Николай Александрович
В октябре 2007 года я встретилась с Сашиной учительницей и договорилась о том, что ребёнок прогуляет три последних дня занятий перед осенними каникулами. Я не делала этого ни до, ни после. Я очень трепетно отношусь к образовательному процессу и считаю неправильным пропускать школу для того, чтобы отправиться пораньше на экзотический остров или на лыжи. Но в том году у меня была уважительная причина: мы улетали в Пятигорск на празднование 40 летия французского факультета. Для меня это было первое возвращение в город студенчества после окончания института в 1997 году, для сына - первая поездка на Кавказ. Весь год на тогда ещё не почившем в бозе форуме выпускников все мои друзья и коллеги обсуждали предстоящие празднества и наши действия по этому поводу: как соберёмся, как выпьем, как нажарим шашлыков на Машуке, споём, станцуем, постебемся по поводу Маленького принца.
Мы летели с Санечкой до Москвы, там садились в поезд до Пятигорска, где нас встречала мама-бабушка, снявшая к этому времени номер в привокзальной гостинице. Из всех выпускников-форумчан приехала только я. Я смотрела праздничный концерт в актовом зале и все ждала, когда наконец-таки откроется дверь и войдёт припозднившийся Лёша, опоздавшая на поезд или самолёт Таня, Лена, Дина, Света, ну и так далее. И не верила до конца в их отсутствие. Концерт был посредственным. Я вспоминала как сама стояла на этой сцене много раз: конкурс фонетики на первом курсе, мы пели Les hommes qui passent, maman (Зоя Павловна всхлипывала и утешала нас, как могла: девочки, они не все такие), потом мы затянули нечто более оптимистичное Ne pleure pas Jeannette, on te pendouille avec, on te pendouille avec. На третьем курсе я уже скакала соло под Турецкий марш с тряпкой для пыли, изображая прислугу из Cantatrice chauve. И одновременно думала: как я могла прожить 10 лет, ни разу не вспомнив об этой сцене, об этом зале, о ФДПП и его неотразимом преподавателе английского, об этой красивой мраморной лестнице и этих коридорах. Я шла по коридорам, открывались двери, из кабинетов выходили люди и узнавали меня: Танечка, вы смогли приехать! Меня вспомнили даже те преподаватели, которые не преподавали в моей группе. В деканате работали мои бывшие сокурсницы. Ещё парочка знакомых училась в аспирантуре. Девчонки уговорили прийти на праздничный ужин. Готовясь к ужину, я пошла делать маникюр, предварительно дав интервью местному телевидению. Вспомнила, как в студенческие годы декан называл меня звездой франкофонии. И опять удивилась, почему мне ни разу не подумалось об этом в течении долгих десяти лет? Могло бы здорово поддержать в трудные моменты.
В маникюрном салоне я встретила Иру Малейченко, и это был самый яркий момент моего дня. На ужине я почему-то Иру не помню, помню её мужа, ударившегося в воспоминания о Врачах без границ и о том, что воспоминания были невеселыми. Девочки из деканата глушили водку, аспирантки разбавляли её апельсиновым соком. В центре стола толкали речи. Неотразимый, но слегка постаревший преподаватель с ФДПП благодарил бывшего декана за то, что "он есть". Потом они говорили о вкладе друг друга в науку и ещё какие-то неприличности, например, как бы я без тебя жил. Следующим этапом были танцы, к этому моменту я окончательно поняла, что ни Лёша, ни Света, ни Лена не появятся здесь по мановению волшебной палочки, и уже давным-давно пора вернуться в гостиницу, почитать книжку Саше, поговорить с мамой о том, как быстро забываются лестницы и целые города, выпить чаю и отдохнуть перед встречей с кисловодскими белками. Но мысль о чем-то несделанном не покидала меня. Я так долго сюда стремилась, а сейчас вот просто повернусь и уйду, не попрощавшись, навсегда, как будто у меня нет ничего общего с этими людьми.
И я ушла и уже почти дошла до трамвайной остановки. Как вдруг поняла и вернулась. Закончился очередной танец, и Николай Александрович переводил дух перед следующим. Кавалеров, как всегда, не хватало, и ему приходилось отдуваться, в смысле танцевать, за всех.
