Как я изучал английский язык
После двух лет работы конструктором на Минском моторном заводе, в 1965 году я вдруг ощутил, что мне нехватает моих знаний английского. Да и вообще вдруг захотелось учиться.
В Минске были хорошие двухгодичные курсы английского языка при Окружном доме офицеров. Я решил пройти эти курсы.
Оказалось, что попасть на них не так просто. Людей с улицы туда не брали. Формально курсы были предназначены для жен и детей (старше 16 лет) офицеров. Эта категория обучалась на курсах бесплатно. Люди посторонние принимались на курсы только при условии, что они принесут с места работы письмо, в котором сказано, что такая-то организация просит зачислить их работника на курсы, поскольку знание иностранного языка необходимо ему по роду работы ( зачем простому человеку английский язык?). Для этой категории слушателей обучение было платным. Поскольку в числе дел, которыми я занимался, была патентная экспертиза, получить такую бумагу в отделе кадров завода для меня не представило затруднений.
Курсы были двухгодичными и начинались с нуля. Английский был моим хобби еще со школьных времен, поэтому я захотел пойти сразу на второй курс. Для этого нужно было сдавать вступительные экзамены. Я без проблем сдал перевод с английского на русский, более-менее прошел устный диалог, однако в диктанте сделал много ошибок. Завуч выразила крайнее удивление: «Вы так легко и быстро переводите, а писать совершенно не умеете!». Но в конце концов махнула рукой и сказала: «Ладно, пропустим!».
Когда мы начали учиться, я понял причину ее либерализма. В нашей группе из двадцати слушателей офицерских родственников было человек пять, остальные - платный контингент. Среди них было 5-6 взрослых, а в основном девочки и мальчики старшего школьного возраста. Эти курсы очень помогали впоследствии поступить в иняз. Впрочем, многих учеба не интересовала, они ходили на курсы по настоянию заботливых родителей. В числе взрослых слушателей оказался мой одноклассник Женя Тхарёв, аспирант-физик.
Не помню точной суммы платы за обучение, но по тогдашним временам это было недешево. Платный контингент и давал деньги на оплату преподавателей, каковыми были ассистентки и аспирантки из иняза.
Занятия проходили в том крыле Дома офицеров, возле которого стоит танк, на втором этаже. На первом этаже там кинозал. Нам были выданы пропуска. Так я познакомился с деятельностью этого замечательного учреждения, Окружного дома офицеров. Раньше я бывал только в концертном зале с прекрасной акустикой, а еще в кинозале. Теперь я выяснил, что в Доме офицеров имеется огромное количество отличных залов и аудиторий для лекций и клубной работы. Там действовал клуб охотников и рыболовов, курсы кройки и шитья, художественного вязания, вышивки, макраме. клуб филателистов, шахматно-шашечный клуб и другие клубы по интересам, в Голубой гостиной проводились лекции и концерты камерной музыки. Все это для офицеров и членов их семей. На втором этаже было уютное кафе, где можно было перекусить, а после занятий выпить стаканчик портвейна. В этом кафе мы и отпраздновали окончание курсов. Не могу не отметить замечательный интерьер и внутреннюю планировку этого здания: высокие потолки, лепнина, паркет, большие окна.
К тому времени у меня был большой опыт перевода технических текстов. Это было и хорошо и плохо. Английские слова многозначны. Часто я знал только техническое значение слова и не знал общечеловеческого.
Nut для меня это, конечно, гайка, а вовсе не орех. Crane - подъемный кран, а не журавль, а sedan - тип автомобильного кузова, а не портшез, носилки для транспортировки вполне здоровых благородных людей. Тексты для перевода нам подбирали из классической литературы. И когда я натыкался на мальчика, который грыз гайки, или на летящую в небе стаю подъемных кранов или, наконец, на седан, который несли четыре носильщика, у меня возникали сомнения в моей адекватности. Приходилось лезть в словарь и вновь обретать душевное равновесие.
Занимались два раза в неделю с 6 вечера, четыре академических часа. Группу разделили на две подгруппы. Все взрослые попали в одну подгруппу. Были и довольно емкие домашние задания. Были отдельные уроки грамматики, фонетики и перeвода. Я считал фонетику пустым занятием и не уделял ей должного внимания. Однажды на упрек преподавательницы за то, что я пропускаю ее уроки, я честно сказал, что в шпионы не готовлюсь, поэтому для меня безразлично, насколько хорошим будет мое произношение. Я привел ей в качестве примера министра иностранных дел СССР Андрея Андреевича Громыко, который прекрасно владел английским языком, но говорил не нем с жутким белорусским акцентом. Девушка обиделась, и я потом долго перед ней извинялся. Она очень старалась, рисовала на доске ноты, поясняя, как правильно интонировть вопросительные предложения.
