Голикова о прививочной кампании, вакцинах и ситуации с COVID-19 (2)
Часть-1 Часть-2
«Переламывать население неправильно - все люди разные»: Голикова о прививочной кампании, вакцинах и ситуации с COVID-19
RT на русском | 23 марта 2021, 21:15 | Антон Красовский
- А когда мы поняли, что это действительно серьёзный вызов, вот в какой момент?
- Мы поняли сразу.
- Ну ладно?
- Правда. Я не лукавлю. Может быть, число людей, которые сразу в это поверили, на начальном этапе было небольшим, но мы первый раз заговорили об этом аккуратно в ноябре 2019 года, когда стали появляться первые сообщения из Китая о том, что появился новый вирус. Но поскольку информации было мало, наши эпидемиологи очень активно эту ситуацию отслеживали: и все публикации, и всё, что появлялось. И в декабре, в преддверии Нового года, - я всё время рассказываю эту историю - мы с Анной Юрьевной Поповой пошутили. Я говорю: «Анна Юрьевна, ну как там китайский штамм? Будут у нас новогодние праздники или не будет у нас новогодних праздников?» У нас, на самом деле, не было ответа на этот вопрос, потому что мы не понимали, но мы понимали, что идёт какой-то очень серьёзный процесс. Мы же в январе уже приняли все решения. Мы уже в январе принимали решение о закрытии границ. Мы понимали, что он распространяется очень быстро.
- То есть границы закрыли в марте?
- В январе границы закрыли.
- Нет. Подождите. Ну в конце января с Китаем, одну границу.
- Конечно. Нет, мы закрывались поочерёдно. Мы закрывались с Китаем, мы закрывались со всеми сопредельными государствами, через которые может проникать.
- Монголия, Казахстан, да?
- Да. Мы закрывались потом с Японией и Южной Кореей. Мы закрывались с Ираном. Когда мы видели, как идёт распространение, мы закрывались. Почему мы не закрылись, например, с Италией, где шло самое масштабное распространение? Потому что она входила и входит в Евросоюз, имея в виду шенгенскую визу...
- То есть мы не могли её частично, да?
- Люди переезжают, у них есть свободное перемещение. Если у них граница не закрыта, то всё равно перемещение возможно, собственно, как это и сейчас происходит. Появился новый, английский штамм. Мы приостановили авиационное сообщение с Великобританией, но это не значит, что его не завезут к нам через другие страны. Мы с момента наблюдения, то есть с декабря, проверили 8 тыс. пассажиров, которые прилетели из Великобритании или прилетали из других стран. Это вот тот мониторинг, кстати, который мы наладили в том числе благодаря системе реагирования, которая у нас была, но которая просто на несколько ступеней выросла в период пандемии. У нас армия Роспотребнадзора - я её в хорошем смысле называю армией, потому что это полувоенная организация, люди в малиновой форме...
- Они в мундирах все.
- Да, которые встречают нас в аэропортах. Но они организовали вместе с нашими авиационными властями работу так, чтобы мы имели возможность осуществлять и термометрию, и наблюдение за теми, кого мы считаем подозрительными. Собственно, благодаря этой работе проведены соответствующие исследования для оценки качества и эффективности наших вакцин против этих мутировавших вирусов.
- Работают вакцины?
- Работают.
- Вся Европа сейчас закрывается на третью волну. Мы видим, как страна за страной полностью объявляют тотальный локдаун. Вчера закрылась Польша. Почему мы этого не делаем?
- Мы сейчас не видим оснований для закрытия. Мы находимся в периоде стабилизации и снижения, причём этот период длится с декабря. В декабре, в конце, мы осторожно к этому относились, боясь новогодних праздников, поскольку люди будут перемещаться даже внутри страны и будут уезжать за рубеж, в те государства, с которыми открыто сообщение. Но этого не произошло. У нас идёт пока устойчивое снижение заболевания. Мы здраво оцениваем ситуацию марта-апреля, потому что март-апрель - это традиционно.
- Март-апрель прошлого года или нынешнего?
- Нынешнего.
- То есть мы в перспективе понимаем, что может быть третья волна?
