Мы жили в СССР - 5
Эпизод пятый
Однажды в далёкой-далёкой галактике…
НИИ был закрытый, относился к первой категории, это означало, что бóльшая часть института работала на оборонку. Со всеми вытекающими. А вытекало из этого вот что:
Оклад инженера - молодого специалиста был 120 р., старшего инженера - 150 р., ведущего - 180 р. Плюс квартальные премии, тринадцатая зарплата и премии за выслугу лет. Наш начальник лаборатории был ещё и кандидатом наук, вместе с кандидатскими он получал 400 рэ.
Лаборант получал 75 р., техник (не соврать бы) - 90 р. Плюс те же премии.
(Это будет ни в коем случае не политагитация, а исключительно для понимания размеров:
Батон белого хлеба стоил 13 коп., десяток яиц или кг сахара - 90 коп., пломбир в вафельном стаканчике - 19 коп., билет в кино - 25-50 копеек, литр 93-его бензина - 40 копеек. Джинсы у фарцы в среднем 150-200 рублей. Жигули (ВАЗ) - 6 тыс.руб.)
Первый отдел и отдел режима. Первый отдел следил за секретностью, отдел режима, грубо говоря, за порядком на предприятии. Наивысшая степень секретности была в так называемых нулёвках, т.е. институтах нулевой категории.
С житейской точки зрения «режим», прежде всего, означал то, что в пропусках стояло время начала и окончания работы, время начала и окончания обеда. Опоздание более чем на одну минуту влекло за собой лишение части премии. Ещё с той поры осталась привычка рвать рабочие черновики на мелкие кусочки.
Случился однажды скандал в институте. Начальник отдела режима нашёл на помойке непорванные документы с грифом «секретно». Первый вопрос, который возник у всех: «А что он вообще на помойке делал???»
Время-то на пропусках стояло, и нарушения карались, но все ж живые люди, и изобретательность нашего ума никто не отменял. Если что-то происходило или просто банально проспал, то можно было позвонить начальнику, он выписывал местную командировку, бумажка передавалась на проходную, и зелёная улица была обеспечена.
Была у нас медсанчасть с терапевтическим, гинекологическим и стоматологическим кабинетами. Кое-кто, когда очень хотелось откосить от работы, шёл в медсанчасть, а там пускались в ход разные методы, например, набивали температуру на градуснике.
Но, справедливости ради надо сказать, что всё это не было правилом, это были не такие уж частые случаи. И местные командировки выписывались далеко не каждую неделю или месяц, и симулировали отдельные сотрудники изредка. Просто на крайний (не всегда уважительный) случай такие лазейки существовали и ими не злоупотребляли.
На экраны страны вышел фильм «Гараж». Недалеко от нас был кинотеатр «Родина». Наша компания собралась на фильм днём (в рабочее время), прихватив обед и выписав себе местные командировки. Помнится, вышли мы из кинотеатра в глубокой задумчивости. А потом оказалось, что все мы принципиально разные, по сути разные, изначально. Я сказала, что сроду не стала бы так драться ни из-за какого барахла, даже самого дорогого и престижного. Андрей был категорически против, хотя страстного борца за обеспеченную жизнь в нём трудно было заподозрить. Он готов был сражаться насмерть за справедливость. В моём представлении справедливость быть обязана, но должна иметь нематериальное направление. Все мы были тогда либо неопределившиеся, либо категоричные.
В актовом зале под праздники устраивали концерты. Однажды был вечер Задорнова, он тогда только-только начинал свою артистическую сатирическую карьеру. Кажется, там я первый раз услышала про 9-ый вагон, про Америку он тогда ещё не рассказывал. Хохотали мы тогда до беззвучного плача и колик в животе.
Ещё была в нашем институте сандружина. Очень, доложу я вам, полезная для жизни вещь. Я тоже была сандружинницей. Каждый год нас, причастных, на две недели освобождали от работы, и мы ходили на занятия. Собирали нас в том же актовом зале. Учили, как оказывать первую помощь в очагах химического, бактериологического и ядерного поражения. Нас учили, как правильно делать искусственное дыхание, как правильно освободить лёгкие от воды тонувшему, как правильно бинтовать, накладывать шины в случае переломов, останавливать кровотечение, и ещё многим другим полезным для жизни вещам.
Прислали нам однажды преподавать полковника из Академии Химзащиты. Самый лучший изо всех препод был. Девки как-то похохотали насчёт жгута … на шею. А он сказал, что смех смехом, а жгут на шею действительно можно наложить, и научил как. Рассказывал, как и почему алкоголь снижает действие радиации. Девчонки, конечно же, не преминули сострить:
- По сто грамм коньячку - и в очаг ядерного поражения.