Николай Александрович преподавал у нас лексикологию. Но это только нашей группе так сильно не повезло. Влюблённый во французский язык от A до Z, от дифтонгов до плюс ке парфе, он преподавал и теоретическую грамматику, и анализ текста, и языкознание и технику перевода. Интеллигент внешне и внутренне, честный, смелый, увлечённый. Он меня как раз-таки и не узнал. Но я сказала волшебное слово "Жанна", и Н.А. забыл про танцы. Жанна, его дочь, училась со мной на одном курсе и в одной группе с Леной Жуковой, с которой я сдружилась уже в Москве после окончания факультета. В институте мы с Жанной практически не общались, но так получилось, что я сменила её в Ингушетии у Врачей без границ, когда Жаннет уехала сдавать сессию, а я стала временным переводчиком "её " экспата - медсестры Мишель. И Жанна и Лена давно уже жили в Париже, где с недавнего времени обитала и я, но не общалась ни с кем из прошлой жизни. Я избегала всех, кому надо было вкратце пересказывать содержание предыдущих серий: написала дипломную работу по Чечне - получила стипендию на учебу во Франции - вышла замуж - родила - стала вдовой. От этих объяснений муж умирал снова и снова, у меня болели зубы и голова, и я просто-напросто перестала общаться с теми, кто не знал, что я мать-одиночка.
Но в ту ночь, на трамвайной остановке я поняла, что должна сказать Николаю Александровичу, что живу в Париже, могу что-нибудь передать его дочери. И вообще, если я могу сделать что-то хорошее этому человеку, то вот он, этот момент. Я больше не приезжала в Пятигорск и Н.А. не видела.
Он очень обрадовался, буквально запрыгал на месте, расписывая предыдущие серии из жизни почему-то Ленки Жуковой. У неё уже родилась дочь, Саша (какие мы неоригинальные в выборе имён!), и вот буквально сейчас Жукова производит на свет второго малыша, скорее всего, мальчика. По тому, как он радовался за лучшую подругу дочери, я поняла, что расспрашивать про семейное положение Жанны не стоит.
Следующим вечером к нам в гостиницу заскочила Жаннина мама, передала ей вещи, какие-то сувениры для коллег, сладости. Как только мы вернулись (электричка Пятигорск-Краснодар, несколько дней с родителями, поезд до Москвы и парижский самолёт), я позвонила Жанне. Но встретились мы с ней не сразу. Сначала мне предстояло познакомиться с прекрасной Сашей и новоиспеченным Яном, а также обьяснить их маме, почему я так долго не проявлялась. Выяснилось, что мы с Жуковой как будто и не расставались вообще, и работаем к тому же обе на Дефансе.
С Жанной все было сложнее, но в конце-концов мы все-таки обрели друг друга.
А потом, совсем нескоро, через испытания и потери, она обрела нечто более важное и неповторимое. Я не знаю пока, как совершенно свеженький, розовый и невыносимо прекрасный Николай Александрович относится к употреблению imparfait du subjonctif в устной речи, да и внешне на Жанку он мало похож, но есть в нем что-то интеллигентное и деликатное. Дедушкино.
Мы летели с Санечкой до Москвы, там садились в поезд до Пятигорска, где нас встречала мама-бабушка, снявшая к этому времени номер в привокзальной гостинице. Из всех выпускников-форумчан приехала только я. Я смотрела праздничный концерт в актовом зале и все ждала, когда наконец-таки откроется дверь и войдёт припозднившийся Лёша, опоздавшая на поезд или самолёт Таня, Лена, Дина, Света, ну и так далее. И не верила до конца в их отсутствие. Концерт был посредственным. Я вспоминала как сама стояла на этой сцене много раз: конкурс фонетики на первом курсе, мы пели Les hommes qui passent, maman (Зоя Павловна всхлипывала и утешала нас, как могла: девочки, они не все такие), потом мы затянули нечто более оптимистичное Ne pleure pas Jeannette, on te pendouille avec, on te pendouille avec. На третьем курсе я уже скакала соло под Турецкий марш с тряпкой для пыли, изображая прислугу из Cantatrice chauve. И одновременно думала: как я могла прожить 10 лет, ни разу не вспомнив об этой сцене, об этом зале, о ФДПП и его неотразимом преподавателе английского, об этой красивой мраморной лестнице и этих коридорах. Я шла по коридорам, открывались двери, из кабинетов выходили люди и узнавали меня: Танечка, вы смогли приехать! Меня вспомнили даже те преподаватели, которые не преподавали в моей группе. В деканате работали мои бывшие сокурсницы. Ещё парочка знакомых училась в аспирантуре. Девчонки уговорили прийти на праздничный ужин. Готовясь к ужину, я пошла делать маникюр, предварительно дав интервью местному телевидению. Вспомнила, как в студенческие годы декан называл меня звездой франкофонии. И опять удивилась, почему мне ни разу не подумалось об этом в течении долгих десяти лет? Могло бы здорово поддержать в трудные моменты.