- Может быть небольшой подъём.
- А вот почему везде большой, а у нас небольшой?
- Мы видим, как развивается эпидситуация у них и у нас. Кстати говоря, одной из причин такого развития является то, что они перманентно закрывались. Люди сидели дома, они не выходили на улицу, они стерильны в смысле вируса. Они выходят, и они получают...
- То есть они не вырабатывали никогда вот этот самый коллективный иммунитет, да?
- Ну, по сути, да.
- А мы - да?
- По сути, да. Ну плюс у нас начата вакцинация.
- У них тоже она начата.
- Мы продолжаем... По-разному же у всех.
- Ну вот а как?
- Очень по-разному. В Европе-то уровень вакцинирования населения не такой высокий. Мы же наблюдаем, как вы в середине разговора сказали о том, что там какие-то всё время скандалы идут, какие-то разборки по распределению вакцины между странами: кому-то больше, кому-то меньше, меньше вакцинировано, больше. Люди так же осторожно относятся, как и у нас, к тому, чем они вакцинируются, и к последствиям этой вакцинации. Поэтому мы чётко наблюдаем за ситуацией.
«У нас есть своя система эпидемиологического мониторинга. Мы на неё ориентируемся. Мы сохранили со времён Советского Союза (я считаю, что это было абсолютно правильное решение) систему санэпиднадзора. Наши учёные-эпидемиологи работают, они изучают эту ситуацию. Они смотрят, они строят прогнозы, они смотрят, что делается вокруг страны, для того чтобы своевременно нам сказать о необходимости принятия ограничительных мер.»
Мы тоже стояли перед выбором в ноябре: нужно снова вводить локдаун или самоизоляцию или всё-таки ограничиться теми мерами, жёсткими ограничительными мерами, которые мы можем вводить, опять возвращая маски, перчатки, санитайзеры и так далее, ограничение работы определённых заведений, где большое скопление людей, ограничение посещений до 50%, до 25% - по-разному, в зависимости от эпидситуации в регионах. Мы считаем, что вот такими мерами мы более качественно отрегулировали ситуацию, чем коллеги из других стран. Я не сужу их, это их решение, это их выбор, они решили, что так будет правильнее для их страны, но, конечно, ситуация пугает, ситуация с цифрами в Норвегии, во Франции, то, что происходит сейчас в далёкой Бразилии, где за 90 тыс. в день выявляется. Но, с одной стороны, выявление - это хорошо. Это значит, мы понимаем, с чем мы имеем дело.
Но важна же нагрузка на сеть на медицинскую, то, справляется ли она, и какое количество людей реально умирает от COVID-19 - вот эта вот тяжёлая тема, которую страны проходят, и, наверное, из-за этого принимают такие решения, которые принимают.
- Как в целом, вот если по-честному сказать, прошла - или проходит (всё-таки ещё ничего не закончилось, наверняка будет сезонное повышение сейчас цифр) - наша медицинская система всю эту историю? Вот никто же не ожидал, что она может это выдержать. Ну скажем так, может, вы ожидали, но количество скептиков было наверняка больше.
- Такого вызова, я думаю, что не ожидал никто, перед которым мы оказались, но ведь много что сделали. Ещё раз просто повторю, у нас сохранилась санэпидслужба, которая оценивает ситуацию. У нас сохранилась инфекционная служба в России. На момент начала пандемии у нас в стране было 25 тыс. инфекционных коек, которые были обособлены. 50 с небольшим всего, а 25 тыс. - это обособленные, которые способны были в данный момент оказывать помощь.
- То есть первых людей мы клали туда, в инфекционки, да?
- Да. Дальше мы разворачивали так называемые ковидные отделения и ковидные госпитали. Мы их оснащали в соответствии с теми требованиями, которые разработали. За весь этот период мы переподготовили 1 млн 600 тыс. наших врачей, чтобы они имели возможность оказывать помощь ковидным больным, хотя специализация у них другая. Мы ввели выплаты медицинским работникам за работу с COVID-19. Мы ввели страхование медицинским работникам за работу с COVID-19. Понятно, что были ошибки. Понятно, что были нарекания и недовольства. Сейчас эту систему отработали. Мы научились быстро выпускать и практически заполнили рынок своими средствами индивидуальной защиты, своими медицинскими изделиями.
