В новый год - без нерва!
Пока вы все свирепо праздновали, я тут страдала.
Зуб у меня разболелся до невозможности.
Ладно потешаться-то!
В моём возрасте у многих вообще все вставные, а у меня мало того, что их есть, но ещё и живут своей отдельной жизнью.
И заболел он,абсолютно целый и не дуплистый, чтобы набрать значительности, конечно, в самой середине десятидневного новогоднего разгула.
Все ушли на фронты обжорства и пития. Всё закрыто на 10 дней.
Город умер.
Я промаялась три дня и три ночи, как и положено в русском эпосе.
В очередное утро, от глотка дивного кофе пробив в болевом прыжке потолок, я рухнула на руки мужа, и он понёсся со мной в поликлинику.
То ли звёзды так встали, то ли перепутали там что-то, но именно в этот день зомбоврачи, с глазами, обведёнными чёрненьким, вышли на полдня на работу. На один раз за 10 дней вынув себя из салатов.
Надо ли говорить, что меня они не ждали?
Дежурный врач долго матерился, выдвигая ящики стола, видимо, оставшегося ещё от нашествия французов в 1812 году.
Стол плевался скрипучими досочками,покоцанными стаканами, мятыми бумажками сомнительного происхождения, но ни одного инструмента не выдал. Наши своих не выдают, это всем известно.
- Какой зуб болит? - предоставила докторесса мне решать.
- Доктор, болит всё!!!
- А...идите в кабинет, там пусть и разбираются.
- Но талон на 13, а сейчас 11... У меня же острая боль!
Докторессин глаз нехорошо сверкнул, и она изрекла:
- С острой болью Вы бы так не сидели тут!
- Доктор, я родила детей 4 и 5 кг, чем Вы меня хотите удивить??? Я умею терпеть!- я сидела бОком на проваливающимся кресле, грубо залатанном скотчем, что придавало мне некой даже амазоночьей лихости.
Почти три часа я просидела перед кабинетом, слыша уже оттуда выкликаемое невидимой врачихой:
"Острая боль у неё...ЁЁЁ... с острой болью в 8 утра стояла бы уже у двери!
А в 11 заявилась - это вам не острая боль! Пусть сидит!!!"
Когда настало моё время, я на автомате втекла в кабинет, сопровождаемая словесными пинками про мою несостоятельность: неспособность положить талончик на нужную точку стола и двигаться в нужном направлении меж кресел, опутанных, как Лаокоон, проводами и шнурами...
Рентгенолог, будучи элитой поликлиники, не работал. Определить среди абсолютно целых зубов болящий было невозможно.
Ругающая меня тихим голосом на чём свет стоит, говорящая, что сегодня не просто выходные, но и шабат, вследствие чего она страшно грешит тут из-за меня,- доктор начала молотить по зубам железкой, которую тоже нашла не без труда.
Мне было уже "всё равно, что вОля. что невОля..."
-Где у нас шприцы????- привёл меня в чувство голос докторессы.
-Не знаю...- честно сказала я.
- А чистые лотки где? - пыталась подловить меня докторесса.
Проверка на холодное тоже дала мало результатов - трудно понять, когда тебе льют во весь рот холодную воду, какой именно зуб откликнулся.
- Где наш кипятильник? - возопила доктор.
Вскипятили воду. Плеснули кипяточком на зубы.
Обнаглевший от безнаказности зуб-шпион не ожидал такога арапства и выдал себя с корнем и головой дикой болью.
И тут в докторессе включилась профессион де фуа.
Она собралась.
Преломила ампулу анастетика.
-Мне без адреналина, у меня тахикардия! - низким красивым от боли контральто изрекла я.
Докторесса молча и щедро хрустнула другой ампулой.
Дальше всё было быстро, чётко, профессионально.
Удаление нерва, чистка, пломбировка временной пломбой.
И уже почти не тревожили диалоги:
- Где N для лечения канала? Ведь тут же лежало!!! Какая сволочь взяла?
- Я взял, но мне было надо!!!
- А сунь туда лекарство S, оно ПОЧТИ такое же!
- Так вот же оно! Я ж помню, тут два тюбика было!
И стало не больно и прекрасно.
И мир вернулся в органы чувств восхитительной газировкой детства, смешно щиплющей в носу, а не раскалённым шомполом боли во всю голову.
Кабинет возликовал. Всё же клятва Гиппократа проросла!!!
Все врачи, уже одетые, стояли хороводом вокруг меня, и на лицах их были вполне человеческие и по-настоящему счастливые улыбки...
-Как Вы себя чувствуете? Вам лучше? - хором...,выбивая из меня, терпеливой, только теперь слезу...
И я, ведомая мужем, шла домой совершенно счастливая...
Улыбаясь одной стороной рта, вторая скептически скривилась на 2 часа хорошим анастетиком.
Пожелав счастливого Рождества докторессе, сбитая с толку её фамиллией Муравейко и только после её смущённого "эээ...ммм...ну да" вспомнившая, что она упоминала про шабат...
И боже мой, как же вкусно было через ещё 2 часа допить остывший и подогретый в микроволновке недопитый утренний кофе!!!
И не ощутить боли...и странности такого негурманского употребления благородного напитка...
И съесть кусок обычной, непраздничной курочки с зелёной фасолью!!!
Какие дураки те, кто абсолютно здоров!
Им, гагАрам, недоступно...
Эх, к рукам бы наших докторов ещё и техники прибавить, а языка и речи убавить...
Вашим Омеригам и не снилось...
