Шкаф
Хуже всего, когда уходит добротный муж. За годы жизни привыкаешь к его незыблемости. Это как если бы взял да и ушел шкаф. Там давно все разложено по местам, что-то неважное впихнуто в дальний угол, завалено и сверху придавлено, а поближе самое необходимое. Берешь не глядя, пользуешься каждый день, вещи все знакомые и некоторые даже любимые. А потом, однажды, шкаф исчезает, оставляя огромное пустое место, кажется, что и поставить туда нечего.
Оля уже неделю каждый вечер сидела в огромном шкафу, который все же не ушел, как муж, и глядела в щель мокрыми глазами. За этими дверями с аккуратными уродливыми завитушками раньше висели мужнины вещи, а теперь поникли только ее новенькие и старенькие одинокие тряпочки. Дело в том, что Игорь, ее привычный муж с пятнадцатилетним стажем, был как раз тем самым добротным и основательным. Когда говорили «как за каменной стеной», Оля представляла двери с завитушками и серьезное лицо Игоря. Хотя шкаф-то как раз она терпеть не могла. Из-за него они страшно поссорились и Игорь, нахмурившись, сказал, что ему неприятны такого рода открытия о своей жене. Он не предполагал жениться на истеричке. «Просто поразительно, Ольга, насколько ты была неприятна. Давай постараемся избегать таких сцен», - сообщил он уже после примирения, за ужином.
Этот самый шкаф, занимающий полкоридора, муж однажды внезапно заказал столяру в начале июня за космические деньги, а потом проект все длился и длился, каждая завитушка требовала утверждения и вложений, так что море в том году шумело не для Оли, а новый купальник погрузился только в хлорку районного бассейна. Оля обиделась. Не обязательно было именно летом, когда уже запланирован июльский отпуск на две недели, влезать в постройку этой громадины, страшной, как гробина. Оля рыдала и наговорила Игорю кучу неприятных слов, в том числе и о пошлости деревянных цветов, листьев и бабочек, нарисованных столяром на эскизе, и ужасном вкусе мужа. Два дня потом не разговаривали. Оля даже позвонила маме. Мама сказала ровным высоким голосом: «Не дави на мужа, Ольга, это какое-то детское поведение».
Может, этот летний скандал и стал причиной? Игорь открыл в ней другую женщину, вредную, истеричную. Она топала ногами и, о боже, разбила две тарелки! Оля неожиданно для себя самой хихикнула. Все это было так на нее не похоже вообще-то. Фурия! Неаполитанские страсти! Для ее спокойного мужа это был шок. Впрочем, отпуск все равно отменился, а шкаф вот он, и пошлые цветочки на месте. Игоря только нет.
Он ушел неделю назад, в субботу. Уходил аккуратно, как делал все и всегда. С утра, приготовив завтрак на двоих, как всегда в выходные, вымыв после посуду, попросил Олю задержаться за столом. «У меня есть к тебе разговор, Ольга». Если «Ольга», значит, о важном. Вспомнилось тут же с непрошедшей обидкой: «У меня к тебе разговор, Ольга. Я решил заказать шкаф. К сожалению, от отпуска придется отказаться». Оля насупилась, но увидела, что муж смотрит на нее внимательно и даже как-то неожиданно нежно. Боже мой, да он хочет говорить о ребенке! Ну конечно, она поняла, речь пойдет о зачатии. Еще в начале отношений, когда ей было девятнадцать, а представительный начальник соседнего отдела с первой Олиной работы только-только превратился из Игоря Вадимовича в просто Игоря, он сообщил, что лучший возраст женщины для рождения ребенка - тридцать пять лет. Почему именно столько, Оля не помнила, но муж всегда был убедителен, так что она просто поверила и согласилась. Сейчас ей как раз исполнилось тридцать четыре. Игорь не любил неожиданностей и никогда ничего не забывал. Его жизнь могла казаться скучной (и, честно говоря, Олю многое раздражало в этой предсказуемости), но мало ли что кому кажется. Игорь не отступал от принципов. Он дважды в неделю выполнял супружеский долг, каждый раз проверяя, приняла ли его жена противозачаточную таблетку, а на коробке на всякий случай уточнял срок годности. Никаких неожиданностей. Ребенок должен появиться в олины тридцать пять и ни днем раньше. Игорь всегда любил поговорить о подготовке к зачатию, здоровом питании, зеленых овощах и клетчатке, ежедневных прогулках не менее двадцати минут, потом еще о родильных домах, рейтингах и о чем-то еще, Оля обычно слушала в пол-уха, но кивала, конечно. Все уже было готово, сто раз продумано, и вот сегодня муж объявит, что пора приступать.