- Медицинскими изделиями - это что имеется в виду?
- Аппараты искусственной вентиляции лёгких.
- Да ладно? ИВЛ наши?
- Конечно. Далее. Из 1500 зарегистрированных в этот период различных видов медицинских изделий, включая маски и всё остальное, 1300 - это российские. Мы разработали собственные лекарственные препараты, собственные вакцины. Мы, на самом деле, прошли очень такой сложный, тернистый путь вот этого всего, но система справилась. Когда мы поняли, что растёт нагрузка на медицинскую сеть во вторую волну - в ноябре, в декабре, - но там есть разные пациенты (есть средние, есть тяжёлые, есть очень тяжёлые), мы для тех, кто не нуждается в стационарном лечении, ввели амбулаторное обеспечение бесплатными лекарственными средствами.
Мы и сейчас - и на март, и на февраль, и на декабрь, и на январь - выделяли финансовые ресурсы. Мы уже знаем, что 2,7 млрд рублей в месяц - это то, что нам нужно для того, чтобы бесплатно на амбулаторном этапе обеспечивать лекарственными средствами, чтобы не загружать. Когда мы это стали делать, у нас остановился прирост открытия новых коек под COVID-19, потому что мы дали возможность людям находиться дома и получать эти лекарственные препараты там, где они не нуждаются в оказании помощи. Так вот.
- А была уверенность, что справимся?
- Была. Знаете, некоторые волновались очень - кстати, включая меня. Были такие дни (это было в апреле прошлого года), когда мы боялись, что мы не справимся с быстротой того, что нужно сделать, что мы не успеем, но тем не менее я считаю, что все отработали так, как они должны были отработать. Речь идёт и о руководителях регионов страны. Речь идёт о медицинской системе, о промышленности. Очень консолидировалась страна. Вы знаете, я считаю, что нашим основным достижением, основным итогом 2020 года является консолидация перед этой угрозой. Вот сейчас мы реже говорим на тему COVID-19, потому что у нас идёт снижение заболеваемости, но когда были самые напряженные моменты, мы же всегда помним, что речь шла именно о консолидации усилий, о том, что все должны работать. Понятно, что могут быть ошибки. Мне кажется, что основной итог - это вот та самая консолидация и демонстрация (в первую очередь друг другу), что мы это можем.
- А что такое консолидация? Вот что вы имеете в виду?
- Я имею в виду работу...
- То есть действительно, что ли, было такое ощущение?
- Работу на результат.
- Да? Всем миром?
- Всем миром. Я не могу сегодня назвать кого-то, в отношении кого я бы сказала: «Ты не сделал то, что ты мог сделать». Может быть, не все могут сделать необъятное, но каждый на своём месте делал. Во всяком случае, мы в правительстве работали как одна команда на износ. Как одна команда.
- Вот вы назвали ключевые фигуры. Вот вы сказали: «Я возглавляю федеральный оперативный штаб, Собянин возглавляет рабочую группу Госсовета». Тоже непонятно, не являетесь ли вы дублирующими организациями? Чем занималось Министерство здравоохранения в этот момент? Вот никогда не было видно во всей этой эпидемии лиц Минздрава.
- Почему?
- Я не видел ни разу.
- Я бы не сказала. Во-первых, на самом деле, у них был организован... У нас же многоуровневая система вот этих штабов. Она доходит прямо до муниципального образования. Каждый по своей компетенции организует работу не только исходя из каких-то федеральных решений, но и из тех решений, которые на территории региона, в зависимости от эпидситуации. Они организовали переподготовку специалистов. Они занимались организацией коечного фонда в субъектах Российской Федерации. Были уже на данный момент выпущены десять методических рекомендаций Минздрава по поводу того, как лечить COVID-19. Бригады медицинских специалистов во главе со специалистами Минздрава и ведущих федеральных учреждений объехали всю страну для того, чтобы поставить руки, научить, объяснить, показать, как вести пациентов, - это их текущая работа. Может быть, это и хорошо, если не заметили, а всё шло, значит, они работали. Я это так оцениваю.
