Дама с коляской.
Такое впечатление, что они живут в парке. Обы-две.
Старушки.
Их лица черны от загара даже зимой, они гуляют всегда вдвоём.
Прямая как палка Шура, глаза всегда полуприкрыты, отчего вид у неё слегка презрительный.
И сама она ходит с палкой, величественная как памятник. Голосом тиха и утробна, как глубокая река.
Рыжее пальтецо, рыжая же меховая шапка из зверя, потерявшего от старости опознавательные характеристики.
Несмотря на палку, ходит быстро, чем страшно бесит мелковатую суетливую Раю, одетую в пуховик популярного унылого цвета, на голове яркий до вырвиглаза платок с люрексом - сокровище времён социализма...
В руках у Раи всегда мешок-авоська цвета светлой фуксии. Что она в нём носит? Выглядит он как знамя поверженного воина, болтается туда-сюда пустопорожне, но дерзко, чем нервирует царственную Шуру.
У Раи неожиданно яркие, пронзительные цыганистые глаза, взгляд буровящий и недобрый.
Но это до момента, когда Рая улыбнётся.
Тогда глаза сияют молодыми сапфирами , на щеках играют ямочки, рот слепит округу тремя золотыми зубами, особенно яркими при полном отсутствии всяких иных зубов.
Она похожа на красивую Бабу Ягу.
Голос громкий , низкий и звонкий, будто паровозный гудок или морская корабельная сирена.
- Отойди от меня, не иди рядом... - шелестит глубокой водой Шура.
- Я иду сама по себе, тебе не мешаю! - включает сирену Рая.
- Не махай своим мешком, глазам больно! - урчит тёмным потоком Шура.
- Где я махаю??? Я просто иду!!! - свирепеет Рая, и от её могучего голоса слетают с шумным карканьем придремавшие было на солнечных верхушках берёз вороны.
Шум, свара, гам!
Всё сдвигается с места, летает, орёт, хлопает крыльями и взволнованно испражняется на головы прохожих!
Собаки, тихо и мирно гуляющие с хозяевами, начинают рвать поводки и тоже орут...
Бедлам и хаос, какофония!
Я стремительно бегу прочь с коляской: малыш спит, а это священно, бабули же навели такого шабаша, что проснётся самый заядлый сплюн. Но ему рано, надо доспать своё, а я верный страж сладкого младенческого сна.
Но так хотелось ещё понаблюдать за бабулями...
Иду обратно, малыш проснулся и глазеет на уток, жирных как индюшки, и голубей, жирных как утки.
Добренький наш народец носит мешками свежие белые булки и скармливает этим дармоедам.
Чудовищно раскормленные птицы лениво ковыляют перед коляской и не думая даже взлетать...
Бабушка Шура сидит на лавочке как-то кривовато, шапка съехала на глаза, и без того прикрытые и не желающие смотреть на мир вокруг.
Ей явно нехорошо...
Баба Рая носится вокруг с криками, имеющими совсем иную тональность и острую ноту паники в основе. Точно как у тех напуганных ворон с берёзы.
- Эй...Ты что...Ты даже не думай...Ишь...валится она! Прекрати немедленно! Знаю я твои штучки!
Шура!!! Не смей!!! - Рая прытко несётся к автомату, трясущимися руками суёт монеты в щель, наливает чаю.
Обжигаясь и слишком сильно сжимая смуглыми узловатыми пальцами пластиковый стаканчик, просто летит над землёй к лавочке, где совсем завалилась набок Шура, лицо которой вдруг утратило вечный загар и стало молочно-белым...
- Пей...пей...горяченького надо...воооот...воооот...ишь чего удумала...говорила я тебе, не надевай эти штаны, у них резинка тугая! Сомлела вот, кровь-то не ходит, резинка жмёт!
Шура пьёт, прихватив затвердевшими губами стаканчик. Лицо розовеет, потом возвращает себе загар.
Неожиданно образуются большие, почти бесцветные, как среднерусское небо в сильную жару, бывшеголубые глаза.
Шура поводит очами, вглядывается в презираемый дотоле мир, вроде как видит его новым и незнакомым...
Лицо просветляется радостью, рот и нос жадно и вкусно втягивают влажный, почти весенний воздух.
Новорожденный взор останавливается на Рае, согнувшейся и всё ещё сжимающей в уцепистой руке стаканчик.
- Ты чего своим мешком передо мной махаешь? - тихо, но с напором, как река перед обрывом, заводит Шура.- Отойди от меня !!!
- Где я махаю??? Я его тихо держу !!! - трубит Рая, и в этом паровозном гудке слышится "Ода к радости"...
Я везу малыша домой, объясняю ему мир с деревьями, птицами, лужами, людьми, собаками... и думаю...
Странно всё...пешие птицы, летающие бабушки...
Где б я это заметила, если б не прогулки с коляской, приблизившие мир ко мне будто огромным увеличительным стеклом?