Через месяц занятий у меня появилась идея бросить это дело, но тут у нас появился новый преподаватель, Иван Иванович Антонович. Слегка полнеющий, остроумный обаятельный человек. Он был всего на четыре года старше меня. Часто вместо урока мы сбивались на разговоры. Он рассказал, что после иняза окончил аспирантуру в Институте философии. У него была диссертация на выходе и маленький ребенок. По нему было видно, что он здорово не досыпает. Однажды мы спросили о теме его диссертации, и он вместо урока прочел нам небольшую лекцию о моральных ценностях. Это было очень интересно.
Несмотря на то, что немалая часть его уроков уходила на трёп, именно от него я очень многому научился. Он излагал не столько язык, сколько принципы, как изучать язык, как читать текст, как вести разговор.
«Не бойтесь ошибиться, пропустить артикль, применить неправильную форму глагола, - говорил он. - Вообще не думайте об этом. Главное, не молчите, старайтесь донести мысль. Если не можете вспомнить какое-то слово, замените его предложением. Если не знаете, как по-английски подушка, скажите: "та штука, которую кладут под голову, когда ложатся спать", и вас поймут. А если будете стоять, думать и мычать, вас никто не поймет».
Много лет спустя, уже работая в БПИ, я объяснял аспиранту, приехавшему из Индии, как переводится фамилия одного и наших сотрудников. Бусел - аист по-белорусски. Но слово stork я забыл, а словаря под рукой не было. И я выдал английскую фразу, что это большая птица, похожая на журавля, которая ходит по болоту и ест лягушек.
В общем, проучившись год, я получил удостоверение об окончании двухгодичных курсов английского языка. После этого я стал писать в анкетах: свободно владею английским. Когда кадровики натыкались на эту фразу, они поднимали глаза от бумаги и пытливо заглядывали мне в лицо.
Я начал читать художественную литературу на английском. До этого я читал только на русском, белорусском, польском и изредка на украинском.
Я был очень горд, когда осилил до конца первую серьезную толстую книгу. Это была «Вся королевская рать» Уоррена («All the King's Men»). Читал я ее полгода. Книга написана очень трудным языком.
Я даже представить себе не мог, что это мое хобби когда-нибудь будет меня кормить. Приехав в Израиль в возрасте 50 лет, я никогда не смог бы устроиться на работу инженером, если бы не знал английского.
И в заключение про И.И. Антоновича.
Много лет спустя я познакомился в профилактории БПИ с преподавателями иняза, которые знали Антоновича еще студентом.
Иван Антонович приехал из деревни под Барановичами. Он был ярко талантлив, проявлял жадный интерес к учебе. Ему было мало двух языков, он стал изучать третий. Жил в общежитии. Прожить на стипендию, даже повышенную, было трудно, и он искал подработки.
Нина Георгиевна Краснова, профессор, доктор исторических наук, была бессменным ректором иняза в течение почти тридцати лет. Эта суровая женщина держала в страхе и преподавателей и студентов. Особенно доставалось от нее студенткам, особенно красивым и модно одетым. У нее были хорошие связи в ЦК КПБ, к тому же ее институт в Союзе считался одним из лучших, поэтому ей все сходило с рук, даже то, что она драла студенток за косы. А к мальчикам она благоволила.
Однажды Нине Георгиевне позвонил директор Института философии АН БССР академик Казимир Павлович Буслов. Основным занятием советских философов была критика буржуазных философских течений. Старые буржуазные философы уже были успешно раскритикованы классиками марксизма-ленинизма. Чтобы критиковать современных, их труды нужно было прочесть, а для этого необходимо, чтобы кто-то эти труды перевел на русский язык.
Академик Буслов попросил Краснову найти для него пару хороших студентов, которых он оформит на хоздоговор. Так студент третьего курса Иван Антонович стал работать в Институте философии. Буслов пришел в такой восторг от его работы, что организовал для него распределение в аспирантуру Института философии АН БССР, куда тот и поступил в 1960 году после окончания института.
В 1967 году он защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Американская буржуазная аксиология на службе империализма». А в 1969 году был направлен в Нью-Йорк в качестве сотрудника отдела социального развития ООН. Были разговоры, что его направили на эту работу благодаря удачной женитьбе на дочери ответственного работника. Честно говоря, я тоже думаю, что 32-летний ученый, блестяще защитивший диссертацию по философии, прекрасно владеющий английским, французским и немецким языками, мог попасть на такую работу только по протекции.
В 1971 году (34 года) - докторская диссертация. Дальше у него была блестящая карьера со взлетами и падениями. С 1995 по 1997 годы он был зам. министра иностранных дел Республики Беларусь, с 1997 года - министром иностранных дел. В 1998 году вышел в отставку и вскоре уехал в Москву. В настоящее время постоянно проживает в Москве, является действительным членом Российской академии социальных наук, членом Коллегии военных экспертов, профессором Российского государственного торгово-экономического университета.