- Просто не занимались пиаром?
- Да.
- А может, надо было заниматься пиаром? Вот как вы считаете? Вообще быть открытым.
- Пиар и открытость - это разные вещи. Пиариться на чём-то - это одна история, а быть открытым, рассказывать о том, что ты делаешь, - это другое. Я так к этому отношусь. И мне кажется, они всегда об этом рассказывали. Во всяком случае, ни одного совещания не прошло без доклада Михаила Альбертовича Мурашко как министра здравоохранения о том, что они делали, что произошло за неделю.
- Или, может, просто вместо чиновников на первый план вышли врачи и учёные?
- Конечно, конечно, конечно.
- Когда, вы думаете, это всё закончится?
- Ну я уже сказала, что мы сейчас исходим из того, что мы добьёмся 60%-ного коллективного иммунитета к августу. Понятно, что, скорее всего, будет сезонность. Сейчас об этом говорят.
- Ну то есть в октябре будет?
- Да. Но если мы привьёмся - а я очень надеюсь, что мы это сделаем, - какое-то количество людей переболеет и переболевает. Мы пока не видим необходимости прививать тех, кто переболел, хотя The Lancet опубликовал, что есть - и надо нам об этом думать - вторичные случаи заболевания, особенно среди граждан 65-летнего возраста и выше - по понятным причинам, потому что, как правило, они страдают дополнительными уже заболеваниями, уже не такой иммунитет, как у молодых, не вырабатываются, наверное, те самые антитела, которые должны вырабатываться, и к ним должен быть особый подход и особый контроль. Во всяком случае, мы сейчас ориентируем регионы на то, чтобы они в первую очередь прививали людей после 60 лет и на них обратили самое пристальное внимание. Они же долго у нас находились на самоизоляции. Кстати, ещё не все регионы страны приняли решение о снятии с этой возрастной группы ограничительных мер. Мы их ориентируем на то, чтобы снятие ограничительных мер происходило в первую очередь там, где...
- Привились.
- ...уровень вакцинации достиг достаточного объёма.
- Я про это и говорю. Если не привился - сиди дома.
- Ну вы всё-таки радикальный, Антон.
- Я радикальный, конечно. Вы вынуждены учитывать, так сказать, интересы всех граждан.
- Ну будете рассказывать о том, как это важно, нужно.
- Да. На меня уже подали много исков антипрививочники как раз. Уже иски в прокуратуре, в Следственном комитете - в смысле заявления, да.
- Ну вот мы с вами сидим вдвоём здесь привитые, без масок, имеем такую возможность. Вся ваша съёмочная группа без масок.
- В масках, в масках, конечно.
- Ну это они, значит, соблюдают, потому что...
- Да, соблюдают. Не все привитые, какие-то переболевшие есть, а какие-то да. Но ПЦР сдавали все, конечно, когда к вам шли. В правительстве много людей привито? У вас это вообще как-то более-менее обязательно или нет?
- Нет. Так же, добровольно. Люди, поскольку они с этим сталкиваются... Вы знаете, какое самое тяжёлое впечатление от апреля прошлого года? Даже не то, что мы не успеем, а самое тяжёлое впечатление - снег, такой какой-то грязный снег, апрель, темно и много скорых. Вот это самое тяжёлое впечатление. И когда наступила весна, с 11 мая мы сняли режим самоизоляции, стало как-то солнышко и так далее - и показалось, что мир какой-то стал другой. Мы вышли вот из этой темноты и пошли жить более-менее привычной нам жизнью, хотя ноябрь и декабрь этого года показал, что ничего никуда не ушло. Вот здесь мне кажется, что очень важно, что мы вот это пережили здесь, в Белом доме, и я не хочу, чтобы это все переживали, хотя было трудно.
