«Росистая земля» - родзи…II
Убежище отшельника посреди города
В начале XII века наступило время заката блистательной эпохи Хэйан. После гражданских войн и бесконечных междоусобных столкновений вся власть фактически перешла к верховному военному вождю - сёгуну. Это было время взлётов и крушений, крушений не только отдельных судеб, но и целых кланов, время «конца Закона». Многие из тех, кто не вписался в совершенно новую политическую и культурную ситуацию, приняли монашество и ушли в горы, став отшельниками. Одним из них был Камо-но Тёмэй, писатель, поэт, эссеист, принадлежавший к знатному роду и оставившему прекрасные «Записки из кельи» с размышлениями о своём времени и жизни:
«Струи уходящей реки…, они непрерывны; но они - всё не те же, не прежние воды. По заводям плавающие пузырьки пены…, они то исчезнут, то свяжутся вновь; но долго пробыть - не дано им. В этом мире живущие люди и их жилища… и они - им подобны». И вот, «…сокрыв стопы свои в глуши гор Хино-яма, на южной стороне жилища я построил лёгкий навес от солнца и настлал там настилку из бамбука, на западе которой устроил полку для воды священной…. Заняв местечко к северу от хижины, его обнёс редким низеньким плетнём и, вот он - садик мой. Здесь я садил различные лекарственные травы…
Весной - глядишь на волны глициний…. Словно лиловые облака они заполняют собой весь запад.
Летом - слушаешь кукушку…. Всякий раз, как перекликаешься с нею, как будто заключаешь уговор о встрече там, на горных тропах в стране потусторонней.
Осенью - весь слух заполняют голоса цикад…. И кажется: не плачут ли они об этом непрочном и пустом, как скорлупа цикады, мире?
Зимой - любуешься на снег…. Его скопление, его таянье - всё это так похоже на наши прегрешения!»
Ещё в мирное время воспевалось уединение в горной глуши как бегство от городской суеты, но кто же думал, что это так скоро станет реальностью.
А войны шли и шли, и стремление людей, потерявших всё, к жизни на природе не утихало. Тем не менее, продолжалась и мирная жизнь. Города развивались, численность их населения росла, и наступила эпоха, когда под влиянием реалий времени опыт общения с природным окружением, имевший место в период Хэйан, начал трактоваться по-новому.
Путь, который выбрали жители городов - не уход от мира в хижины среди природы, а введение естественной природы в города. Этот путь, позволяющий ощутить бескрайнюю природу на клочке земли в городе, назывался «убежище отшельника посреди города».
Сначала, до появления в XV веке стиля вабитя, проникнутого атмосферой безыскусности, уединённости, суровой простоты, эти «убежища отшельника» были весьма своеобразны. Достаточно сказать, что они были двухэтажными и принадлежали представителям высшего сословия. Тем не менее, эти строения являлись «убежищами отшельника посреди города», т.к. по-прежнему сохраняли неразрывную связь с природой. Они строились в призамковых садах, на территории вилл или городских усадеб, и со второго этажа «убежищ» открывались прекрасные виды. В этих двухэтажных павильонах проводились «состязания по чаю», во время которых участникам предлагалось несколько сортов этого напитка, и в заключении гости одаривались подарками в зависимости от набранных очков. Иногда эти состязания превращались в настоящие празднества. Сначала гости собирались на первом этаже, где их угощали сакэ и кушаньями. Затем они выходили прогуляться по саду, после чего поднимались на второй этаж, где и происходило состязание, во время которого, так же как и во время последующего пира, гости могли любоваться красотой окружающего пейзажа с галереи, проходившей по периметру всего второго этажа.
Стремление к обзорному пейзажу издавна было присуще создателям японских садов, и вид сада или естественного ландшафта, открывавшийся взору из чайного павильона, прекрасно удовлетворял потребность общения с природой.
Собственно говоря, обзорный вид был одним из самых важных показателей ценности сада ещё во времена Хэйан. Известен разговор между императором Сиракава, правившим в конце этой эпохи, и Татибана-но Тосицуна, выдающимся мастером садов того времени и предполагаемым составителем старейшего руководства по садам «Сакутэйки». Когда император спросил, где находятся самые интересные сады, Тосицуна назвал три места, обосновав свой выбор именно красотой обзорного вида.
Эпоха Хэйан завершилась, но и в XVI веке советник сёгуна Токугавы Иэясу, посетив горную виллу Сансо (в настоящее время - Кацура рикю), хвалил даже не столько сам сад, сколько великолепие вида, открывающегося из павильона. Кроме того, истинным шедевром представлялась горная цепь, открывающаяся взору из павильона Ринун-тэй чайного домика Ками-но отя-я в Сюгаку-ин рикю.