Я люблю вас, бабушки...птицы, деревья, собаки, дети, лужи...
Старушки.
Их лица черны от загара даже зимой, они гуляют всегда вдвоём.
Прямая как палка Шура, глаза всегда полуприкрыты, отчего вид у неё слегка презрительный.
И сама она ходит с палкой, величественная как памятник. Голосом тиха и утробна, как глубокая река.
Рыжее пальтецо, рыжая же меховая шапка из зверя, потерявшего от старости опознавательные характеристики.
Несмотря на палку, ходит быстро, чем страшно бесит мелковатую суетливую Раю, одетую в пуховик популярного унылого цвета, на голове яркий до вырвиглаза платок с люрексом - сокровище времён социализма...
В руках у Раи всегда мешок-авоська цвета светлой фуксии. Что она в нём носит? Выглядит он как знамя поверженного воина, болтается туда-сюда пустопорожне, но дерзко, чем нервирует царственную Шуру.
У Раи неожиданно яркие, пронзительные цыганистые глаза, взгляд буровящий и недобрый.
Но это до момента, когда Рая улыбнётся.
Тогда глаза сияют молодыми сапфирами , на щеках играют ямочки, рот слепит округу тремя золотыми зубами, особенно яркими при полном отсутствии всяких иных зубов.
Она похожа на красивую Бабу Ягу.
Голос громкий , низкий и звонкий, будто паровозный гудок или морская корабельная сирена.
- Отойди от меня, не иди рядом... - шелестит глубокой водой Шура.
- Я иду сама по себе, тебе не мешаю! - включает сирену Рая.
- Не махай своим мешком, глазам больно! - урчит тёмным потоком Шура.
- Где я махаю??? Я просто иду!!! - свирепеет Рая, и от её могучего голоса слетают с шумным карканьем придремавшие было на солнечных верхушках берёз вороны.
Шум, свара, гам!
Всё сдвигается с места, летает, орёт, хлопает крыльями и взволнованно испражняется на головы прохожих!
Собаки, тихо и мирно гуляющие с хозяевами, начинают рвать поводки и тоже орут...
Бедлам и хаос, какофония!
Я стремительно бегу прочь с коляской: малыш спит, а это священно, бабули же навели такого шабаша, что проснётся самый заядлый сплюн. Но ему рано, надо доспать своё, а я верный страж сладкого младенческого сна.
Но так хотелось ещё понаблюдать за бабулями...
Иду обратно, малыш проснулся и глазеет на уток, жирных как индюшки, и голубей, жирных как утки.
Добренький наш народец носит мешками свежие белые булки и скармливает этим дармоедам.
Чудовищно раскормленные птицы лениво ковыляют перед коляской и не думая даже взлетать...
Бабушка Шура сидит на лавочке как-то кривовато, шапка съехала на глаза, и без того прикрытые и не желающие смотреть на мир вокруг.
Ей явно нехорошо...
Баба Рая носится вокруг с криками, имеющими совсем иную тональность и острую ноту паники в основе. Точно как у тех напуганных ворон с берёзы.
- Эй...Ты что...Ты даже не думай...Ишь...валится она! Прекрати немедленно! Знаю я твои штучки!
Шура!!! Не смей!!! - Рая прытко несётся к автомату, трясущимися руками суёт монеты в щель, наливает чаю.
Обжигаясь и слишком сильно сжимая смуглыми узловатыми пальцами пластиковый стаканчик, просто летит над землёй к лавочке, где совсем завалилась набок Шура, лицо которой вдруг утратило вечный загар и стало молочно-белым...
- Пей...пей...горяченького надо...воооот...воооот...ишь чего удумала...говорила я тебе, не надевай эти штаны, у них резинка тугая! Сомлела вот, кровь-то не ходит, резинка жмёт!
Шура пьёт, прихватив затвердевшими губами стаканчик. Лицо розовеет, потом возвращает себе загар.
Неожиданно образуются большие, почти бесцветные, как среднерусское небо в сильную жару, бывшеголубые глаза.
Шура поводит очами, вглядывается в презираемый дотоле мир, вроде как видит его новым и незнакомым...
Лицо просветляется радостью, рот и нос жадно и вкусно втягивают влажный, почти весенний воздух.
Новорожденный взор останавливается на Рае, согнувшейся и всё ещё сжимающей в уцепистой руке стаканчик.
- Ты чего своим мешком передо мной махаешь? - тихо, но с напором, как река перед обрывом, заводит Шура.- Отойди от меня !!!
- Где я махаю??? Я его тихо держу !!! - трубит Рая, и в этом паровозном гудке слышится "Ода к радости"...
Я везу малыша домой, объясняю ему мир с деревьями, птицами, лужами, людьми, собаками... и думаю...
Странно всё...пешие птицы, летающие бабушки...
Где б я это заметила, если б не прогулки с коляской, приблизившие мир ко мне будто огромным увеличительным стеклом?
Я люблю вас, бабушки...птицы, деревья, собаки, дети, лужи...