Источник: russian.rt.com
Скриншот
См. также:
- 23.03.2021 Вице-премьер России Татьяна Голикова. Эксклюзивное интервью // Антонимы с Антоном Красовским // www.youtube.com: Антонимы
«Переламывать население неправильно - все люди разные»: Голикова о прививочной кампании, вакцинах и ситуации с COVID-19
RT на русском | 23 марта 2021, 21:15 | Антон Красовский
- А когда мы поняли, что это действительно серьёзный вызов, вот в какой момент?
- Мы поняли сразу.
- Ну ладно?
- Правда. Я не лукавлю. Может быть, число людей, которые сразу в это поверили, на начальном этапе было небольшим, но мы первый раз заговорили об этом аккуратно в ноябре 2019 года, когда стали появляться первые сообщения из Китая о том, что появился новый вирус. Но поскольку информации было мало, наши эпидемиологи очень активно эту ситуацию отслеживали: и все публикации, и всё, что появлялось. И в декабре, в преддверии Нового года, - я всё время рассказываю эту историю - мы с Анной Юрьевной Поповой пошутили. Я говорю: «Анна Юрьевна, ну как там китайский штамм? Будут у нас новогодние праздники или не будет у нас новогодних праздников?» У нас, на самом деле, не было ответа на этот вопрос, потому что мы не понимали, но мы понимали, что идёт какой-то очень серьёзный процесс. Мы же в январе уже приняли все решения. Мы уже в январе принимали решение о закрытии границ. Мы понимали, что он распространяется очень быстро.
- То есть границы закрыли в марте?
- В январе границы закрыли.
- Нет. Подождите. Ну в конце января с Китаем, одну границу.
- Конечно. Нет, мы закрывались поочерёдно. Мы закрывались с Китаем, мы закрывались со всеми сопредельными государствами, через которые может проникать.
- Монголия, Казахстан, да?
- Да. Мы закрывались потом с Японией и Южной Кореей. Мы закрывались с Ираном. Когда мы видели, как идёт распространение, мы закрывались. Почему мы не закрылись, например, с Италией, где шло самое масштабное распространение? Потому что она входила и входит в Евросоюз, имея в виду шенгенскую визу...
- То есть мы не могли её частично, да?
- Люди переезжают, у них есть свободное перемещение. Если у них граница не закрыта, то всё равно перемещение возможно, собственно, как это и сейчас происходит. Появился новый, английский штамм. Мы приостановили авиационное сообщение с Великобританией, но это не значит, что его не завезут к нам через другие страны. Мы с момента наблюдения, то есть с декабря, проверили 8 тыс. пассажиров, которые прилетели из Великобритании или прилетали из других стран. Это вот тот мониторинг, кстати, который мы наладили в том числе благодаря системе реагирования, которая у нас была, но которая просто на несколько ступеней выросла в период пандемии. У нас армия Роспотребнадзора - я её в хорошем смысле называю армией, потому что это полувоенная организация, люди в малиновой форме...
- Они в мундирах все.
- Да, которые встречают нас в аэропортах. Но они организовали вместе с нашими авиационными властями работу так, чтобы мы имели возможность осуществлять и термометрию, и наблюдение за теми, кого мы считаем подозрительными. Собственно, благодаря этой работе проведены соответствующие исследования для оценки качества и эффективности наших вакцин против этих мутировавших вирусов.
- Работают вакцины?
- Работают.
- Вся Европа сейчас закрывается на третью волну. Мы видим, как страна за страной полностью объявляют тотальный локдаун. Вчера закрылась Польша. Почему мы этого не делаем?
- Мы сейчас не видим оснований для закрытия. Мы находимся в периоде стабилизации и снижения, причём этот период длится с декабря. В декабре, в конце, мы осторожно к этому относились, боясь новогодних праздников, поскольку люди будут перемещаться даже внутри страны и будут уезжать за рубеж, в те государства, с которыми открыто сообщение. Но этого не произошло. У нас идёт пока устойчивое снижение заболевания. Мы здраво оцениваем ситуацию марта-апреля, потому что март-апрель - это традиционно.
- Март-апрель прошлого года или нынешнего?
- Нынешнего.
- То есть мы в перспективе понимаем, что может быть третья волна?
- Может быть небольшой подъём.