«Состязания по чаю», носившие сугубо светский характер и бывшие скорее развлечением, чем духовной практикой, процветали до конца XIV века, когда на смену им пришли другие виды чаепитий. В частности, во второй половине XV века приобрёл популярность «чай в гостиной», «сёин-но тя», непосредственно связанный с появлением архитектурного стиля сёиндзукури, на многие века определившего облик японского дома. По сравнению с «состязаниями по чаю», кончавшимися порой элементарной попойкой, за что они и были запрещены в 1336 году, правда, безрезультатно, изысканный «чай в гостиной» был наполнен духом эстетизма и созерцательности. Этим он схож с классической чайной церемонией, разработанной на основе вабитя, принципы которой начали закладываться примерно в тот же период.
Таким образам, в японских садах получила дальнейшее развитие традиция пейзажных видов, свойственная как «состязаниям по чаю», так и «чаю в гостиной». Но именно в родзи удалось подойти к соответствующей организации пространства со своеобразным сюжетом. Это был взгляд на природу, свойственный чайному действу и формировавший новую городскую культуру. Организация пространства, рассчитанная на человека не только любующегося природой со стороны, но живущего в ней, коренным образом изменила отношения человека и сада. Этот метод представлял природу в её естественном виде.
Хорошим примером такой организации пространства может служить чайный домик Ямадзато, построенный в стиле деревенской хижины Муратой Сюко, основоположником вабитя. В его садике перед гостиной была высажена только одна большая ива, а за гостиной росла сосновая роща. Это не то, что было принято до сих пор в японских садах, но безыскусственное отображение огромности пространства. И толстый ствол ивы у небольшой постройки, и вершины сосен, возвышающиеся над её кровлей, без сомнения, позволяли непосредственно ощутить величие природы. Такой домик куда больше соответствовал названию «убежище отшельника посреди города», чем двухэтажные павильоны вельмож. Да и само название Ямадзато означало «Горная деревня».
Другим подобным примером могут служить чайные церемонии, устраивавшиеся мастером Муратой Содзю, наследником дела Мурата Сюко, в своей усадьбе Госёан, облик которой был весьма близок к облику горного жилища. Эта усадьба была известна исключительно под названием «Убежище отшельника среди города». Густо росшие там сосны и криптомерии в сочетании с опадающими яркими листьями дикого винограда говорили об истинном вкусе. Вечнозелёные хвойные деревья навевали атмосферу глубоких горных ущелий, а краснеющие листья девичьего винограда напоминали о драматических переменах времён года. Подобные сады полностью соответствовали суровой простоте чайного действа вабитя. Не удивительно, что горожане назвали такие места «убежищем отшельника среди города». Португальский миссионер Жоан Родригес писал о подобных усадьбах: «В Сакаи люди, которые занимаются чайной церемонией, строят небольшие дома, по виду отличающиеся [от обычных]. Для них выбирают небольшие рощи и насколько возможно малой площади возводят дома отшельников, какими они бывают в поле или в саду…. В эти маленькие домики люди приглашают друг друга на чай».
В окружении шумного города с его беспокойной жизнью зарождалось новое эстетическое восприятие уединения. Вот что говорил об этом дзэнский монах, мастер садов и чая Такуан Сохо (1573 - 1645) в одном из своих писем: «Принцип тя-но ю - это дух гармонического соединения Неба и Земли, он приносит всеобщий покой. Люди нынешнего времени превратили его в повод встретить друзей, поговорить о мирских делах и насладиться вкусной пищей и питьём. Как они гордятся своими элегантными чайными комнатами, где, находясь в окружении редких произведений искусства, они могут заваривать чай в самой комфортной обстановке, посмеиваясь над теми, кто не так искусен, как они. Однако совсем не в этом истинный смысл тя-но ю.
Лучше выстроим небольшую хижину в бамбуковой роще или под деревьями так, чтобы она гармонировала с ручьями и скалами, деревьями и кустами, а [внутри помещения] сложим древесный уголь, поставим чайник, разместим цветы, положим необходимые чайные реквизиты. И пусть всё это напоминает нам, что в этой комнате мы можем наслаждаться ручьями и скалами подобно тому, как мы радуемся рекам и горам во внешней природе…»
В городских условиях основой для создания таких «убежищ» явился сад цубо.
...Продолжение следует...