- Девочки, вы туда пойдёте песни горланить, или раненым помогать?
Занятия завершались городскими соревнованиями санитарных дружин. Нам выдавали амуницию: комбинезоны, противогазы, сумки с набором медикаментов, фляги, носилки, шины, и вывозили за город на какие-то развалины в виде заброшенного недостроя какого-то несостоявшегося дома отдыха. Территория была символически разбита на очаги поражения. Т.е. лентами огораживали часть, имитирующую очаг химического поражения и прочие.
Обычно соревнования проходили в последних числах мая - первых числах июня. Как-то мероприятие состоялось в очень жаркую погоду. Плотные комбезы, резиновые сапоги и доп. амуниция при +30 - не очень здόрово. Кроме того, у каждой на плече должна была висеть сумка с медикаментами и перевязочным материалом, фляга, обязательно наполненная водой (проверяли наличие воды), и противогаз, остальное - носилки, шины - делилось по-сестрински поровну между членами звена. Звенья состояли из четырёх человек.
Сначала надевали противогазы на время. Потом нас по очереди запускали в очаги поражения. Там лежали загорали или сидели статисты, на них билет, в котором описан характер травмы, раны или поражения. И в соответствии с заданием надо было забинтовать, откачать, уколоть или жгут наложить, рассказать экзаменатору, что и почему мы делаем. Затем вынести раненого из очага.
Было весело. А потом, после соревнований мы устраивали небольшой пикничок в близлежащем лесочке. Для этого недели за две, когда учёба только начиналась, командир сандружины запасала бутылку спирта и ставила её настаиваться на лимонных корочках. Маша работала монтажницей в производстве, а в производстве спирт выдавали в больших количествах для протирки контактов. Чистый спирт никто из девчонок не пил. Было нас человек 20 примерно, и пьяниц среди нас не было.
Хотя, конечно, по молодости всякое случалось.
Однажды девчонка из соседнего отдела приходит с утра и рассказывает: собралась у них компания, подруга её напилась в хлам. Часа в два ночи ребята отвели её домой, прислонили к двери и позвонили. Мама открыла дверь:
- Оля! Ты что! Ты же девочка!
- Мама, мне девятнадцать лет и ты не имеешь права требовать, чтобы я была девочкой.
Сказала она и рухнула в квартиру.
Так что секс в Советском Союзе тоже был.
А это наша сандружина на соревнованиях:
Однажды в далёкой-далёкой галактике…
НИИ был закрытый, относился к первой категории, это означало, что бóльшая часть института работала на оборонку. Со всеми вытекающими. А вытекало из этого вот что:
Оклад инженера - молодого специалиста был 120 р., старшего инженера - 150 р., ведущего - 180 р. Плюс квартальные премии, тринадцатая зарплата и премии за выслугу лет. Наш начальник лаборатории был ещё и кандидатом наук, вместе с кандидатскими он получал 400 рэ.
Лаборант получал 75 р., техник (не соврать бы) - 90 р. Плюс те же премии.
(Это будет ни в коем случае не политагитация, а исключительно для понимания размеров:
Батон белого хлеба стоил 13 коп., десяток яиц или кг сахара - 90 коп., пломбир в вафельном стаканчике - 19 коп., билет в кино - 25-50 копеек, литр 93-его бензина - 40 копеек. Джинсы у фарцы в среднем 150-200 рублей. Жигули (ВАЗ) - 6 тыс.руб.)
Первый отдел и отдел режима. Первый отдел следил за секретностью, отдел режима, грубо говоря, за порядком на предприятии. Наивысшая степень секретности была в так называемых нулёвках, т.е. институтах нулевой категории.
С житейской точки зрения «режим», прежде всего, означал то, что в пропусках стояло время начала и окончания работы, время начала и окончания обеда. Опоздание более чем на одну минуту влекло за собой лишение части премии. Ещё с той поры осталась привычка рвать рабочие черновики на мелкие кусочки.
Случился однажды скандал в институте. Начальник отдела режима нашёл на помойке непорванные документы с грифом «секретно». Первый вопрос, который возник у всех: «А что он вообще на помойке делал???»
Время-то на пропусках стояло, и нарушения карались, но все ж живые люди, и изобретательность нашего ума никто не отменял. Если что-то происходило или просто банально проспал, то можно было позвонить начальнику, он выписывал местную командировку, бумажка передавалась на проходную, и зелёная улица была обеспечена.
Была у нас медсанчасть с терапевтическим, гинекологическим и стоматологическим кабинетами. Кое-кто, когда очень хотелось откосить от работы, шёл в медсанчасть, а там пускались в ход разные методы, например, набивали температуру на градуснике.
