А в доме несчастье страшнее нет - из стенки вынули гвоздь
... ну потому что мне было удобнее, чтобы его не было, чем чтобы он был. И я не могла выносить эту власть. Когда он выходил из комнаты, я выскакивала за ним в коридор и трогала за рукав его куртку...
... мне все время надо было находиться рядом, вот каждую секунду, даже когда он шел к окну, я двигалась, как гвоздик примагниченный, за ним по комнате. И так дико было понимать, что это я к нему иду находиться рядом. Не слышать - я же та еще глухарка - а именно находиться...
... я ему не разрешала даже обнимать себя при встрече, шарахалась назад и мысленно выставляла барьер, потому что понимала - если он дотронется до меня и я запомню это объятие, я больше не смогу жить без него, я от одной мысли, что это объятие достается не мне, и вот еще не мне, и мне оно ненадолго, и у меня заберут его, - я умру от этой мысли, свихнусь, и меня никто в этот мир не вытащит обратно, зачем мне этот мир, где мне нельзя его будет больше обнимать...
... и вообще не было сил не спать, я теперь понимаю наконец, как люди от передоза снотворных умирают, они не специально. Просто идут и снова глотают таблетку, мечтая отрубиться. А потом чувствуют эту дикую тревогу бессонницы - и новую глотают. Про предыдущую они забыли. Им лишь бы уснуть...
... мне как-то физиологически не надо было есть. Я делалась сытая от того, что его вижу, слышу и знаю. Только один раз я вдруг сделалась голодная, а еды на столе никакой не было по привычке, и я грызла тростниковый сахар из сахарницы, прямо кусочками, и радовалась, что у меня юбка длинная и тяжелая, так, что ткань соскальзывает по колену, это так странно было - у меня есть тело, и меня это радует, и даже есть мне вкусно, я ела сахар, на его руки в сгибе локтя смотрела и думала, что он аллергик похлеще многих, просто забил на это, а ведь оно влияет, оно в центре, я сама так бываю больна, месяцами, когда бросаю диету...а ему откуда знать такое про себя, мальчиков не учат себя беречь...
... потому что в ту ночь, когда мы поссорились, окончательно и со скандалом, до хлопанья дверей и молчания, это было как умереть. Я была живая, пока он был, а он замолчал, это для меня смерть, я не могу молчания, я не могу неразговаривания, - и я перестала быть живая. Я с той ночи так и сплю, сплю как мертвая по 9-10 часов, хотя мне всю жизнь шести хватало, мне ничего не снится, ни звука, ни жеста, ни листочка, я могу только спать и работать, я и говорить разучилась, и ходить уже который месяц не могу, ноги не хотят ходить там, где мне нельзя дойти до него...
... мне все время надо было находиться рядом, вот каждую секунду, даже когда он шел к окну, я двигалась, как гвоздик примагниченный, за ним по комнате. И так дико было понимать, что это я к нему иду находиться рядом. Не слышать - я же та еще глухарка - а именно находиться...
... я ему не разрешала даже обнимать себя при встрече, шарахалась назад и мысленно выставляла барьер, потому что понимала - если он дотронется до меня и я запомню это объятие, я больше не смогу жить без него, я от одной мысли, что это объятие достается не мне, и вот еще не мне, и мне оно ненадолго, и у меня заберут его, - я умру от этой мысли, свихнусь, и меня никто в этот мир не вытащит обратно, зачем мне этот мир, где мне нельзя его будет больше обнимать...
... и вообще не было сил не спать, я теперь понимаю наконец, как люди от передоза снотворных умирают, они не специально. Просто идут и снова глотают таблетку, мечтая отрубиться. А потом чувствуют эту дикую тревогу бессонницы - и новую глотают. Про предыдущую они забыли. Им лишь бы уснуть...
... мне как-то физиологически не надо было есть. Я делалась сытая от того, что его вижу, слышу и знаю. Только один раз я вдруг сделалась голодная, а еды на столе никакой не было по привычке, и я грызла тростниковый сахар из сахарницы, прямо кусочками, и радовалась, что у меня юбка длинная и тяжелая, так, что ткань соскальзывает по колену, это так странно было - у меня есть тело, и меня это радует, и даже есть мне вкусно, я ела сахар, на его руки в сгибе локтя смотрела и думала, что он аллергик похлеще многих, просто забил на это, а ведь оно влияет, оно в центре, я сама так бываю больна, месяцами, когда бросаю диету...а ему откуда знать такое про себя, мальчиков не учат себя беречь...
... потому что в ту ночь, когда мы поссорились, окончательно и со скандалом, до хлопанья дверей и молчания, это было как умереть. Я была живая, пока он был, а он замолчал, это для меня смерть, я не могу молчания, я не могу неразговаривания, - и я перестала быть живая. Я с той ночи так и сплю, сплю как мертвая по 9-10 часов, хотя мне всю жизнь шести хватало, мне ничего не снится, ни звука, ни жеста, ни листочка, я могу только спать и работать, я и говорить разучилась, и ходить уже который месяц не могу, ноги не хотят ходить там, где мне нельзя дойти до него...