Автор: А.Б. Зайцев
Первая часть
В начале XII века наступило время заката блистательной эпохи Хэйан. После гражданских войн и бесконечных междоусобных столкновений вся власть фактически перешла к верховному военному вождю - сёгуну. Это было время взлётов и крушений, крушений не только отдельных судеб, но и целых кланов, время «конца Закона». Многие из тех, кто не вписался в совершенно новую политическую и культурную ситуацию, приняли монашество и ушли в горы, став отшельниками. Одним из них был Камо-но Тёмэй, писатель, поэт, эссеист, принадлежавший к знатному роду и оставившему прекрасные «Записки из кельи» с размышлениями о своём времени и жизни:
«Струи уходящей реки…, они непрерывны; но они - всё не те же, не прежние воды. По заводям плавающие пузырьки пены…, они то исчезнут, то свяжутся вновь; но долго пробыть - не дано им. В этом мире живущие люди и их жилища… и они - им подобны». И вот, «…сокрыв стопы свои в глуши гор Хино-яма, на южной стороне жилища я построил лёгкий навес от солнца и настлал там настилку из бамбука, на западе которой устроил полку для воды священной…. Заняв местечко к северу от хижины, его обнёс редким низеньким плетнём и, вот он - садик мой. Здесь я садил различные лекарственные травы…
Весной - глядишь на волны глициний…. Словно лиловые облака они заполняют собой весь запад.
Летом - слушаешь кукушку…. Всякий раз, как перекликаешься с нею, как будто заключаешь уговор о встрече там, на горных тропах в стране потусторонней.
Осенью - весь слух заполняют голоса цикад…. И кажется: не плачут ли они об этом непрочном и пустом, как скорлупа цикады, мире?
Зимой - любуешься на снег…. Его скопление, его таянье - всё это так похоже на наши прегрешения!»
Ещё в мирное время воспевалось уединение в горной глуши как бегство от городской суеты, но кто же думал, что это так скоро станет реальностью.
А войны шли и шли, и стремление людей, потерявших всё, к жизни на природе не утихало. Тем не менее, продолжалась и мирная жизнь. Города развивались, численность их населения росла, и наступила эпоха, когда под влиянием реалий времени опыт общения с природным окружением, имевший место в период Хэйан, начал трактоваться по-новому.
Путь, который выбрали жители городов - не уход от мира в хижины среди природы, а введение естественной природы в города. Этот путь, позволяющий ощутить бескрайнюю природу на клочке земли в городе, назывался «убежище отшельника посреди города».
Сначала, до появления в XV веке стиля вабитя, проникнутого атмосферой безыскусности, уединённости, суровой простоты, эти «убежища отшельника» были весьма своеобразны. Достаточно сказать, что они были двухэтажными и принадлежали представителям высшего сословия. Тем не менее, эти строения являлись «убежищами отшельника посреди города», т.к. по-прежнему сохраняли неразрывную связь с природой. Они строились в призамковых садах, на территории вилл или городских усадеб, и со второго этажа «убежищ» открывались прекрасные виды. В этих двухэтажных павильонах проводились «состязания по чаю», во время которых участникам предлагалось несколько сортов этого напитка, и в заключении гости одаривались подарками в зависимости от набранных очков. Иногда эти состязания превращались в настоящие празднества. Сначала гости собирались на первом этаже, где их угощали сакэ и кушаньями. Затем они выходили прогуляться по саду, после чего поднимались на второй этаж, где и происходило состязание, во время которого, так же как и во время последующего пира, гости могли любоваться красотой окружающего пейзажа с галереи, проходившей по периметру всего второго этажа.
Стремление к обзорному пейзажу издавна было присуще создателям японских садов, и вид сада или естественного ландшафта, открывавшийся взору из чайного павильона, прекрасно удовлетворял потребность общения с природой.
Собственно говоря, обзорный вид был одним из самых важных показателей ценности сада ещё во времена Хэйан. Известен разговор между императором Сиракава, правившим в конце этой эпохи, и Татибана-но Тосицуна, выдающимся мастером садов того времени и предполагаемым составителем старейшего руководства по садам «Сакутэйки». Когда император спросил, где находятся самые интересные сады, Тосицуна назвал три места, обосновав свой выбор именно красотой обзорного вида.
Эпоха Хэйан завершилась, но и в XVI веке советник сёгуна Токугавы Иэясу, посетив горную виллу Сансо (в настоящее время - Кацура рикю), хвалил даже не столько сам сад, сколько великолепие вида, открывающегося из павильона. Кроме того, истинным шедевром представлялась горная цепь, открывающаяся взору из павильона Ринун-тэй чайного домика Ками-но отя-я в Сюгаку-ин рикю.
