составляло соответственно около 80 и 70%, выходили из своих кризисов ценой огромных затрат и напряжения интеллектуальных сил на всех уровнях - от государственной элиты до мелких производителей и квалифицированных рабочих. В России, по оценкам современных экспертов, численность квалифицированного населения едва ли превышает 15-17%.
Если учесть, что состояние нашего общества, экономики, бытовых и политических структур находится в несопоставимо худшем положении, чем в Америке и Европе в периоды тяжелейших кризисов XX в., то нетрудно понять, каким сложным и жестоким будет переход к цивилизованному обществу и цивилизованному рынку. И все же этот переход может быть только переходом не к традиционной индустриальной цивилизации, но к цивилизации информационной. Любой другой путь - путь к саморазрушению, к исчезновению России как государственно-политической общности. Только высокий уровень компетентности, знаний и умений, высокий уровень профессионализма в сочетании с инновационными технологиями могут обеспечить переход нашего общества к новой цивилизационной стадии и по-новому цивилизованному рынку. Возникновение нового самосознания возможно лишь на основе резкого усиления процессов выработки и обращения всех видов социально значимой информации. Воспитание нового сознания, адекватного процессам приватизации, рыночной экономики, должно быть форсировано, иначе оно, согласно марксистской формуле, будет отставать от бытия так, что никакие реформистские прорывы не смогут изменить ситуации социальной и экономической деструкции. Поэтому, несмотря на крайнюю отсталость, вялость и пассивность нашего общества, мы должны ориентироваться на высшие цивилизационные стандарты, т.е. на стандарты информационной цивилизации. Путь к ней сложен, времени и опыта нет. Решения придется принимать и осуществлять в условиях высокой неопределенности. Но иного пути нет, ибо альтернативой была бы историческая гибель России.
Источник: «Вопросы философии», 1992, №5, с.3-15.
Сканированные страницы статьи.