СКАЗКА ПРО ИВАНА-ЦАРЁВИЧА И СЕРОГО ВОЛКА
На стене у Щетинина висит казацкая нагайка. Спрашиваю академика, не переквалифицировался ли он в есаулы. «Войсковой старшина», - отвечает совершенно серьёзно.
- Вообще-то нагайку я на стенку вешаю только тогда, когда казаки должны ко мне зайти. А так она в письменном столе у меня лежит...
- Ты - не демократ?
- Никогда им не был.
- А чего же это тебя считали вестником перестройки?
- Я её как бы предвосхищал, а это - не одно и то же. Находился в учительском корпусе, в строю, откуда меня все время
выбрасывали. А я снова и снова выкарабкивался... И выходил к детям. И видел результат, высокий, и он меня убеждал, что строй идёт не туда.
- В доперестроечные времена ты был опальным учителем. В отделе школ ЦК КПСС тебя называли «баянистом». Насылали комиссии. Что они искали? Какой такой компромат?
- Искали то, что во внешних формах не проявляется. Однажды приходят и спрашивают: где у вас воспитательная работа? Я говорю: идите к детям. Нет, вы тут покажите! Тогда я стал
рыться в столе, в шкафу, и бормотать: где же воспитательная
работа? Куда она подевалась? Где?
- По-моему, ты был самым настоящим ортодоксом коммунистического воспитания. Помню, как ты говорил с ребятами о
борьбе за коммунизм, стоя посреди колхозного поля. В ЦК должны были тебя на руках носить!
- Мы создали первую школу-комплекс. Наверху ликовали!
Меня позвали на обкомовскую дачу, в баню. Там я увидел настоящий публичный дом. Мне сказали: Михаил Петрович, вам оказали большую честь, скажите тост. Ну, я им сказал... и в ту
минуту мои «ясные зори» кончились.
- Как ты отнёсся к школе перестройки?
- Ты знаешь, я всегда различал «предметника» и учителя.
«Предметник» даёт нечто от сих до сих. А учитель говорит: ребята, вот что сегодня в жизни, вот что было вчера, вот что завтра. В этом смысле педагогика сотрудничества была мне близка, но я понимал её как сотрудничество с прошлым народа, с
родителями ребёнка, с его будущими детьми. И когда мы говорили об уважении к личности ребёнка, мы имели в виду уважение к его роду-племени, к отцу и матери. А не уважение к его
прихоти, капризу. К сожалению, те, кто пришёл за нами, посчитали, что педагогика сотрудничества -это «чего изволите?». Но
есть иерархия, есть уважение к учителю. А если он не учитель,
если ему для успеха дела нужна демократия, - тогда лучше его
поскорее убрать из школы.
- Помнится, ты не возражал, когда тебя именовали «педагог-новатор»?
- Я всегда считал, что традиции школы не надо ломать.
Педагогика изначально консервативна, и это хорошо. Новаторских школ должно быть немного. А мы что сделали? Шизофреников наплодили. Отняли авторитет у учителя. Самое главное сейчас - поднять авторитет школьного учителя.
- Прошла одна школьная реформа, на очереди другая. Что же мы, по-твоему, реформировали?
- А вот что. Раньше была школа тоталитаризма, а сейчас школа - зловещего равнодушия.
- Она разве не стала свободней, разнообразней?
- Это разнообразие форм бегства от детства. Посмотри вокруг: дикие дети, озлобленные, заброшенные. Потерянное поколение. Интересно, кто-нибудь исследовал его? Конечно, всегда положено было бранить следующее поколение. Всегда была проблема отцов и детей. Но только при условии, что есть дети. А их у нас все меньше и меньше. В прошлом году на Кубани не родилось ни одного здорового ребёнка. Ни одного! Закрыты все здравницы, лагеря... А министр образования России говорит: никогда у нас не было так много детских здравниц! Где они, в тайге, что ли? Это не реформа - то, что сделали, это продолжение того же марксова «подвергай все сомнению». В Думе рассматривают закон о правах ребёнка: может или не может сын подать в суд на отца. Но ведь это же кощунство: судить отца
своего! Это начали в перестройку. Начали с Павлика Морозова - и закончили законом для Павликов! А это чудовище - телевизор.
Посмотри, какое с утра до вечера показывают кино!
- Тебе что, больше нравятся «Кубанские казаки»?
- «Кубанских казаков» смотреть было не опасно. Для здоровья, да и для души. А сегодняшнее кино - опасно. Гибельно. Особенно детям. Я помню, Сергей Образцов, кукольник, говорил, что «Красная Шапочка» - фашистская сказка, потому что нельзя детям смотреть, как волк бабушку съедает. Я тогда оппонировал ему, а сейчас думаю: прав он был! Эти сказки... да
вот хоть про Ивана-царёвича и серого волка. Кто такой Иванцарёвич? Он же ворюга и обманщик, женился на женщине, которую украл и изнасиловал. Не знаю уж почему и кто в народе такие сказки слагал: народ - он разный, но мы-то, мы-то детей подло дурачим, создаём у них искажённое представление о зле:
зло - хорошее, симпатичное, удачливое. И они, смотри, с этим вот пряником поедают зло. С таким пониманием психики ребёнка мы - хуже строителей лагерей. А в генах человеческих нет слова «умереть». Там - только «жить», «жить»! Ты должен жить, чтобы выжил род, выжил народ. Жизнь, жизнь, жизнь в любой
ситуации...
Анатолий Цирульников
ученый, академик РАО, доктор педагогических наук, профессор