Однако Игорь, вздохнув, ровным голосом сказал, что сегодня уходит к другой женщине и с беспокойством посмотрел на Олю, опасаясь, видимо, скандала и истерики (посуду-то помыл и убрал, ха!). Сегодня. Ни дня отсрочки, разумеется. Странно, что не назвал точное время. Например, сегодня в 19.22 я ухожу к другой женщине Семеновой Ларисе Витальевне, живущей в городе Москва, по улице Щербаковская, дом 19, квартира…., номер паспорта…. Это очень было бы на него похоже. Да, Игорь Вадимович, ее муж, - педант и зануда, да, ей было много раз с ним скучно и его ровный голос, отчитывающий ее за лишний кусок шоколадки вечером, мог довести до белого каления, но все же с ним было как-то… понятно. Она просто жила, ходила на работу, готовила ужины и пекла кексы, накручивала локоны на бигуди или заплетала косички, втихаря днем трескала пирожные, ну и все такое. На работе было хорошо. Она работала дизайнером в рекламном отделе большого журнала, хихи-хаха, народ подобрался симпатичный. А системный администратор Илья на нее поглядывал. Ничто так не красит рабочие будни, как кокетство, тем более, что Илья смешно краснеет, когда она с ним разговаривает. Оля улыбнулась, но тут же нахмурилась. Ее же муж бросил. Может, в день их знакомства он записал в свой ежедневник - бросить жену такого-то числа-месяца-года.
Оля сидит в шкафу и растирает затекшую ногу. Невыносимо щекотно, Оля ойкает и повторяет быстрым шепотом “блинский блин блинский блин”. Почему она не устроила скандал? Из-за шкафа смогла, а тут целый муж уходит, а она молча смотрит, как он складывает вещи в большой чемодан, потом в сумку, потом книги стопками перевязывает. Коробочки, оказывается, он заранее приготовил, хранил в межквартирном предбаннике у соседской двери. Тоже продумал, чтобы жена не догадалась. Тогда она сидела на стуле, пока не приехало такси. Ноги, как сейчас, ужасно затекли. Игорь заглянул в кухню перед уходом: “Выйдешь закрыть дверь?” Оля встала, по ногам тут же побежали миллионы мурашек, а еще оказалось, что неплохо бы после целого дня сидения сходить в туалет, причем, побыстрее, так что она, хромая и приплясывая, выскочила в коридор в нетерпеливом ожидании, когда же, наконец, муж вынесет к лифту последнюю коробку. Игорь, кажется, рассчитывал на более драматический финал их отношений, потому что выглядел почти ошарашенно, когда Оля спросила: “Это последняя, да? Ага, ну все, давай”. Бум - дверь закрылась, едва не треснув его по спине. Через секунду, сидя на унитазе, разминая икры и шевеля пальцами ног, Оля почувствовала истинное облегчение. Но не потому, конечно, что Игорь ушел.
Утром на следующий день Оля позвонила маме. Нужно ведь сообщить новость. Мама, как обычно, отреагировала набором материнских эмоций «Экстренный».
- Мам, Игорь ушел.
- Что? Олька, что ты опять натворила? (возмущение)
- Я здесь ни при чем! Он ушел к другой.
- К какой еще другой? Что ты выдумываешь ерунду! (гнев)
- Я серьезно!
- Давай-ка попроси прощения. Игорь столько для тебя делает, а ты как эта. Пора перестать быть ребенком, Ольга! (назидание)
- Мам, да я-то причем?
- Ой, ну что за детский сад, перестань! Звони Игорю, Игорю, а не мне! Иначе мы поссоримся! Ты все поняла? Сейчас же! (ультиматум)
Мама тоже называет ее Ольгой в серьезные моменты. То есть, когда нужно принять позицию “ты же взрослый человек”. Оля, в понимании мамы и Игоря, пока не подходила под это определение. Мама с облегчением вручила дочь Игорю Вадимовичу с комменатариями, что теперь она спокойна, ведь Олюша такая безалаберная, наивная, глаз за ней да глаз, уж вам-то, конечно, можно доверить и такую недотепу, уж извините за прямоту, но тут природа, конечно, она у нас в папу, упокой господь, тот тоже все мечтал, да хихикал, веселый был человек, но дальше носа и не смотрел, такой недальновидный.
Оля бы, может, и не вышла замуж так сразу, это мама настояла. Альтернативой Игорю тогда был однокурсник Андрей. Он ей не особенно нравился, а на день рождения подарил пивные стаканы. Галант, ничего не скажешь. Конечно, мама была права, ведь Игорь Вадимович приносил цветы и водил выпить кофе с тортиками. Просто ей тогда было всего 19. Замуж ведь люди выходят и позже, бывает такое. С другой стороны, жить взрослой женщиной, с собственным мужем, интересно. Мама наконец-то перестанет волноваться. Оля немного чувствовала себя жертвенным бараном в пользу маминых нервов, но Игорь был симпатичным мужчиной, старше ее на семнадцать лет, заботливым, а кроме того, видел в жене обаятельную женщину, а не только девчонку, требующую воспитания и присмотра. И когда же, спрашивается, это прекратилось? За сдержанностью мужа Оля не разглядела перемен. Ну и вот. Сиди теперь в шкафу одна. Ей стало себя ужасно жалко. Вместе с Игорем ушли привычные видения счастливой семьи.