Но, справедливости ради надо сказать, что всё это не было правилом, это были не такие уж частые случаи. И местные командировки выписывались далеко не каждую неделю или месяц, и симулировали отдельные сотрудники изредка. Просто на крайний (не всегда уважительный) случай такие лазейки существовали и ими не злоупотребляли.
На экраны страны вышел фильм «Гараж». Недалеко от нас был кинотеатр «Родина». Наша компания собралась на фильм днём (в рабочее время), прихватив обед и выписав себе местные командировки. Помнится, вышли мы из кинотеатра в глубокой задумчивости. А потом оказалось, что все мы принципиально разные, по сути разные, изначально. Я сказала, что сроду не стала бы так драться ни из-за какого барахла, даже самого дорогого и престижного. Андрей был категорически против, хотя страстного борца за обеспеченную жизнь в нём трудно было заподозрить. Он готов был сражаться насмерть за справедливость. В моём представлении справедливость быть обязана, но должна иметь нематериальное направление. Все мы были тогда либо неопределившиеся, либо категоричные.
В актовом зале под праздники устраивали концерты. Однажды был вечер Задорнова, он тогда только-только начинал свою артистическую сатирическую карьеру. Кажется, там я первый раз услышала про 9-ый вагон, про Америку он тогда ещё не рассказывал. Хохотали мы тогда до беззвучного плача и колик в животе.
Ещё была в нашем институте сандружина. Очень, доложу я вам, полезная для жизни вещь. Я тоже была сандружинницей. Каждый год нас, причастных, на две недели освобождали от работы, и мы ходили на занятия. Собирали нас в том же актовом зале. Учили, как оказывать первую помощь в очагах химического, бактериологического и ядерного поражения. Нас учили, как правильно делать искусственное дыхание, как правильно освободить лёгкие от воды тонувшему, как правильно бинтовать, накладывать шины в случае переломов, останавливать кровотечение, и ещё многим другим полезным для жизни вещам.
Прислали нам однажды преподавать полковника из Академии Химзащиты. Самый лучший изо всех препод был. Девки как-то похохотали насчёт жгута … на шею. А он сказал, что смех смехом, а жгут на шею действительно можно наложить, и научил как. Рассказывал, как и почему алкоголь снижает действие радиации. Девчонки, конечно же, не преминули сострить:
- По сто грамм коньячку - и в очаг ядерного поражения.
- Девочки, вы туда пойдёте песни горланить, или раненым помогать?
Занятия завершались городскими соревнованиями санитарных дружин. Нам выдавали амуницию: комбинезоны, противогазы, сумки с набором медикаментов, фляги, носилки, шины, и вывозили за город на какие-то развалины в виде заброшенного недостроя какого-то несостоявшегося дома отдыха. Территория была символически разбита на очаги поражения. Т.е. лентами огораживали часть, имитирующую очаг химического поражения и прочие.
Обычно соревнования проходили в последних числах мая - первых числах июня. Как-то мероприятие состоялось в очень жаркую погоду. Плотные комбезы, резиновые сапоги и доп. амуниция при +30 - не очень здόрово. Кроме того, у каждой на плече должна была висеть сумка с медикаментами и перевязочным материалом, фляга, обязательно наполненная водой (проверяли наличие воды), и противогаз, остальное - носилки, шины - делилось по-сестрински поровну между членами звена. Звенья состояли из четырёх человек.
Сначала надевали противогазы на время. Потом нас по очереди запускали в очаги поражения. Там лежали загорали или сидели статисты, на них билет, в котором описан характер травмы, раны или поражения. И в соответствии с заданием надо было забинтовать, откачать, уколоть или жгут наложить, рассказать экзаменатору, что и почему мы делаем. Затем вынести раненого из очага.
Было весело. А потом, после соревнований мы устраивали небольшой пикничок в близлежащем лесочке. Для этого недели за две, когда учёба только начиналась, командир сандружины запасала бутылку спирта и ставила её настаиваться на лимонных корочках. Маша работала монтажницей в производстве, а в производстве спирт выдавали в больших количествах для протирки контактов. Чистый спирт никто из девчонок не пил. Было нас человек 20 примерно, и пьяниц среди нас не было.
Хотя, конечно, по молодости всякое случалось.
Однажды девчонка из соседнего отдела приходит с утра и рассказывает: собралась у них компания, подруга её напилась в хлам. Часа в два ночи ребята отвели её домой, прислонили к двери и позвонили. Мама открыла дверь:
- Оля! Ты что! Ты же девочка!
- Мама, мне девятнадцать лет и ты не имеешь права требовать, чтобы я была девочкой.
Сказала она и рухнула в квартиру.
Так что секс в Советском Союзе тоже был.
А это наша сандружина на соревнованиях: