my teddy bear Bill sleeps with me all the time
В этом густом воздухе взрывной радости и натопленной комнаты нам предстояло разобраться в том, кто мы друг для друга, можно ли делать какие-то новые шаги и стоит ли. Я сижу как маленький Будда на своей перевёрнутой постели, отныне прямо напротив зеркала, потряхиваю выпрямленными волосами и рассматриваю пунцовеющие щёки. Как мало женщине надо для того, чтобы снова почувствовать себя в строю. Я рада, радость переполняет меня, и я ещё не до конца понимаю, почему. Я вздрагиваю от августовских ощущений, когда я удивлялась, что меня ещё тревожат aprilmayjune. Потом в сентябре мне не было дела отвечать на его приветы, я вычеркнула совсем это имя, закрасила маркером и наслаждалась искрящимся солнцем моей любви, более честной, более уступчивой, более весёлой, более соучастнической, той самой complicité, той любви, которой суждено было вдруг разбиться на миллионы осколков на площади перед вокзалом, где я вырвала мой подбородок из его тёплых рук и сжала челюсти, огнедышащий дракон, полный кипящей лавы...Обида, горечь, злость, ненависть соткали ему покрывало безучастности, он не пришёл меня утешить, он пришёл серьёзно поговорить. Мы встретились примерно напротив свадебного салона, по иронии судьбы носящего имя Complicité, где вывеска разделена цветами на две части - Compli и cité, и потому наверно всё навевало химический распад элементов ещё там, на до сих пор развороченном работами Jeu de Paume.
Усатый механик из Manufacture Vélo, где я чиню велосипед, округляет глаза, видя меня ведущей своего двухколёсного друга за руль, но я машу ему рукой, пока всё в порядке. Пока. Мы продолжаем идти через игрушечные улицы квартала Saint-Roch, где под опрятными деревцами опрятные торговцы убирают с прилавков свои gourmandises, и у меня прекрасное настроение, потому что я купила себе Tosca Blu со скидкой, но на самом деле потому что он рядом. Моя корзинка ломится продуктами, банковский счёт в опасной близости от бездны, но мне всё непочём, потому что мы вместе, потому что я верю, что вот сейчас мы поговорим по душам и всё поймём правильно. Я меряю балетки, я меряю туфельки, я гарцую перед ним, я знаю, что я хороша. И я не знаю ещё, что я всего лишь в паре часов от катастрофы. Потому что это я думаю, что взрываться иногда негодованием простительно, а он-то думает, что никому не позволено так себя вести с ним.
И я надеюсь, что он очень счастлив сейчас без меня, без моих капризов, в своей компании друзей, с которыми мне не о чем говорить. Ему - есть, но мне кажется, это всё такое поверхностное. Я, конечно, тоже поверхностная со своей кулинарией, эпиляцией, антисемитизмом, презрением к ночной жизни и алкоголю, скучными историческими выкладками про чайный домик Петра I, но он сам говорит, что совершил со мной вместе огромный скачок. Что Аурельен, с которым я познакомилась в Барселоне, и Аурельен в марте 2011 - это практически два разных человека.
Милый, ну почему я не могу писать про тебя фейерверочные опусы наших приключений, оды нашим улыбкам и смеху, александрины твоему невероятному телу, поэмы твоим глазам, буриме твоим исканиям, верлибры нашей нежности...? Почему я пишу о тебе только когда застряю в этой коварной рефлексии, когда накапливаю к тебе претензии, когда спаливаю их в камине неспящего водорота мыслей и остаюсь в горьком отчаянии бессмысленности жизни без тебя...?
Тебе не перевести моих истерик на французский, а мне надо собраться и изложить всё, что осталось нежного и терпкого в линиях моей судьбы, в прикосновениях моих пальцев к фотокарточке из Систерона, к этому триумфальному шествию под названием "мы", где норовистая лошадь спотыкалась временами, несмотря на терпение и выдержку всадника, где она всё же упала на скалы, саднящие её лощёный бок, и тяжко дышит в агонизирующей своей гордости, остатках туманной привязанности и глазом косит на пугающий её маяк, зовущий вдаль и освещающий в то же самое время проблесками всё то, что было таким идеальным, казалось таким вечным, таким... на двоих.
