Детство Муромца
Воссияло на небе солнце красное,
Высоко поднялось, высокошенько.
Против солнца леса стоят дремучие,
Супротив лесов - степь ковыльная.
Из-за лесу, из-за рек, из-за синих гор
Выходил Микула да со крестничком
На простор степной со трехлетком Ильей,
Проносил он его по родной стороне,
Да показывал Русь молодому Илье:
Он и - Новгород, он и - Киев-град,
Он и - Днепр-реку, Волгу-матушку.
В полуденный час, по ковылю во степи
Вот идет он, Микула Селянинович.
Как на правой руке у него Илья,
В левой рученьке - посошок-батожок.
А за поясом висит сумочка.
Захотелось Илье на земле побывать,
По траве-мураве походить-погулять.
Опустил его Селянинович,
А суму положил на дороженьку,
Передвинул посошком на обочинку.
А когда Илья понатешился,
По коврам травяным понабегался,
Взял Микула его снова на руки
И пошел вперед во далекий обход,
Да про сумочку ту и позабыл свою.
В это время на ту на просторину
Выезжал на коне Колыван-великан.
Колыванов конь - выше дерева он,
Колыванова головушка со шлемом в облаках!
Едет, едет Колыван, прохлаждается,
Потешается, похваляется:
Еще с кем бы ему, да на чем бы ему
Неуёмною силою померяться?
Ах, по жилушкам льется силушка,
Живным живчиком переливается.
Тяжело от нее, как от бремени.
Говорит тогда Колыван-богатырь:
"Кабы тягу мне да земную найти,
Мать сыру землю повернул бы я!"
Под хвастливый задор в неурочный час
Эту похвасть ты, скорый похвастень,
На беду себе тут повыхвастал.
А повыхваставшись, великан Колыван
Понаехал на ту на мужичью суму.
Глянул он на нее да погонялкою
На ходу с коня и подпихнул-подтолкнул.
Но сума ни на волос не сподвинулась.
Осадил коня, оглядел богатырь.
Вот копьем он в суму упирается,
И туда, и сюда ее подталкивает.
Но сума все лежит, не подвигается.
Колыван стоит, удивляется.
Он с коня к земле пригибается,
Он перстом под суму подбирается.
Но сума все лежит, не сворохнется,
От земли ни на лист не отделится.
Всей рукой Колыван ее ухватывает,
Рвет, сдвигает, а все неподвижна она,
Будто в землю вкоренилась, во сырую вросла!
Распрямился Колыван, сам отчаялся:
"Много езживал, много" видывал
Я по белому свету, я по всей земле,
А на чудо на такое не наезживал,
А такого ли дива я не видывал:
Ох, мала, невелика эта. сумочка,
А не сдвинуть мне, не поднять ее
Никакой моей силой богатырскою!
Это как так не сдвинуть? Это как не поднять?
А возьму ж я суму, от земли подниму!"
И слезает Колыван со добра коня,
Оберучь за неподвижинку хватается.
Вот уж он над ней поднатужился,
Пособрал свои силы, потянул-рыванул
И по щиколотки в сыру землю увяз.
Он качком, он рывком - не дается сума,
Ничуть она не поднимается,
Хоть на волос бы с места - не сдвигается.
Уж на лбу у Колывана пот повыступил.
На второй након принимается он,
Надрывается, из сил выбивается,
Но не сдвинуть суму - хоть убейся - ему...
Ноги дрогнули, сердце ёкнуло,
Потемнело в глазах у Колыванушки,
Не с досады ли слезы брызнули?
Закипел богатырь, раззадорился.
И на третий након напрягается он,
Что есть моченьки суму обхватывает...
Через силу, через мочь приподнял он ее,
На срыв, на надрыв отделил от земли
Ниже пояса да повыше колен.
По колено увяз в сыру землю он.
По белу лицу уж не слезы, не пот,
Уж не слезы, не пот - ала кровь течет...
Как на ту пору, на то времечко
Спохватился Микула Селянинович,
Что забыл он, оставил при дороге суму.
И вернулся Микула, он пришел-поспешил
К позабытинке на обочинке.