Вот его личный сайт.
В Минске были хорошие двухгодичные курсы английского языка при Окружном доме офицеров. Я решил пройти эти курсы.
Оказалось, что попасть на них не так просто. Людей с улицы туда не брали. Формально курсы были предназначены для жен и детей (старше 16 лет) офицеров. Эта категория обучалась на курсах бесплатно. Люди посторонние принимались на курсы только при условии, что они принесут с места работы письмо, в котором сказано, что такая-то организация просит зачислить их работника на курсы, поскольку знание иностранного языка необходимо ему по роду работы ( зачем простому человеку английский язык?). Для этой категории слушателей обучение было платным. Поскольку в числе дел, которыми я занимался, была патентная экспертиза, получить такую бумагу в отделе кадров завода для меня не представило затруднений.
Курсы были двухгодичными и начинались с нуля. Английский был моим хобби еще со школьных времен, поэтому я захотел пойти сразу на второй курс. Для этого нужно было сдавать вступительные экзамены. Я без проблем сдал перевод с английского на русский, более-менее прошел устный диалог, однако в диктанте сделал много ошибок. Завуч выразила крайнее удивление: «Вы так легко и быстро переводите, а писать совершенно не умеете!». Но в конце концов махнула рукой и сказала: «Ладно, пропустим!».
Когда мы начали учиться, я понял причину ее либерализма. В нашей группе из двадцати слушателей офицерских родственников было человек пять, остальные - платный контингент. Среди них было 5-6 взрослых, а в основном девочки и мальчики старшего школьного возраста. Эти курсы очень помогали впоследствии поступить в иняз. Впрочем, многих учеба не интересовала, они ходили на курсы по настоянию заботливых родителей. В числе взрослых слушателей оказался мой одноклассник Женя Тхарёв, аспирант-физик.
Не помню точной суммы платы за обучение, но по тогдашним временам это было недешево. Платный контингент и давал деньги на оплату преподавателей, каковыми были ассистентки и аспирантки из иняза.
Занятия проходили в том крыле Дома офицеров, возле которого стоит танк, на втором этаже. На первом этаже там кинозал. Нам были выданы пропуска. Так я познакомился с деятельностью этого замечательного учреждения, Окружного дома офицеров. Раньше я бывал только в концертном зале с прекрасной акустикой, а еще в кинозале. Теперь я выяснил, что в Доме офицеров имеется огромное количество отличных залов и аудиторий для лекций и клубной работы. Там действовал клуб охотников и рыболовов, курсы кройки и шитья, художественного вязания, вышивки, макраме. клуб филателистов, шахматно-шашечный клуб и другие клубы по интересам, в Голубой гостиной проводились лекции и концерты камерной музыки. Все это для офицеров и членов их семей. На втором этаже было уютное кафе, где можно было перекусить, а после занятий выпить стаканчик портвейна. В этом кафе мы и отпраздновали окончание курсов. Не могу не отметить замечательный интерьер и внутреннюю планировку этого здания: высокие потолки, лепнина, паркет, большие окна.
К тому времени у меня был большой опыт перевода технических текстов. Это было и хорошо и плохо. Английские слова многозначны. Часто я знал только техническое значение слова и не знал общечеловеческого.
Nut для меня это, конечно, гайка, а вовсе не орех. Crane - подъемный кран, а не журавль, а sedan - тип автомобильного кузова, а не портшез, носилки для транспортировки вполне здоровых благородных людей. Тексты для перевода нам подбирали из классической литературы. И когда я натыкался на мальчика, который грыз гайки, или на летящую в небе стаю подъемных кранов или, наконец, на седан, который несли четыре носильщика, у меня возникали сомнения в моей адекватности. Приходилось лезть в словарь и вновь обретать душевное равновесие.
Занимались два раза в неделю с 6 вечера, четыре академических часа. Группу разделили на две подгруппы. Все взрослые попали в одну подгруппу. Были и довольно емкие домашние задания. Были отдельные уроки грамматики, фонетики и перeвода. Я считал фонетику пустым занятием и не уделял ей должного внимания. Однажды на упрек преподавательницы за то, что я пропускаю ее уроки, я честно сказал, что в шпионы не готовлюсь, поэтому для меня безразлично, насколько хорошим будет мое произношение. Я привел ей в качестве примера министра иностранных дел СССР Андрея Андреевича Громыко, который прекрасно владел английским языком, но говорил не нем с жутким белорусским акцентом. Девушка обиделась, и я потом долго перед ней извинялся. Она очень старалась, рисовала на доске ноты, поясняя, как правильно интонировть вопросительные предложения.
