Тайред
Не смогла встать в четыре тридцать. И в пять.
Поднялась уже только в 6:20, долго читала молитву, пыталась размять совсем не расслабляющееся во сне тело. Что делать со сном? Почему в теле сидит ад и концлагерь детства? Когда уже эта emdr все повытащет и повынет?
Одно задание сделала. Одно. Еще одно, плюс три, плюс три. Надо вставать утром. Чтобы вставать утром, надо ложиться рано и совсем на пустой желудок, то есть не есть после обеда. Мне страшно, и я почему-то не могу. Я болею. Я не хочу лекарства, потому что с ними нельзя учиться. Той весной, несмотря на карантин, пришлось свернуть их прием, ибо они несовместимы с учебой.
Дочери так трудно со своим страхом. Она рыдает, сидя с виолончелью, и говорит, что миллион ошибок, она ничего не сыграет и никуда её не возьмут. Вчера мне было больно до какого-то остекленения и желания всё бросить, потому что она прорыдала весь урок без остановки, бросая смычок и прячась у меня на руках. Голоса предков в такие мучительные моменты рвут меня изнутри, как тот лисенок у спартанца под курткой. Меня бы били и унижали.
Про иняз нет силы и думать. Этот семестр выпал. Не сделала вообще ничего. Либо честно попрошу академ до зимней сессии, либо. Нет. Не брошу.
Дорогой мой крохотный ребенок, тебе семь лет, у меня миллион обязательств и дел, мне так страшно и одиноко, как мне задвинуть все это и помочь тебе? Почему я так боялась учиться раньше, насколько удобнее было бы добираться до диплома, пока ты крохотный дошкольник? Как твой первый класс в гимназии и музыкалке (ведь возьмут же, возьмут?) соотнесется с моими двумя работами и двумя учебами? Как все оставить и только привести тебя в чувство? Как привести себя в чувство?
Приедет одеяло, мы будем лежать под ним и играть в большую кошку, которая обнимает хвостом котенка, и читать Гарри Поттера, и я буду плакать от изнеможения и беспомощности, говоря тебе, что это от нежности и радости.
Мой крохотный человек, неужели я закончусь. Мне велико платье, которое я носила в 20.
Поднялась уже только в 6:20, долго читала молитву, пыталась размять совсем не расслабляющееся во сне тело. Что делать со сном? Почему в теле сидит ад и концлагерь детства? Когда уже эта emdr все повытащет и повынет?
Одно задание сделала. Одно. Еще одно, плюс три, плюс три. Надо вставать утром. Чтобы вставать утром, надо ложиться рано и совсем на пустой желудок, то есть не есть после обеда. Мне страшно, и я почему-то не могу. Я болею. Я не хочу лекарства, потому что с ними нельзя учиться. Той весной, несмотря на карантин, пришлось свернуть их прием, ибо они несовместимы с учебой.
Дочери так трудно со своим страхом. Она рыдает, сидя с виолончелью, и говорит, что миллион ошибок, она ничего не сыграет и никуда её не возьмут. Вчера мне было больно до какого-то остекленения и желания всё бросить, потому что она прорыдала весь урок без остановки, бросая смычок и прячась у меня на руках. Голоса предков в такие мучительные моменты рвут меня изнутри, как тот лисенок у спартанца под курткой. Меня бы били и унижали.
Про иняз нет силы и думать. Этот семестр выпал. Не сделала вообще ничего. Либо честно попрошу академ до зимней сессии, либо. Нет. Не брошу.
Дорогой мой крохотный ребенок, тебе семь лет, у меня миллион обязательств и дел, мне так страшно и одиноко, как мне задвинуть все это и помочь тебе? Почему я так боялась учиться раньше, насколько удобнее было бы добираться до диплома, пока ты крохотный дошкольник? Как твой первый класс в гимназии и музыкалке (ведь возьмут же, возьмут?) соотнесется с моими двумя работами и двумя учебами? Как все оставить и только привести тебя в чувство? Как привести себя в чувство?
Приедет одеяло, мы будем лежать под ним и играть в большую кошку, которая обнимает хвостом котенка, и читать Гарри Поттера, и я буду плакать от изнеможения и беспомощности, говоря тебе, что это от нежности и радости.
Мой крохотный человек, неужели я закончусь. Мне велико платье, которое я носила в 20.