- А вот почему везде большой, а у нас небольшой?
- Мы видим, как развивается эпидситуация у них и у нас. Кстати говоря, одной из причин такого развития является то, что они перманентно закрывались. Люди сидели дома, они не выходили на улицу, они стерильны в смысле вируса. Они выходят, и они получают...
- То есть они не вырабатывали никогда вот этот самый коллективный иммунитет, да?
- Ну, по сути, да.
- А мы - да?
- По сути, да. Ну плюс у нас начата вакцинация.
- У них тоже она начата.
- Мы продолжаем... По-разному же у всех.
- Ну вот а как?
- Очень по-разному. В Европе-то уровень вакцинирования населения не такой высокий. Мы же наблюдаем, как вы в середине разговора сказали о том, что там какие-то всё время скандалы идут, какие-то разборки по распределению вакцины между странами: кому-то больше, кому-то меньше, меньше вакцинировано, больше. Люди так же осторожно относятся, как и у нас, к тому, чем они вакцинируются, и к последствиям этой вакцинации. Поэтому мы чётко наблюдаем за ситуацией.
«У нас есть своя система эпидемиологического мониторинга. Мы на неё ориентируемся. Мы сохранили со времён Советского Союза (я считаю, что это было абсолютно правильное решение) систему санэпиднадзора. Наши учёные-эпидемиологи работают, они изучают эту ситуацию. Они смотрят, они строят прогнозы, они смотрят, что делается вокруг страны, для того чтобы своевременно нам сказать о необходимости принятия ограничительных мер.»
Мы тоже стояли перед выбором в ноябре: нужно снова вводить локдаун или самоизоляцию или всё-таки ограничиться теми мерами, жёсткими ограничительными мерами, которые мы можем вводить, опять возвращая маски, перчатки, санитайзеры и так далее, ограничение работы определённых заведений, где большое скопление людей, ограничение посещений до 50%, до 25% - по-разному, в зависимости от эпидситуации в регионах. Мы считаем, что вот такими мерами мы более качественно отрегулировали ситуацию, чем коллеги из других стран. Я не сужу их, это их решение, это их выбор, они решили, что так будет правильнее для их страны, но, конечно, ситуация пугает, ситуация с цифрами в Норвегии, во Франции, то, что происходит сейчас в далёкой Бразилии, где за 90 тыс. в день выявляется. Но, с одной стороны, выявление - это хорошо. Это значит, мы понимаем, с чем мы имеем дело.
Но важна же нагрузка на сеть на медицинскую, то, справляется ли она, и какое количество людей реально умирает от COVID-19 - вот эта вот тяжёлая тема, которую страны проходят, и, наверное, из-за этого принимают такие решения, которые принимают.
- Как в целом, вот если по-честному сказать, прошла - или проходит (всё-таки ещё ничего не закончилось, наверняка будет сезонное повышение сейчас цифр) - наша медицинская система всю эту историю? Вот никто же не ожидал, что она может это выдержать. Ну скажем так, может, вы ожидали, но количество скептиков было наверняка больше.
- Такого вызова, я думаю, что не ожидал никто, перед которым мы оказались, но ведь много что сделали. Ещё раз просто повторю, у нас сохранилась санэпидслужба, которая оценивает ситуацию. У нас сохранилась инфекционная служба в России. На момент начала пандемии у нас в стране было 25 тыс. инфекционных коек, которые были обособлены. 50 с небольшим всего, а 25 тыс. - это обособленные, которые способны были в данный момент оказывать помощь.
- То есть первых людей мы клали туда, в инфекционки, да?
- Да. Дальше мы разворачивали так называемые ковидные отделения и ковидные госпитали. Мы их оснащали в соответствии с теми требованиями, которые разработали. За весь этот период мы переподготовили 1 млн 600 тыс. наших врачей, чтобы они имели возможность оказывать помощь ковидным больным, хотя специализация у них другая. Мы ввели выплаты медицинским работникам за работу с COVID-19. Мы ввели страхование медицинским работникам за работу с COVID-19. Понятно, что были ошибки. Понятно, что были нарекания и недовольства. Сейчас эту систему отработали. Мы научились быстро выпускать и практически заполнили рынок своими средствами индивидуальной защиты, своими медицинскими изделиями.
