Россия - не Европа или Россия не Россия?
На прошлой неделе в передаче Архангельского на канале «Культура» обсуждалась тема «Нужна ли нам эта античность». В студии собрались прекрасные люди - ученые, эрудиты, с благородным образом мыслей, и убедительно и вдохновенно доказывали, что античность нам нужна. Античность - это краеугольный камень европейской культуры.
Латинский язык несколько столетий был международным языком научного общения. Он оказал влияние на современные европейские языки и на мышление европейцев, особенности языка связаны с особенностями мышления. Античность была одним из источников творчества Пушкина, так же как европейский романтизм с Байроном во главе. До революции, в России в гимназиях изучали греческий и латынь. Считалось, что без знания этих языков человек не может постигнуть европейскую культуру, стать ее частью, ее носителем. Европейская живопись, литература, музыка - полны античных сюжетов, отсылок к античности, цитат из нее. Участники передачи аргументировано доказывали, что и сейчас наши дети должны получать какие-то сведения об античности, иначе им не войти в европейскую культуру.
Я слушала их и думала: какие чудаки, в каком мире они живут, в какой такой башне из слоновой кости обитают. Неужели они не знают последнюю установку? Не слышали, совсем не в курсе? Последняя установка гласит: Россия не Европа. А если Россия не Европа, то пусть все краеугольные камни европейской культуры хоть в песок искрошатся. Что русская дворянская интеллигенция 200 лет говорила по-французски, так это была ее ошибка, и европейцами мы от этого не стали. И с Пушкиным тоже теперь возникают сложности. Первые свои детские произведения он написал на французском, в лицее его прозвище было «француз», маленькие трагедии почти все написаны на европейские сюжеты - как со всем этим быть?
Это что касается последней установки - Россия не Европа. А в предпоследней установке напротив говорилось, что это Европа не Европа, что теперь Россия наследница европейских ценностей, утраченных ею. Вот каких именно ценностей, я не помню, нам объясняли или нет. Я хочу предложить другую формулировку: Европа - наследница русских ценностей. Русские утратили право считать себя наследниками Толстого, Достоевского, Чехова… Нет ничего более чуждого сегодняшнему русскому человеку, чем идея Толстого о непротивлении злу насилием или его же идея о самосовершенствовании, как главной задаче и цели человека.
Мы злые. Мы готовы использовать насилие не только для борьбы с реальным злом, но мы готовы придумать зло, чтобы оправдать переполняющую нас ненависть, агрессивность и жажду насилия. И совершенствоваться нам не нужно. Мы и так самые совершенные, самые духовные. Мы не хотим совершенствоваться, мы претендуем на то, чтобы совершенствовать других.
К 100-летию кончины Толстого, американцы сняли фильм о нем, игровой, с прекрасными актерами. Александр Гордон показал этот фильм в своей передаче: «Закрытый показ». А мы ничего не сняли и вообще этого юбилея почти не заметили.
200-летие Пушкина мы праздновали широко и шумно, но как - об этом и вспоминать не хочется. Речи - пустопорожняя трескотня, общие места, банальности. Пошлятины наворотили горы. Пушкин - наша национальная гордость. Так вот, национальной гордости там было невпроворот, а Пушкина и тени не было. Викторины и опросы, проводимые, в частности, на телевидении, показали, что большинство не знают даже от чего умер Пушкин, а уж о его творчестве представления самые странные и удивительные. Немцы с интересом наблюдали за этим нашим праздником. Они говорили, что скоро у них 250-летие Гёте, они уже к этому юбилею готовятся и может используют русский опыт. Но, поглядев, сказали, что русские научили их как не нужно делать. Получилось в точности по Чаадаеву.
Кстати, в Германии есть Пушкинская литературная премия, она каждый год присуждается русскому писателю. А у нас такой премии нет. Пушкинскую премию в Германии получил мой друг Александр Родин (я о нем много писала). Он получил ее за повесть о Лермонтове. У нас эта повесть (автор назвал ее «Записки Мартынова») успехом не пользовалась. Было продано около 3 тысяч экземпляров, остальной нераспроданный тираж, наверное, до сих пор лежит у наследников писателя. В немецком переводе повесть называется «Я убил Лермонтова», и там весь тираж был распродан.
Европа как раз сейчас повернулась к русской культуре. Длиннющая пьеса Тома Стоппарда «Берег утопии» идет 10 часов и собирает публику. Сидят и смотрят, и интересно им. Это пьеса о наших русских делах, которые мы сами подзабыли. Там Герцен и Огарёв и Бакунин.
Нобелевский лауреат, южно-африканский писатель Джон Максвелл Кутзее написал роман о Достоевском «Осень в Петербурге». Там, среди персонажей, и Нечаев есть. Интересный роман, интересный взгляд на нашу историю.
Энтони Хопкинс снял фильм по «Дяде Ване», сам сыграл главную роль. Действие пьесы перенесено в Уэллс, у героев не русские имена, но Чехова там больше, чем во всех русских последних экранизациях Чехова и спектаклях вместе взятых.