Через месяц занятий у меня появилась идея бросить это дело, но тут у нас появился новый преподаватель, Иван Иванович Антонович. Слегка полнеющий, остроумный обаятельный человек. Он был всего на четыре года старше меня. Часто вместо урока мы сбивались на разговоры. Он рассказал, что после иняза окончил аспирантуру в Институте философии. У него была диссертация на выходе и маленький ребенок. По нему было видно, что он здорово не досыпает. Однажды мы спросили о теме его диссертации, и он вместо урока прочел нам небольшую лекцию о моральных ценностях. Это было очень интересно.
Несмотря на то, что немалая часть его уроков уходила на трёп, именно от него я очень многому научился. Он излагал не столько язык, сколько принципы, как изучать язык, как читать текст, как вести разговор.
«Не бойтесь ошибиться, пропустить артикль, применить неправильную форму глагола, - говорил он. - Вообще не думайте об этом. Главное, не молчите, старайтесь донести мысль. Если не можете вспомнить какое-то слово, замените его предложением. Если не знаете, как по-английски подушка, скажите: "та штука, которую кладут под голову, когда ложатся спать", и вас поймут. А если будете стоять, думать и мычать, вас никто не поймет».
Много лет спустя, уже работая в БПИ, я объяснял аспиранту, приехавшему из Индии, как переводится фамилия одного и наших сотрудников. Бусел - аист по-белорусски. Но слово stork я забыл, а словаря под рукой не было. И я выдал английскую фразу, что это большая птица, похожая на журавля, которая ходит по болоту и ест лягушек.
В общем, проучившись год, я получил удостоверение об окончании двухгодичных курсов английского языка. После этого я стал писать в анкетах: свободно владею английским. Когда кадровики натыкались на эту фразу, они поднимали глаза от бумаги и пытливо заглядывали мне в лицо.
Я начал читать художественную литературу на английском. До этого я читал только на русском, белорусском, польском и изредка на украинском.
Я был очень горд, когда осилил до конца первую серьезную толстую книгу. Это была «Вся королевская рать» Уоррена («All the King's Men»). Читал я ее полгода. Книга написана очень трудным языком.
Я даже представить себе не мог, что это мое хобби когда-нибудь будет меня кормить. Приехав в Израиль в возрасте 50 лет, я никогда не смог бы устроиться на работу инженером, если бы не знал английского.
И в заключение про И.И. Антоновича.
Много лет спустя я познакомился в профилактории БПИ с преподавателями иняза, которые знали Антоновича еще студентом.
Иван Антонович приехал из деревни под Барановичами. Он был ярко талантлив, проявлял жадный интерес к учебе. Ему было мало двух языков, он стал изучать третий. Жил в общежитии. Прожить на стипендию, даже повышенную, было трудно, и он искал подработки.
Нина Георгиевна Краснова, профессор, доктор исторических наук, была бессменным ректором иняза в течение почти тридцати лет. Эта суровая женщина держала в страхе и преподавателей и студентов. Особенно доставалось от нее студенткам, особенно красивым и модно одетым. У нее были хорошие связи в ЦК КПБ, к тому же ее институт в Союзе считался одним из лучших, поэтому ей все сходило с рук, даже то, что она драла студенток за косы. А к мальчикам она благоволила.
Однажды Нине Георгиевне позвонил директор Института философии АН БССР академик Казимир Павлович Буслов. Основным занятием советских философов была критика буржуазных философских течений. Старые буржуазные философы уже были успешно раскритикованы классиками марксизма-ленинизма. Чтобы критиковать современных, их труды нужно было прочесть, а для этого необходимо, чтобы кто-то эти труды перевел на русский язык.
Академик Буслов попросил Краснову найти для него пару хороших студентов, которых он оформит на хоздоговор. Так студент третьего курса Иван Антонович стал работать в Институте философии. Буслов пришел в такой восторг от его работы, что организовал для него распределение в аспирантуру Института философии АН БССР, куда тот и поступил в 1960 году после окончания института.
В 1967 году он защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Американская буржуазная аксиология на службе империализма». А в 1969 году был направлен в Нью-Йорк в качестве сотрудника отдела социального развития ООН. Были разговоры, что его направили на эту работу благодаря удачной женитьбе на дочери ответственного работника. Честно говоря, я тоже думаю, что 32-летний ученый, блестяще защитивший диссертацию по философии, прекрасно владеющий английским, французским и немецким языками, мог попасть на такую работу только по протекции.
В 1971 году (34 года) - докторская диссертация. Дальше у него была блестящая карьера со взлетами и падениями. С 1995 по 1997 годы он был зам. министра иностранных дел Республики Беларусь, с 1997 года - министром иностранных дел. В 1998 году вышел в отставку и вскоре уехал в Москву. В настоящее время постоянно проживает в Москве, является действительным членом Российской академии социальных наук, членом Коллегии военных экспертов, профессором Российского государственного торгово-экономического университета.
Вот его личный сайт.