- Медицинскими изделиями - это что имеется в виду?
- Аппараты искусственной вентиляции лёгких.
- Да ладно? ИВЛ наши?
- Конечно. Далее. Из 1500 зарегистрированных в этот период различных видов медицинских изделий, включая маски и всё остальное, 1300 - это российские. Мы разработали собственные лекарственные препараты, собственные вакцины. Мы, на самом деле, прошли очень такой сложный, тернистый путь вот этого всего, но система справилась. Когда мы поняли, что растёт нагрузка на медицинскую сеть во вторую волну - в ноябре, в декабре, - но там есть разные пациенты (есть средние, есть тяжёлые, есть очень тяжёлые), мы для тех, кто не нуждается в стационарном лечении, ввели амбулаторное обеспечение бесплатными лекарственными средствами.
Мы и сейчас - и на март, и на февраль, и на декабрь, и на январь - выделяли финансовые ресурсы. Мы уже знаем, что 2,7 млрд рублей в месяц - это то, что нам нужно для того, чтобы бесплатно на амбулаторном этапе обеспечивать лекарственными средствами, чтобы не загружать. Когда мы это стали делать, у нас остановился прирост открытия новых коек под COVID-19, потому что мы дали возможность людям находиться дома и получать эти лекарственные препараты там, где они не нуждаются в оказании помощи. Так вот.
- А была уверенность, что справимся?
- Была. Знаете, некоторые волновались очень - кстати, включая меня. Были такие дни (это было в апреле прошлого года), когда мы боялись, что мы не справимся с быстротой того, что нужно сделать, что мы не успеем, но тем не менее я считаю, что все отработали так, как они должны были отработать. Речь идёт и о руководителях регионов страны. Речь идёт о медицинской системе, о промышленности. Очень консолидировалась страна. Вы знаете, я считаю, что нашим основным достижением, основным итогом 2020 года является консолидация перед этой угрозой. Вот сейчас мы реже говорим на тему COVID-19, потому что у нас идёт снижение заболеваемости, но когда были самые напряженные моменты, мы же всегда помним, что речь шла именно о консолидации усилий, о том, что все должны работать. Понятно, что могут быть ошибки. Мне кажется, что основной итог - это вот та самая консолидация и демонстрация (в первую очередь друг другу), что мы это можем.
- А что такое консолидация? Вот что вы имеете в виду?
- Я имею в виду работу...
- То есть действительно, что ли, было такое ощущение?
- Работу на результат.
- Да? Всем миром?
- Всем миром. Я не могу сегодня назвать кого-то, в отношении кого я бы сказала: «Ты не сделал то, что ты мог сделать». Может быть, не все могут сделать необъятное, но каждый на своём месте делал. Во всяком случае, мы в правительстве работали как одна команда на износ. Как одна команда.
- Вот вы назвали ключевые фигуры. Вот вы сказали: «Я возглавляю федеральный оперативный штаб, Собянин возглавляет рабочую группу Госсовета». Тоже непонятно, не являетесь ли вы дублирующими организациями? Чем занималось Министерство здравоохранения в этот момент? Вот никогда не было видно во всей этой эпидемии лиц Минздрава.
- Почему?
- Я не видел ни разу.
- Я бы не сказала. Во-первых, на самом деле, у них был организован... У нас же многоуровневая система вот этих штабов. Она доходит прямо до муниципального образования. Каждый по своей компетенции организует работу не только исходя из каких-то федеральных решений, но и из тех решений, которые на территории региона, в зависимости от эпидситуации. Они организовали переподготовку специалистов. Они занимались организацией коечного фонда в субъектах Российской Федерации. Были уже на данный момент выпущены десять методических рекомендаций Минздрава по поводу того, как лечить COVID-19. Бригады медицинских специалистов во главе со специалистами Минздрава и ведущих федеральных учреждений объехали всю страну для того, чтобы поставить руки, научить, объяснить, показать, как вести пациентов, - это их текущая работа. Может быть, это и хорошо, если не заметили, а всё шло, значит, они работали. Я это так оцениваю.