И глядит он, и видит диво дивное:
Великан-богатырь возле сумочки
По колени - в земле, сам лежит без сил,
Кровь струями на лице пролилась-запеклась. Великанов конь над ним ржет стоит.
Вопрошает великана Селянинович:
"Кто такой ты, матерой богатырище?"
"Я - могучий степняк богатырь Колыван!
Я при жизни не знал супротивника,
Воевал-полевал в удовольствие.
А теперь погибаю от притчины!
"И для ради чего ты полевал-воевал?
Для какой, для чьей правды-истины?
Для какого дела-славы для великого?"
"Что за правда такова? Что за истина?
Воевал я ради силы своей, удали,
Чтоб над слабыми мне потешиться,
Над побитыми да повысмеяться,
Над поверженными повеличиться!
И дань собрать, и себя напитать!
Напитал я в теле силу непомерную,
Неуёмную, неутоленную.
А и стала она мне тяжким бременем.
Говорил я тогда самому себе:
"Кабы тягу мне да земную найти,
Повернул бы я землю на крут поворот!"
"И для ради какой правды-истины
Повернул бы ты землю на крут поворот?"
"Что за правда твоя? Что за истина?
Это - дань ли? Еда ли? Оружье ли?
Я без истины сыт, я без правды силен,
И могуч, и велик, и богат, и счастлив!
Только мука одна одолевала меня,
Что не знал я, куда могуту мою деть!"
"А на что, великан, и богач, и силач,
Ты потратил теперь могуту свою?
Или землю повернул ты на крут поворот?"
"Посмеялася надо мной судьба!
Уж не землю, а сумку эту малую
Я не смог ни посдвинуть, ни свернуть, ни поднять.
Чуть повыше колен приподнял я ее,
Так прощаюсь зато с белым светом теперь!"
Подходил тут Микула Селянинович,
Сумку брал-поднимал он одной рукой.
Встрепенулся, привстал великан Колыван,
Он глядит и не верит глазам своим.
"А кто ты есть, добрый молодец,
Что ты носишь в своей этой сумочке?"
"Я - крестьянин, Микула Селянинович,
Я в ней тягу земную при себе ношу!"
"Отчего ты, Микула Селянинович,
Носишь тягу земную, не надсадишься?
Чем сильнее ты супротив меня?"
"Я знаю свою правду-истину -
В том и сила моя непобедная!
Не в забаву-игру трачу силу свою,
Я хлеб ращу, я народ кормлю,
Людям счастье несу, не обездолицу!
Оттого я никогда не обессилею,
Как ты обессилел на бесславных делах!"
Опечалился, пригорюнился
Богатырь Колыван и затих совсем.
На глазах он стал горой каменной.
И над страшной над этой над погибелью
Все раздумывал Микула, приговаривал:
"Молоденек ты, несмышлен, Илья,
А осмыслить тебе это надобно бы.
Перед этой судьбой в этот час роковой
На завет на такой на всю жизнь положись:
Кем бы ты ни стал, что ни делал бы,
Не пекись о корысти своей, выгоде,
А берись, Илья, за такие дела,
Чтобы славные были да великие,
Чтобы всем от них было радостно,
Чтоб не ты собой, а только люди тобой
По делам бы гордились по великим твоим!
Вот тогда ты любую тягу вытянешь,
Не погибнешь ты, не сорвешь своих сил,
Как погиб-сорвал силован Колыван!
Полный текст былины здесь
Обычно умалчивают о том, что было с Ильей Муромцем ДО того, как его подняли на ноги, излечили от паралича. Да и как его звали, на самом деле - интересно. Не библейским же именем. Чоботок, как говорят?
Церковники, похоже, крестили его после смерти, да в гроб к себе положили: экспертиза останков показала, что причиной смерти послужило ранение сердца от копья, через левую руку (с ее повреждением). То есть, не от старости в монастыре помер богатырь, а в бою.Смерть наступила в возрасте около 40-55 лет. Предполагают, что он погиб при взятии Киева князем Рюриком Ростиславичем в 1204 г., сопровождавшемся разгромом Печерской лавры союзными Рюрику половцами. В таком случае, он должен был родиться между 1150 и 1165 гг.