«Состязания по чаю», носившие сугубо светский характер и бывшие скорее развлечением, чем духовной практикой, процветали до конца XIV века, когда на смену им пришли другие виды чаепитий. В частности, во второй половине XV века приобрёл популярность «чай в гостиной», «сёин-но тя», непосредственно связанный с появлением архитектурного стиля сёиндзукури, на многие века определившего облик японского дома. По сравнению с «состязаниями по чаю», кончавшимися порой элементарной попойкой, за что они и были запрещены в 1336 году, правда, безрезультатно, изысканный «чай в гостиной» был наполнен духом эстетизма и созерцательности. Этим он схож с классической чайной церемонией, разработанной на основе вабитя, принципы которой начали закладываться примерно в тот же период.
Таким образам, в японских садах получила дальнейшее развитие традиция пейзажных видов, свойственная как «состязаниям по чаю», так и «чаю в гостиной». Но именно в родзи удалось подойти к соответствующей организации пространства со своеобразным сюжетом. Это был взгляд на природу, свойственный чайному действу и формировавший новую городскую культуру. Организация пространства, рассчитанная на человека не только любующегося природой со стороны, но живущего в ней, коренным образом изменила отношения человека и сада. Этот метод представлял природу в её естественном виде.
Хорошим примером такой организации пространства может служить чайный домик Ямадзато, построенный в стиле деревенской хижины Муратой Сюко, основоположником вабитя. В его садике перед гостиной была высажена только одна большая ива, а за гостиной росла сосновая роща. Это не то, что было принято до сих пор в японских садах, но безыскусственное отображение огромности пространства. И толстый ствол ивы у небольшой постройки, и вершины сосен, возвышающиеся над её кровлей, без сомнения, позволяли непосредственно ощутить величие природы. Такой домик куда больше соответствовал названию «убежище отшельника посреди города», чем двухэтажные павильоны вельмож. Да и само название Ямадзато означало «Горная деревня».
Другим подобным примером могут служить чайные церемонии, устраивавшиеся мастером Муратой Содзю, наследником дела Мурата Сюко, в своей усадьбе Госёан, облик которой был весьма близок к облику горного жилища. Эта усадьба была известна исключительно под названием «Убежище отшельника среди города». Густо росшие там сосны и криптомерии в сочетании с опадающими яркими листьями дикого винограда говорили об истинном вкусе. Вечнозелёные хвойные деревья навевали атмосферу глубоких горных ущелий, а краснеющие листья девичьего винограда напоминали о драматических переменах времён года. Подобные сады полностью соответствовали суровой простоте чайного действа вабитя. Не удивительно, что горожане назвали такие места «убежищем отшельника среди города». Португальский миссионер Жоан Родригес писал о подобных усадьбах: «В Сакаи люди, которые занимаются чайной церемонией, строят небольшие дома, по виду отличающиеся [от обычных]. Для них выбирают небольшие рощи и насколько возможно малой площади возводят дома отшельников, какими они бывают в поле или в саду…. В эти маленькие домики люди приглашают друг друга на чай».
В окружении шумного города с его беспокойной жизнью зарождалось новое эстетическое восприятие уединения. Вот что говорил об этом дзэнский монах, мастер садов и чая Такуан Сохо (1573 - 1645) в одном из своих писем: «Принцип тя-но ю - это дух гармонического соединения Неба и Земли, он приносит всеобщий покой. Люди нынешнего времени превратили его в повод встретить друзей, поговорить о мирских делах и насладиться вкусной пищей и питьём. Как они гордятся своими элегантными чайными комнатами, где, находясь в окружении редких произведений искусства, они могут заваривать чай в самой комфортной обстановке, посмеиваясь над теми, кто не так искусен, как они. Однако совсем не в этом истинный смысл тя-но ю.
Лучше выстроим небольшую хижину в бамбуковой роще или под деревьями так, чтобы она гармонировала с ручьями и скалами, деревьями и кустами, а [внутри помещения] сложим древесный уголь, поставим чайник, разместим цветы, положим необходимые чайные реквизиты. И пусть всё это напоминает нам, что в этой комнате мы можем наслаждаться ручьями и скалами подобно тому, как мы радуемся рекам и горам во внешней природе…»
В городских условиях основой для создания таких «убежищ» явился сад цубо.
...Продолжение следует...
Автор: А.Б. Зайцев
Первая часть