No more tears, my heart is dry,
I don't laugh and I don't cry,
I don't think about you all the time
But when I do - I wonder why.
Я практически добралась до этого состояния, ну до первых двух строчек точно. И пока я не собрала последние силы, чтобы прыгнуть со скалы в бушующий океан, а там я уж не знаю, будет ли это просто игнорированием прошлого или резким стартом в новые скачки, я хочу попытаться собрать осколки своей души и всё-таки забросить удочки с этим think about all the stories that we could have told.
А может не стоит? Может в твоей душе эти жесты будут уже такими излишними, такими вызывающими лишь краткую жалость? А стоит лишь попробовать того самого. Манящего. Незавершенного. Того, что просвечивает продавленными буквами через неровные слои маркера, через незаписанный номер в телефоне.
Усатый механик из Manufacture Vélo, где я чиню велосипед, округляет глаза, видя меня ведущей своего двухколёсного друга за руль, но я машу ему рукой, пока всё в порядке. Пока. Мы продолжаем идти через игрушечные улицы квартала Saint-Roch, где под опрятными деревцами опрятные торговцы убирают с прилавков свои gourmandises, и у меня прекрасное настроение, потому что я купила себе Tosca Blu со скидкой, но на самом деле потому что он рядом. Моя корзинка ломится продуктами, банковский счёт в опасной близости от бездны, но мне всё непочём, потому что мы вместе, потому что я верю, что вот сейчас мы поговорим по душам и всё поймём правильно. Я меряю балетки, я меряю туфельки, я гарцую перед ним, я знаю, что я хороша. И я не знаю ещё, что я всего лишь в паре часов от катастрофы. Потому что это я думаю, что взрываться иногда негодованием простительно, а он-то думает, что никому не позволено так себя вести с ним.
И я надеюсь, что он очень счастлив сейчас без меня, без моих капризов, в своей компании друзей, с которыми мне не о чем говорить. Ему - есть, но мне кажется, это всё такое поверхностное. Я, конечно, тоже поверхностная со своей кулинарией, эпиляцией, антисемитизмом, презрением к ночной жизни и алкоголю, скучными историческими выкладками про чайный домик Петра I, но он сам говорит, что совершил со мной вместе огромный скачок. Что Аурельен, с которым я познакомилась в Барселоне, и Аурельен в марте 2011 - это практически два разных человека.
Милый, ну почему я не могу писать про тебя фейерверочные опусы наших приключений, оды нашим улыбкам и смеху, александрины твоему невероятному телу, поэмы твоим глазам, буриме твоим исканиям, верлибры нашей нежности...? Почему я пишу о тебе только когда застряю в этой коварной рефлексии, когда накапливаю к тебе претензии, когда спаливаю их в камине неспящего водорота мыслей и остаюсь в горьком отчаянии бессмысленности жизни без тебя...?
Тебе не перевести моих истерик на французский, а мне надо собраться и изложить всё, что осталось нежного и терпкого в линиях моей судьбы, в прикосновениях моих пальцев к фотокарточке из Систерона, к этому триумфальному шествию под названием "мы", где норовистая лошадь спотыкалась временами, несмотря на терпение и выдержку всадника, где она всё же упала на скалы, саднящие её лощёный бок, и тяжко дышит в агонизирующей своей гордости, остатках туманной привязанности и глазом косит на пугающий её маяк, зовущий вдаль и освещающий в то же самое время проблесками всё то, что было таким идеальным, казалось таким вечным, таким... на двоих.
No more tears, my heart is dry,
I don't laugh and I don't cry,
I don't think about you all the time
But when I do - I wonder why.
Я практически добралась до этого состояния, ну до первых двух строчек точно. И пока я не собрала последние силы, чтобы прыгнуть со скалы в бушующий океан, а там я уж не знаю, будет ли это просто игнорированием прошлого или резким стартом в новые скачки, я хочу попытаться собрать осколки своей души и всё-таки забросить удочки с этим think about all the stories that we could have told.
А может не стоит? Может в твоей душе эти жесты будут уже такими излишними, такими вызывающими лишь краткую жалость? А стоит лишь попробовать того самого. Манящего. Незавершенного. Того, что просвечивает продавленными буквами через неровные слои маркера, через незаписанный номер в телефоне.