А у меня теперь одним нервом меньше. Что тоже хорошо.
Зуб у меня разболелся до невозможности.
Ладно потешаться-то!
В моём возрасте у многих вообще все вставные, а у меня мало того, что их есть, но ещё и живут своей отдельной жизнью.
И заболел он,абсолютно целый и не дуплистый, чтобы набрать значительности, конечно, в самой середине десятидневного новогоднего разгула.
Все ушли на фронты обжорства и пития. Всё закрыто на 10 дней.
Город умер.
Я промаялась три дня и три ночи, как и положено в русском эпосе.
В очередное утро, от глотка дивного кофе пробив в болевом прыжке потолок, я рухнула на руки мужа, и он понёсся со мной в поликлинику.
То ли звёзды так встали, то ли перепутали там что-то, но именно в этот день зомбоврачи, с глазами, обведёнными чёрненьким, вышли на полдня на работу. На один раз за 10 дней вынув себя из салатов.
Надо ли говорить, что меня они не ждали?
Дежурный врач долго матерился, выдвигая ящики стола, видимо, оставшегося ещё от нашествия французов в 1812 году.
Стол плевался скрипучими досочками,покоцанными стаканами, мятыми бумажками сомнительного происхождения, но ни одного инструмента не выдал. Наши своих не выдают, это всем известно.
- Какой зуб болит? - предоставила докторесса мне решать.
- Доктор, болит всё!!!
- А...идите в кабинет, там пусть и разбираются.
- Но талон на 13, а сейчас 11... У меня же острая боль!
Докторессин глаз нехорошо сверкнул, и она изрекла:
- С острой болью Вы бы так не сидели тут!
- Доктор, я родила детей 4 и 5 кг, чем Вы меня хотите удивить??? Я умею терпеть!- я сидела бОком на проваливающимся кресле, грубо залатанном скотчем, что придавало мне некой даже амазоночьей лихости.
Почти три часа я просидела перед кабинетом, слыша уже оттуда выкликаемое невидимой врачихой:
"Острая боль у неё...ЁЁЁ... с острой болью в 8 утра стояла бы уже у двери!
А в 11 заявилась - это вам не острая боль! Пусть сидит!!!"
Когда настало моё время, я на автомате втекла в кабинет, сопровождаемая словесными пинками про мою несостоятельность: неспособность положить талончик на нужную точку стола и двигаться в нужном направлении меж кресел, опутанных, как Лаокоон, проводами и шнурами...
Рентгенолог, будучи элитой поликлиники, не работал. Определить среди абсолютно целых зубов болящий было невозможно.
Ругающая меня тихим голосом на чём свет стоит, говорящая, что сегодня не просто выходные, но и шабат, вследствие чего она страшно грешит тут из-за меня,- доктор начала молотить по зубам железкой, которую тоже нашла не без труда.
Мне было уже "всё равно, что вОля. что невОля..."
-Где у нас шприцы????- привёл меня в чувство голос докторессы.
-Не знаю...- честно сказала я.
- А чистые лотки где? - пыталась подловить меня докторесса.
Проверка на холодное тоже дала мало результатов - трудно понять, когда тебе льют во весь рот холодную воду, какой именно зуб откликнулся.
- Где наш кипятильник? - возопила доктор.
Вскипятили воду. Плеснули кипяточком на зубы.
Обнаглевший от безнаказности зуб-шпион не ожидал такога арапства и выдал себя с корнем и головой дикой болью.
И тут в докторессе включилась профессион де фуа.
Она собралась.
Преломила ампулу анастетика.
-Мне без адреналина, у меня тахикардия! - низким красивым от боли контральто изрекла я.
Докторесса молча и щедро хрустнула другой ампулой.
Дальше всё было быстро, чётко, профессионально.
Удаление нерва, чистка, пломбировка временной пломбой.
И уже почти не тревожили диалоги:
- Где N для лечения канала? Ведь тут же лежало!!! Какая сволочь взяла?
- Я взял, но мне было надо!!!
- А сунь туда лекарство S, оно ПОЧТИ такое же!
- Так вот же оно! Я ж помню, тут два тюбика было!
И стало не больно и прекрасно.
И мир вернулся в органы чувств восхитительной газировкой детства, смешно щиплющей в носу, а не раскалённым шомполом боли во всю голову.
Кабинет возликовал. Всё же клятва Гиппократа проросла!!!
Все врачи, уже одетые, стояли хороводом вокруг меня, и на лицах их были вполне человеческие и по-настоящему счастливые улыбки...
-Как Вы себя чувствуете? Вам лучше? - хором...,выбивая из меня, терпеливой, только теперь слезу...
И я, ведомая мужем, шла домой совершенно счастливая...
Улыбаясь одной стороной рта, вторая скептически скривилась на 2 часа хорошим анастетиком.
Пожелав счастливого Рождества докторессе, сбитая с толку её фамиллией Муравейко и только после её смущённого "эээ...ммм...ну да" вспомнившая, что она упоминала про шабат...
И боже мой, как же вкусно было через ещё 2 часа допить остывший и подогретый в микроволновке недопитый утренний кофе!!!
И не ощутить боли...и странности такого негурманского употребления благородного напитка...
И съесть кусок обычной, непраздничной курочки с зелёной фасолью!!!
Какие дураки те, кто абсолютно здоров!
Им, гагАрам, недоступно...
Эх, к рукам бы наших докторов ещё и техники прибавить, а языка и речи убавить...
Вашим Омеригам и не снилось...
А у меня теперь одним нервом меньше. Что тоже хорошо.