- Просто не занимались пиаром?
- Да.
- А может, надо было заниматься пиаром? Вот как вы считаете? Вообще быть открытым.
- Пиар и открытость - это разные вещи. Пиариться на чём-то - это одна история, а быть открытым, рассказывать о том, что ты делаешь, - это другое. Я так к этому отношусь. И мне кажется, они всегда об этом рассказывали. Во всяком случае, ни одного совещания не прошло без доклада Михаила Альбертовича Мурашко как министра здравоохранения о том, что они делали, что произошло за неделю.
- Или, может, просто вместо чиновников на первый план вышли врачи и учёные?
- Конечно, конечно, конечно.
- Когда, вы думаете, это всё закончится?
- Ну я уже сказала, что мы сейчас исходим из того, что мы добьёмся 60%-ного коллективного иммунитета к августу. Понятно, что, скорее всего, будет сезонность. Сейчас об этом говорят.
- Ну то есть в октябре будет?
- Да. Но если мы привьёмся - а я очень надеюсь, что мы это сделаем, - какое-то количество людей переболеет и переболевает. Мы пока не видим необходимости прививать тех, кто переболел, хотя The Lancet опубликовал, что есть - и надо нам об этом думать - вторичные случаи заболевания, особенно среди граждан 65-летнего возраста и выше - по понятным причинам, потому что, как правило, они страдают дополнительными уже заболеваниями, уже не такой иммунитет, как у молодых, не вырабатываются, наверное, те самые антитела, которые должны вырабатываться, и к ним должен быть особый подход и особый контроль. Во всяком случае, мы сейчас ориентируем регионы на то, чтобы они в первую очередь прививали людей после 60 лет и на них обратили самое пристальное внимание. Они же долго у нас находились на самоизоляции. Кстати, ещё не все регионы страны приняли решение о снятии с этой возрастной группы ограничительных мер. Мы их ориентируем на то, чтобы снятие ограничительных мер происходило в первую очередь там, где...
- Привились.
- ...уровень вакцинации достиг достаточного объёма.
- Я про это и говорю. Если не привился - сиди дома.
- Ну вы всё-таки радикальный, Антон.
- Я радикальный, конечно. Вы вынуждены учитывать, так сказать, интересы всех граждан.
- Ну будете рассказывать о том, как это важно, нужно.
- Да. На меня уже подали много исков антипрививочники как раз. Уже иски в прокуратуре, в Следственном комитете - в смысле заявления, да.
- Ну вот мы с вами сидим вдвоём здесь привитые, без масок, имеем такую возможность. Вся ваша съёмочная группа без масок.
- В масках, в масках, конечно.
- Ну это они, значит, соблюдают, потому что...
- Да, соблюдают. Не все привитые, какие-то переболевшие есть, а какие-то да. Но ПЦР сдавали все, конечно, когда к вам шли. В правительстве много людей привито? У вас это вообще как-то более-менее обязательно или нет?
- Нет. Так же, добровольно. Люди, поскольку они с этим сталкиваются... Вы знаете, какое самое тяжёлое впечатление от апреля прошлого года? Даже не то, что мы не успеем, а самое тяжёлое впечатление - снег, такой какой-то грязный снег, апрель, темно и много скорых. Вот это самое тяжёлое впечатление. И когда наступила весна, с 11 мая мы сняли режим самоизоляции, стало как-то солнышко и так далее - и показалось, что мир какой-то стал другой. Мы вышли вот из этой темноты и пошли жить более-менее привычной нам жизнью, хотя ноябрь и декабрь этого года показал, что ничего никуда не ушло. Вот здесь мне кажется, что очень важно, что мы вот это пережили здесь, в Белом доме, и я не хочу, чтобы это все переживали, хотя было трудно.
Источник: russian.rt.com
Скриншот
См. также:
- 23.03.2021 Вице-премьер России Татьяна Голикова. Эксклюзивное интервью // Антонимы с Антоном Красовским // www.youtube.com: Антонимы