Вот она с розовыми щеками и красиво растрёпанными волосами кормит пухлого младенца с маленькими пальчиками и круглыми пяточками. И Игорь смотрит на них с любовью, вся сцена полна небывалой нежности и свет такой мягкий, как у Рафаэля. А позже кудрявая девочка или пусть мальчик, лет 5-6, держит за руки и ее, и Игоря, они идут есть мороженое в парк, такие красивые, любой прохожий улыбнётся. Ничего этого не будет. Не будет картинок как она ведет дочь (все-таки дочь) в детский сад и нарядные дети бегут им навстречу, как она немного краснеет на родительском собрании, ведь дочка такая умница, как они с уже почти взрослой девицей отдыхают у бассейна… Он все это взял и зачеркнул. Попросту надул. Как будто специально все спланировал - пообещал зачать ребенка в тридцать четыре и в это время ушел к другой. Черт! Оля вышла из шкафа. Да он ушел к какой-нибудь молодой девице, чтобы так же рассказать ей про тридцать пять лет, лучший возраст для родов. Никаких детей он не хочет, конечно. Как она раньше не догадалась. Игорь, человек с каждой фитюлькой на своем месте, с идеальной чистотой в сумке и карманах, сверкающими ботинками, шарфиками на каждый день. Вот он - и дети? “Оля - дура”, - вслух сказала Оля. В ответ зазвонил-запел телефон - “ай лав ю бееейби”. Это был звонок на абонента «Муж».
- Ольга?
- Я.
- Здравствуй. Все в порядке?
- Ну.. наверное.
- Хорошо. Оля, я завтра пришлю грузчиков. Будь, пожалуйста, дома с десяти до пятнадцати. Я думаю, они с утра приедут.
- Каких грузчиков?
- За шкафом. Я же говорил.
- Нет, не говорил.
- Ольга, я не готов с тобой спорить. Ты, видимо, думала о чем-то своем. Я говорил, что в субботу приедут грузчики, нужно будет освободить шкаф. Почему ты никогда не слушаешь?
- Я слушаю.
- Нет. Это не твоя сильная сторона, ты всегда пропускаешь мимо ушей самое важное. Ладно. Значит, освободи, пожалуйста, шкаф сегодня. Завтра утром его заберут.
- Ты тоже приедешь?
- Не думаю, что это необходимо. Они справятся. Ах, да. Еще вино. Совершенно вылетело из головы. Там в шкафу, внизу, бутылка вина в коробке. Будь добра, отдай его Александру, это такой высокий грузчик постарше. Он вроде бы аккуратный человек, но запакуй все же получше, вино очень дорогое, чтобы не разбилось. И скажи ему еще раз, что это вино, пусть везет в руках. Там на кухне упаковочная пленка есть. Поняла, Оля?
- Да.
- Сделай прямо сейчас, пожалуйста.
- Хорошо.
- Ну… До свидания тогда. Точно все в порядке?
- Наверное.
Оля бросила телефон на стол. Захотелось кого-нибудь ударить. Вот пришел бы сейчас продавец пылесосов, например. Кааак бы треснула! Нос начал морщиться, слезы сами покатились по мягким щекам. Оля наконец-то, впервые с того дня, всерьез разревелась.
Освободить шкаф, да. Вытерев слезы, Оля вышла в коридор. Шкаф, огромный и надменный, занимал все пространство. Нагло давил на Олины нервы. Что она вообще в нем сидела? В таком уроде Нарнию не найдешь. “Что вылупился?” - спросила Оля у шкафа. Открыла дверцы и начала выкидывать свои вещи на пол. Сначала тряпки, потом, снизу, достала коробки. Вот и вино. Франция, какая-то резерва. Оля не очень разбиралась в вине, хотя любила красное, особенно каберне совиньон. Упаковать. На кухне, в ящике, действительно лежала пленка с пузырьками, Игорь даже это помнил. Оля взяла бутылку и пошла на кухню. Скоро выяснилось, что вино и впрямь хорошее, терпковатое только. Оля с легкой улыбкой давила пузырьки на упаковочной пленке, приговаривая: “За шкафчик. За отпуск. За шкаф. За новую бабу. За то, что козлина. Козлина! Вот тебе шкаф. Вот тебе хрен!”
Возвращаясь к шкафу, она представляла себя Маргаритой у критика Латунского, разве что была не голой, а в домашней пижамке с Микки-маусом. Вместо метлы Оля несла кисти и набор акриловых красок.
Она оглядела пустой шкаф, гору одежды посреди коридора. Закрыла дверцу и вывела в центре красной краской - Х. Подумала, отступила на шаг, подошла снова и добавила - У. Третья буква получилась особенно красивой, вместо завитушки над И Оля нарисовала красное сердечко. Очень нарядно. Музыку погромче, сегодня соседу придется потерпеть. Шепча странные заклинания “Вердана! Тахома! Люсида каллиграфическая!”, Оля рисовала на шкафу послания мужу.
Утром три грузчика в сине-серых комбинезонах, добродушно погыгыкивая, забрали из Олиного дома огромный шкаф, от пола до потолка исписанный знакомым словом. Оля хорошо разбиралась в шрифтах и цвете, поэтому получилось разнообразно и красочно.
И долговечно!