Высоко поднялось, высокошенько.
Против солнца леса стоят дремучие,
Супротив лесов - степь ковыльная.
Из-за лесу, из-за рек, из-за синих гор
Выходил Микула да со крестничком
На простор степной со трехлетком Ильей,
Проносил он его по родной стороне,
Да показывал Русь молодому Илье:
Он и - Новгород, он и - Киев-град,
Он и - Днепр-реку, Волгу-матушку.
В полуденный час, по ковылю во степи
Вот идет он, Микула Селянинович.
Как на правой руке у него Илья,
В левой рученьке - посошок-батожок.
А за поясом висит сумочка.
Захотелось Илье на земле побывать,
По траве-мураве походить-погулять.
Опустил его Селянинович,
А суму положил на дороженьку,
Передвинул посошком на обочинку.
А когда Илья понатешился,
По коврам травяным понабегался,
Взял Микула его снова на руки
И пошел вперед во далекий обход,
Да про сумочку ту и позабыл свою.
В это время на ту на просторину
Выезжал на коне Колыван-великан.
Колыванов конь - выше дерева он,
Колыванова головушка со шлемом в облаках!
Едет, едет Колыван, прохлаждается,
Потешается, похваляется:
Еще с кем бы ему, да на чем бы ему
Неуёмною силою померяться?
Ах, по жилушкам льется силушка,
Живным живчиком переливается.
Тяжело от нее, как от бремени.
Говорит тогда Колыван-богатырь:
"Кабы тягу мне да земную найти,
Мать сыру землю повернул бы я!"
Под хвастливый задор в неурочный час
Эту похвасть ты, скорый похвастень,
На беду себе тут повыхвастал.
А повыхваставшись, великан Колыван
Понаехал на ту на мужичью суму.
Глянул он на нее да погонялкою
На ходу с коня и подпихнул-подтолкнул.
Но сума ни на волос не сподвинулась.
Осадил коня, оглядел богатырь.
Вот копьем он в суму упирается,
И туда, и сюда ее подталкивает.
Но сума все лежит, не подвигается.
Колыван стоит, удивляется.
Он с коня к земле пригибается,
Он перстом под суму подбирается.
Но сума все лежит, не сворохнется,
От земли ни на лист не отделится.
Всей рукой Колыван ее ухватывает,
Рвет, сдвигает, а все неподвижна она,
Будто в землю вкоренилась, во сырую вросла!
Распрямился Колыван, сам отчаялся:
"Много езживал, много" видывал
Я по белому свету, я по всей земле,
А на чудо на такое не наезживал,
А такого ли дива я не видывал:
Ох, мала, невелика эта. сумочка,
А не сдвинуть мне, не поднять ее
Никакой моей силой богатырскою!
Это как так не сдвинуть? Это как не поднять?
А возьму ж я суму, от земли подниму!"
И слезает Колыван со добра коня,
Оберучь за неподвижинку хватается.
Вот уж он над ней поднатужился,
Пособрал свои силы, потянул-рыванул
И по щиколотки в сыру землю увяз.
Он качком, он рывком - не дается сума,
Ничуть она не поднимается,
Хоть на волос бы с места - не сдвигается.
Уж на лбу у Колывана пот повыступил.
На второй након принимается он,
Надрывается, из сил выбивается,
Но не сдвинуть суму - хоть убейся - ему...
Ноги дрогнули, сердце ёкнуло,
Потемнело в глазах у Колыванушки,
Не с досады ли слезы брызнули?
Закипел богатырь, раззадорился.
И на третий након напрягается он,
Что есть моченьки суму обхватывает...
Через силу, через мочь приподнял он ее,
На срыв, на надрыв отделил от земли
Ниже пояса да повыше колен.
По колено увяз в сыру землю он.
По белу лицу уж не слезы, не пот,
Уж не слезы, не пот - ала кровь течет...
Как на ту пору, на то времечко
Спохватился Микула Селянинович,
Что забыл он, оставил при дороге суму.
И вернулся Микула, он пришел-поспешил
К позабытинке на обочинке.