Мои друзья, молодая супружеская пара, отдыхали за рубежом. В гостинице, в соседнем номере жил англичанин. Они стали гадать, чем этот человек может заниматься. Мой друг предположил, что этот человек имеет отношение к кинематографу или к театру. Разговорились. Выяснилось, что англичанин действительно имеет отношение к театру. На вопрос кем же он работает в театре, он ответил: «Чеховым». Он пишет пьесы. Об Антоне Павловиче Чехове он говорил с придыханием, так же о Станиславском и о Михаиле Чехове, которого на Западе знают лучше, чем у нас. Мои друзья были для него людьми из страны «его кумиров».
В американском фильме о театре, героиня - она актриса, называет своего режиссера «мой Станиславский». Френсис Коппола когда пригласил Марлона Брандо в фильм «Апокалипсис сегодня», то поставил условие, что тот забудет систему Станиславского и Брандо обещал. Но если вы смотрели фильм, то видели, что своего обещания Марлон Брандо не выполнил и играл по системе. У них до сих пор Режиссер - это Станиславский, Драматург - Антон Павлович Чехов, Актер - Михаил Чехов. А у нас на театре? А у нас на театре господствует постмодернизм в худших своих проявлениях. И плевать нам на русские ценности.
Что касается русского национального менталитета, то и здесь большие перемены. Чертами русского характера всегда считались открытость, широта (Достоевский писал, что русский человек так широк, что можно бы и обузить), некая всемирность, способность все понять и воспринять («Нам внятно всё - и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений…» Блок), доброта, милосердие и миролюбие. И где все это? Мы объявили войну всему миру. Стоим предо всеми в непотребной позе, вызываем опасливое недоумение и брезгливую жалость. Комплекс превосходства, в сочетании с манией преследования - разве это по-русски?
А язык! На каком языке мы говорим? Язык - это лицо народа. Мы говорим на какой-то смеси областных захолустных диалектов с блатной феней и исковерканными английскими словами. Произношение терзает слух. Откуда-то взялись какие-то хамские голоса, помоечные интонации. И это не удивительно. Язык элиты всегда оказывал влияние на язык народа, а наша элита - бандиты. Вот мы так и разговариваем. Телевизор страшно включить. Я вообще оптимистка, человек жизнерадостный, но от этого языка прихожу в отчаяние, и хочется умереть. А ведь был русский язык - великий, могучий, правдивый и свободный, как писал о нем Тургенев, и еще он писал: «ты один мне надежда и опора». Этого языка больше нет. Значит, и надеяться не на что, и опереться не на что.
Латинский язык несколько столетий был международным языком научного общения. Он оказал влияние на современные европейские языки и на мышление европейцев, особенности языка связаны с особенностями мышления. Античность была одним из источников творчества Пушкина, так же как европейский романтизм с Байроном во главе. До революции, в России в гимназиях изучали греческий и латынь. Считалось, что без знания этих языков человек не может постигнуть европейскую культуру, стать ее частью, ее носителем. Европейская живопись, литература, музыка - полны античных сюжетов, отсылок к античности, цитат из нее. Участники передачи аргументировано доказывали, что и сейчас наши дети должны получать какие-то сведения об античности, иначе им не войти в европейскую культуру.
Я слушала их и думала: какие чудаки, в каком мире они живут, в какой такой башне из слоновой кости обитают. Неужели они не знают последнюю установку? Не слышали, совсем не в курсе? Последняя установка гласит: Россия не Европа. А если Россия не Европа, то пусть все краеугольные камни европейской культуры хоть в песок искрошатся. Что русская дворянская интеллигенция 200 лет говорила по-французски, так это была ее ошибка, и европейцами мы от этого не стали. И с Пушкиным тоже теперь возникают сложности. Первые свои детские произведения он написал на французском, в лицее его прозвище было «француз», маленькие трагедии почти все написаны на европейские сюжеты - как со всем этим быть?
Это что касается последней установки - Россия не Европа. А в предпоследней установке напротив говорилось, что это Европа не Европа, что теперь Россия наследница европейских ценностей, утраченных ею. Вот каких именно ценностей, я не помню, нам объясняли или нет. Я хочу предложить другую формулировку: Европа - наследница русских ценностей. Русские утратили право считать себя наследниками Толстого, Достоевского, Чехова… Нет ничего более чуждого сегодняшнему русскому человеку, чем идея Толстого о непротивлении злу насилием или его же идея о самосовершенствовании, как главной задаче и цели человека.
Мы злые. Мы готовы использовать насилие не только для борьбы с реальным злом, но мы готовы придумать зло, чтобы оправдать переполняющую нас ненависть, агрессивность и жажду насилия. И совершенствоваться нам не нужно. Мы и так самые совершенные, самые духовные. Мы не хотим совершенствоваться, мы претендуем на то, чтобы совершенствовать других.
