Аккумуляторчик
Чисто для красоты:
Кристина, однако, головы не подняла:
- Я… Мы привезли хамона, как ты просил… И две булки… И ещё кесо[7]… Самый сухой, какой ты любишь. И ещё я попросила у Наталио десяток яиц, чтобы сделать тебе тартилью.
- Иди, приготовь всё это, - сказал он. - Я освобожусь минут через двадцать. Даже раньше. И они уйдут.
Криста прижалась к нему ещё теснее и покачала головой. По спине её ещё раз пробежала дрожь.
- Ну-ка, выйдите отсюда, Гаузнер, - сказал Роумэн.
- Я погожу отсюда выходить. Мне приятно наблюдать. Вы действительно очень подходите друг другу.
Роумэн почувствовал, как тело женщины стало обмякать. Он прижал её к себе, шепнув что-то ласковое, несуразное.
- Выйдите, повторяю я, - ещё тише сказал Роумэн...
- Ну-ка, идите ко мне, Гаузнер, - тихо сказал высокий из коридора. - Вы нужны мне здесь.
Тот деревянно поднялся; лицо его враз приняло иное выражение: вместо затаённого ликования на нём теперь была написана сосредоточенная деловитость.
- Закройте дверь, Гаузнер, - так же тихо сказал Пепе. - Оставьте мистера Роумэна с его любимой наедине.
Роумэн взял лицо Кристы в свои руки, хотел поднять его, но она покачала головой; ладони его стали мокрыми. «Как можно так беззвучно плакать, - подумал он, - так только дети плачут. Бедненькая, сколько же ей пришлось перенести в жизни!»
- Всё хорошо, человечек, - повторил Роумэн. - Ну-ка, посмотри на меня.
- Нет. Дай мне побыть так.
- Ты не хочешь, чтобы я видел, как ты плачешь?
- Я не плачу.
- Маленькая, нас рядом на кухне пишут на плёнку, так что, пожалуйста, погляди на меня и ответь: с тобой всё в порядке?
Она подняла на него глаза, и в них было столько страдания и надежды, что у Роумэна снова перехватило горло.
- Ты всё знаешь про меня? - спросила она.
- Да.
- Ты знаешь, что я работала на них?
- Да.
- И ты захотел, чтобы я вернулась к тебе?
- Да.
- И ты знаешь, как я работала на них?
- Знаю.
- И ты не хочешь прогнать меня?
- Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.
- Ты будешь жалеть об этом.
- Я не буду жалеть об этом.
- Будешь.
Он поцеловал её в лоб, в кончик носа, легко коснулся пересохшими губами мокрых щёк, прикоснулся к её губам, таким же пересохшим и потрескавшимся, легонько отстранил её от себя, но она прижалась к нему ещё теснее:
- Можно ещё минуточку?
- Можно.
- Ты как аккумуляторчик - я заряжаюсь подле тебя.
- А я - от тебя.
(с) Юлиан Семёнов
Click to viewКристина, однако, головы не подняла:
- Я… Мы привезли хамона, как ты просил… И две булки… И ещё кесо[7]… Самый сухой, какой ты любишь. И ещё я попросила у Наталио десяток яиц, чтобы сделать тебе тартилью.
- Иди, приготовь всё это, - сказал он. - Я освобожусь минут через двадцать. Даже раньше. И они уйдут.
Криста прижалась к нему ещё теснее и покачала головой. По спине её ещё раз пробежала дрожь.
- Ну-ка, выйдите отсюда, Гаузнер, - сказал Роумэн.
- Я погожу отсюда выходить. Мне приятно наблюдать. Вы действительно очень подходите друг другу.
Роумэн почувствовал, как тело женщины стало обмякать. Он прижал её к себе, шепнув что-то ласковое, несуразное.
- Выйдите, повторяю я, - ещё тише сказал Роумэн...
- Ну-ка, идите ко мне, Гаузнер, - тихо сказал высокий из коридора. - Вы нужны мне здесь.
Тот деревянно поднялся; лицо его враз приняло иное выражение: вместо затаённого ликования на нём теперь была написана сосредоточенная деловитость.
- Закройте дверь, Гаузнер, - так же тихо сказал Пепе. - Оставьте мистера Роумэна с его любимой наедине.
Роумэн взял лицо Кристы в свои руки, хотел поднять его, но она покачала головой; ладони его стали мокрыми. «Как можно так беззвучно плакать, - подумал он, - так только дети плачут. Бедненькая, сколько же ей пришлось перенести в жизни!»
- Всё хорошо, человечек, - повторил Роумэн. - Ну-ка, посмотри на меня.
- Нет. Дай мне побыть так.
- Ты не хочешь, чтобы я видел, как ты плачешь?
- Я не плачу.
- Маленькая, нас рядом на кухне пишут на плёнку, так что, пожалуйста, погляди на меня и ответь: с тобой всё в порядке?
Она подняла на него глаза, и в них было столько страдания и надежды, что у Роумэна снова перехватило горло.
- Ты всё знаешь про меня? - спросила она.
- Да.
- Ты знаешь, что я работала на них?
- Да.
- И ты захотел, чтобы я вернулась к тебе?
- Да.
- И ты знаешь, как я работала на них?
- Знаю.
- И ты не хочешь прогнать меня?
- Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.
- Ты будешь жалеть об этом.
- Я не буду жалеть об этом.
- Будешь.
Он поцеловал её в лоб, в кончик носа, легко коснулся пересохшими губами мокрых щёк, прикоснулся к её губам, таким же пересохшим и потрескавшимся, легонько отстранил её от себя, но она прижалась к нему ещё теснее:
- Можно ещё минуточку?
- Можно.
- Ты как аккумуляторчик - я заряжаюсь подле тебя.
- А я - от тебя.
(с) Юлиан Семёнов