И глядит он, и видит диво дивное:
Великан-богатырь возле сумочки
По колени - в земле, сам лежит без сил,
Кровь струями на лице пролилась-запеклась. Великанов конь над ним ржет стоит.
Вопрошает великана Селянинович:
"Кто такой ты, матерой богатырище?"
"Я - могучий степняк богатырь Колыван!
Я при жизни не знал супротивника,
Воевал-полевал в удовольствие.
А теперь погибаю от притчины!
"И для ради чего ты полевал-воевал?
Для какой, для чьей правды-истины?
Для какого дела-славы для великого?"
"Что за правда такова? Что за истина?
Воевал я ради силы своей, удали,
Чтоб над слабыми мне потешиться,
Над побитыми да повысмеяться,
Над поверженными повеличиться!
И дань собрать, и себя напитать!
Напитал я в теле силу непомерную,
Неуёмную, неутоленную.
А и стала она мне тяжким бременем.
Говорил я тогда самому себе:
"Кабы тягу мне да земную найти,
Повернул бы я землю на крут поворот!"
"И для ради какой правды-истины
Повернул бы ты землю на крут поворот?"
"Что за правда твоя? Что за истина?
Это - дань ли? Еда ли? Оружье ли?
Я без истины сыт, я без правды силен,
И могуч, и велик, и богат, и счастлив!
Только мука одна одолевала меня,
Что не знал я, куда могуту мою деть!"
"А на что, великан, и богач, и силач,
Ты потратил теперь могуту свою?
Или землю повернул ты на крут поворот?"
"Посмеялася надо мной судьба!
Уж не землю, а сумку эту малую
Я не смог ни посдвинуть, ни свернуть, ни поднять.
Чуть повыше колен приподнял я ее,
Так прощаюсь зато с белым светом теперь!"
Подходил тут Микула Селянинович,
Сумку брал-поднимал он одной рукой.
Встрепенулся, привстал великан Колыван,
Он глядит и не верит глазам своим.
"А кто ты есть, добрый молодец,
Что ты носишь в своей этой сумочке?"
"Я - крестьянин, Микула Селянинович,
Я в ней тягу земную при себе ношу!"
"Отчего ты, Микула Селянинович,
Носишь тягу земную, не надсадишься?
Чем сильнее ты супротив меня?"
"Я знаю свою правду-истину -
В том и сила моя непобедная!
Не в забаву-игру трачу силу свою,
Я хлеб ращу, я народ кормлю,
Людям счастье несу, не обездолицу!
Оттого я никогда не обессилею,
Как ты обессилел на бесславных делах!"
Опечалился, пригорюнился
Богатырь Колыван и затих совсем.
На глазах он стал горой каменной.
И над страшной над этой над погибелью
Все раздумывал Микула, приговаривал:
"Молоденек ты, несмышлен, Илья,
А осмыслить тебе это надобно бы.
Перед этой судьбой в этот час роковой
На завет на такой на всю жизнь положись:
Кем бы ты ни стал, что ни делал бы,
Не пекись о корысти своей, выгоде,
А берись, Илья, за такие дела,
Чтобы славные были да великие,
Чтобы всем от них было радостно,
Чтоб не ты собой, а только люди тобой
По делам бы гордились по великим твоим!
Вот тогда ты любую тягу вытянешь,
Не погибнешь ты, не сорвешь своих сил,
Как погиб-сорвал силован Колыван!
Полный текст былины здесь
Обычно умалчивают о том, что было с Ильей Муромцем ДО того, как его подняли на ноги, излечили от паралича. Да и как его звали, на самом деле - интересно. Не библейским же именем. Чоботок, как говорят?
Церковники, похоже, крестили его после смерти, да в гроб к себе положили: экспертиза останков показала, что причиной смерти послужило ранение сердца от копья, через левую руку (с ее повреждением). То есть, не от старости в монастыре помер богатырь, а в бою.Смерть наступила в возрасте около 40-55 лет. Предполагают, что он погиб при взятии Киева князем Рюриком Ростиславичем в 1204 г., сопровождавшемся разгромом Печерской лавры союзными Рюрику половцами. В таком случае, он должен был родиться между 1150 и 1165 гг.