К 100-летию кончины Толстого, американцы сняли фильм о нем, игровой, с прекрасными актерами. Александр Гордон показал этот фильм в своей передаче: «Закрытый показ». А мы ничего не сняли и вообще этого юбилея почти не заметили.
200-летие Пушкина мы праздновали широко и шумно, но как - об этом и вспоминать не хочется. Речи - пустопорожняя трескотня, общие места, банальности. Пошлятины наворотили горы. Пушкин - наша национальная гордость. Так вот, национальной гордости там было невпроворот, а Пушкина и тени не было. Викторины и опросы, проводимые, в частности, на телевидении, показали, что большинство не знают даже от чего умер Пушкин, а уж о его творчестве представления самые странные и удивительные. Немцы с интересом наблюдали за этим нашим праздником. Они говорили, что скоро у них 250-летие Гёте, они уже к этому юбилею готовятся и может используют русский опыт. Но, поглядев, сказали, что русские научили их как не нужно делать. Получилось в точности по Чаадаеву.
Кстати, в Германии есть Пушкинская литературная премия, она каждый год присуждается русскому писателю. А у нас такой премии нет. Пушкинскую премию в Германии получил мой друг Александр Родин (я о нем много писала). Он получил ее за повесть о Лермонтове. У нас эта повесть (автор назвал ее «Записки Мартынова») успехом не пользовалась. Было продано около 3 тысяч экземпляров, остальной нераспроданный тираж, наверное, до сих пор лежит у наследников писателя. В немецком переводе повесть называется «Я убил Лермонтова», и там весь тираж был распродан.
Европа как раз сейчас повернулась к русской культуре. Длиннющая пьеса Тома Стоппарда «Берег утопии» идет 10 часов и собирает публику. Сидят и смотрят, и интересно им. Это пьеса о наших русских делах, которые мы сами подзабыли. Там Герцен и Огарёв и Бакунин.
Нобелевский лауреат, южно-африканский писатель Джон Максвелл Кутзее написал роман о Достоевском «Осень в Петербурге». Там, среди персонажей, и Нечаев есть. Интересный роман, интересный взгляд на нашу историю.
Энтони Хопкинс снял фильм по «Дяде Ване», сам сыграл главную роль. Действие пьесы перенесено в Уэллс, у героев не русские имена, но Чехова там больше, чем во всех русских последних экранизациях Чехова и спектаклях вместе взятых.
Мои друзья, молодая супружеская пара, отдыхали за рубежом. В гостинице, в соседнем номере жил англичанин. Они стали гадать, чем этот человек может заниматься. Мой друг предположил, что этот человек имеет отношение к кинематографу или к театру. Разговорились. Выяснилось, что англичанин действительно имеет отношение к театру. На вопрос кем же он работает в театре, он ответил: «Чеховым». Он пишет пьесы. Об Антоне Павловиче Чехове он говорил с придыханием, так же о Станиславском и о Михаиле Чехове, которого на Западе знают лучше, чем у нас. Мои друзья были для него людьми из страны «его кумиров».
В американском фильме о театре, героиня - она актриса, называет своего режиссера «мой Станиславский». Френсис Коппола когда пригласил Марлона Брандо в фильм «Апокалипсис сегодня», то поставил условие, что тот забудет систему Станиславского и Брандо обещал. Но если вы смотрели фильм, то видели, что своего обещания Марлон Брандо не выполнил и играл по системе. У них до сих пор Режиссер - это Станиславский, Драматург - Антон Павлович Чехов, Актер - Михаил Чехов. А у нас на театре? А у нас на театре господствует постмодернизм в худших своих проявлениях. И плевать нам на русские ценности.
Что касается русского национального менталитета, то и здесь большие перемены. Чертами русского характера всегда считались открытость, широта (Достоевский писал, что русский человек так широк, что можно бы и обузить), некая всемирность, способность все понять и воспринять («Нам внятно всё - и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений…» Блок), доброта, милосердие и миролюбие. И где все это? Мы объявили войну всему миру. Стоим предо всеми в непотребной позе, вызываем опасливое недоумение и брезгливую жалость. Комплекс превосходства, в сочетании с манией преследования - разве это по-русски?
А язык! На каком языке мы говорим? Язык - это лицо народа. Мы говорим на какой-то смеси областных захолустных диалектов с блатной феней и исковерканными английскими словами. Произношение терзает слух. Откуда-то взялись какие-то хамские голоса, помоечные интонации. И это не удивительно. Язык элиты всегда оказывал влияние на язык народа, а наша элита - бандиты. Вот мы так и разговариваем. Телевизор страшно включить. Я вообще оптимистка, человек жизнерадостный, но от этого языка прихожу в отчаяние, и хочется умереть. А ведь был русский язык - великий, могучий, правдивый и свободный, как писал о нем Тургенев, и еще он писал: «ты один мне надежда и опора». Этого языка больше нет. Значит, и надеяться не на что, и опереться не на что.