В маникюрном салоне я встретила Иру Малейченко, и это был самый яркий момент моего дня. На ужине я почему-то Иру не помню, помню её мужа, ударившегося в воспоминания о Врачах без границ и о том, что воспоминания были невеселыми. Девочки из деканата глушили водку, аспирантки разбавляли её апельсиновым соком. В центре стола толкали речи. Неотразимый, но слегка постаревший преподаватель с ФДПП благодарил бывшего декана за то, что "он есть". Потом они говорили о вкладе друг друга в науку и ещё какие-то неприличности, например, как бы я без тебя жил. Следующим этапом были танцы, к этому моменту я окончательно поняла, что ни Лёша, ни Света, ни Лена не появятся здесь по мановению волшебной палочки, и уже давным-давно пора вернуться в гостиницу, почитать книжку Саше, поговорить с мамой о том, как быстро забываются лестницы и целые города, выпить чаю и отдохнуть перед встречей с кисловодскими белками. Но мысль о чем-то несделанном не покидала меня. Я так долго сюда стремилась, а сейчас вот просто повернусь и уйду, не попрощавшись, навсегда, как будто у меня нет ничего общего с этими людьми.
И я ушла и уже почти дошла до трамвайной остановки. Как вдруг поняла и вернулась. Закончился очередной танец, и Николай Александрович переводил дух перед следующим. Кавалеров, как всегда, не хватало, и ему приходилось отдуваться, в смысле танцевать, за всех.
Николай Александрович преподавал у нас лексикологию. Но это только нашей группе так сильно не повезло. Влюблённый во французский язык от A до Z, от дифтонгов до плюс ке парфе, он преподавал и теоретическую грамматику, и анализ текста, и языкознание и технику перевода. Интеллигент внешне и внутренне, честный, смелый, увлечённый. Он меня как раз-таки и не узнал. Но я сказала волшебное слово "Жанна", и Н.А. забыл про танцы. Жанна, его дочь, училась со мной на одном курсе и в одной группе с Леной Жуковой, с которой я сдружилась уже в Москве после окончания факультета. В институте мы с Жанной практически не общались, но так получилось, что я сменила её в Ингушетии у Врачей без границ, когда Жаннет уехала сдавать сессию, а я стала временным переводчиком "её " экспата - медсестры Мишель. И Жанна и Лена давно уже жили в Париже, где с недавнего времени обитала и я, но не общалась ни с кем из прошлой жизни. Я избегала всех, кому надо было вкратце пересказывать содержание предыдущих серий: написала дипломную работу по Чечне - получила стипендию на учебу во Франции - вышла замуж - родила - стала вдовой. От этих объяснений муж умирал снова и снова, у меня болели зубы и голова, и я просто-напросто перестала общаться с теми, кто не знал, что я мать-одиночка.
Но в ту ночь, на трамвайной остановке я поняла, что должна сказать Николаю Александровичу, что живу в Париже, могу что-нибудь передать его дочери. И вообще, если я могу сделать что-то хорошее этому человеку, то вот он, этот момент. Я больше не приезжала в Пятигорск и Н.А. не видела.
Он очень обрадовался, буквально запрыгал на месте, расписывая предыдущие серии из жизни почему-то Ленки Жуковой. У неё уже родилась дочь, Саша (какие мы неоригинальные в выборе имён!), и вот буквально сейчас Жукова производит на свет второго малыша, скорее всего, мальчика. По тому, как он радовался за лучшую подругу дочери, я поняла, что расспрашивать про семейное положение Жанны не стоит.
Следующим вечером к нам в гостиницу заскочила Жаннина мама, передала ей вещи, какие-то сувениры для коллег, сладости. Как только мы вернулись (электричка Пятигорск-Краснодар, несколько дней с родителями, поезд до Москвы и парижский самолёт), я позвонила Жанне. Но встретились мы с ней не сразу. Сначала мне предстояло познакомиться с прекрасной Сашей и новоиспеченным Яном, а также обьяснить их маме, почему я так долго не проявлялась. Выяснилось, что мы с Жуковой как будто и не расставались вообще, и работаем к тому же обе на Дефансе.
С Жанной все было сложнее, но в конце-концов мы все-таки обрели друг друга.
А потом, совсем нескоро, через испытания и потери, она обрела нечто более важное и неповторимое. Я не знаю пока, как совершенно свеженький, розовый и невыносимо прекрасный Николай Александрович относится к употреблению imparfait du subjonctif в устной речи, да и внешне на Жанку он мало похож, но есть в нем что-то интеллигентное и деликатное. Дедушкино.