Как я влипла по самые уши, но считала, что все нормально

[tanja_tank]

Очень хорошо, детально прописанная история. Почти художественный текст. Вроде ничего вопиющего, но... "Речь не столько о том, как я крутилась с детьми, - поясняет автор, - сколько о том, как можно влипнуть по самые уши, но при этом считать, что всё идёт нормально, потому что "все так живут".

Читаем!

(картина - Каха Хинвели)

***

События середины-второй половины 90-х. Мне 20 с небольшим, я спортсменка (правда, уже не комсомолка, но еще красавица), студентка старших курсов факультета своей мечты, один диплом уже есть, на подходе второй, работаю по специальности, от родителей съехала сразу после школы, два года замужем за однокурсником, мы живем в одной квартире его мамы, он не захотел оттуда съезжать на съемную жилплощадь. Не самые тучные времена, но в меня встроена мощная наследственная «выживалка» и еще большой запас слабоумия и отваги.

...Доктор возит датчиком мне по животу и на маленьком мониторе с плохим разрешением переливаются какие-то тени. Что, интересно, там можно увидеть и понять! Доктор диктует медсестре:
- В матке одно плодное яйцо… размеры… сильно деформировано…
Диагноз: беременность 6-7 недель, угроза выкидыша…
Я это слышу наяву, или у меня начался бред?

- Ну что, милый мой, - обращается она ко мне, - будем сохранять?
Я хлопаю глазами, я не знаю этой терминологии. Доктор разъясняет:
- Мы можем сейчас вызвать скорую и они отвезут вас в больницу. Там вас полечат, угроза пройдёт, и вы спокойно родите своего ребёночка. Или, если хотите, я могу выписать вам направление на прерывание - сроки ещё позволяют.

Вот ведь, такая добрая доктор, и говорит такие слова.
- Нет-нет, не надо прерывание!
Она улыбается.
- Вы очень худенькая. Вам надо полежать, отдохнуть и полечиться, витаминки попринимать.


Я ужасно не хочу по скорой в больницу на ночь глядя:
- Скажите пожалуйста, а дома я могу витаминки попринимать?
- Кроме витаминов нужны ещё капельницы с лекарствами, но самое главное - Вы дома лежать не станете, Вы обязательно будете вставать и что-то делать. Даже если все Ваши домашние будут всё делать за вас, вы все равно найдёте причину встать и походить.
Это она, конечно, в корень зрит - опытный человек, чуткий.
- Но могу я хотя бы завтра утром туда поехать, и не по скорой?
- Это сложно, - но я вижу, что она рассматривает такую возможность, - давайте так: я выписываю вам направление в клинику по месту учёбы, вы завтра рано утром едете туда и ложитесь, но если почувствуете себя хуже, вызовите “скорую” . Обещаете мне? А сейчас купите в аптеке вот эти препараты и начинайте их принимать, не отходя от кассы. Вы одна пришли?
- Нет.
- Пригласите Вашего спутника.
Ну до чего ж она умеет деликатно сформулировать!
В кабинет заходит Г.
- Здравствуйте! Вашей девушке нужно прямо сейчас начать принимать вот эти препараты. Здесь есть аптека, Вы сможете их купить? Да? Благодарю Вас.

Он приносит что-то из списка, чего-то в аптеке нет. Он спрашивает, что у меня за болезнь.
- Это не болезнь, что Вы! Просто девушка очень худенькая, и, наверное, сильно устаёт, а это для ребёночка нехорошо.
Г. молчит, по его лицу трудно понять, как на него действуют эти слова. Через паузу он спрашивает:
- А какие прогнозы?
- Очень хорошие прогнозы! Если сейчас все правильно сделать, то угроза пройдет, и все будет хорошо и для ребёночка, и для мамы.

При слове "мамы" на его лице возникает какая-то побежалость. Он спрашивает, раз существует эта "угроза", то значит с организмом не все в порядке, и тогда имеет ли смысл бороться?

Доктор отвечает, что всегда имеет смысл исправлять непорядок в организме, а имеет ли смысл бороться за ребёнка - это не её компетенция. Г. говорит, что для деторождения нужен здоровый организм. Она с ним соглашается. Выдаёт мне направление, назначения и говорит, чтобы приходила, если ещё останутся вопросы.

Мы едем в метро и молчим. Такой поворот, конечно, никто не предполагал. Более, того, если скажут "глупые вы дети, вы что, про контрацепцию не слыхали?", я им отвечу, что очень даже слыхали, и до этого дня как-то с ней успешно договаривались. И вот, однако. Для меня это новость - из ряда вон, но я считаю её хорошей. Ребёночек - хорошее ж дело, хоть и не ждали. Я вспоминаю все свои рюкзаки, перекуры, и солёные грибы на закуску, и думаю, что, пожалуй причина в этом, а не в том, что я "худенькая". Самоустыдившись, я решаю, что надо приложить все усилия, чтобы устранить последствия своего неправедного образа жизни. И, конечно, я поеду завтра утром в больницу по направлению и улягусь в неё, на сколько потребуется. Я и Доброму Доктору это пообещала, и вообще - как иначе-то!

Слишком рано для цирка

Я собираю с вечера вещи, ложусь пораньше, утром спозаранку встаю, тормошу Г., говорю, что пошла сдаваться, позвоню, как устроюсь. На всякий случай - больница такая-то. Он говорит, куда в такую-то рань, подожди, через пару часов поедем вместе, я тебя провожу. Через пару часов по моим меркам поздновато, но в метро с сопровождением как-то надёжнее. Ну и мне приятно, что он хочет меня проводить. Я соглашаюсь.

Мы приезжаем в приёмный покой. Там нас встречает кто-то в белом халате и спрашивает, чего надо. Я протягиваю направление, заключение УЗИ, что-то говорю словами. Кто-то в белом халате недовольна: "чего так поздно пришла, - здесь надо в было быть в 8 утра!" Затем неожиданно спрашивает: "побрилась?". Ничего не понимаю и спрашиваю "зачем?". Тут Белый Халат слетает с предохранителей и начинает орать: "Тебе здесь что, парикмахерская?!“. Я отступаю к стене. Она немного сбавляет громкость: "Мы вас здесь только оперировать обязаны! А все остальное - сами!".

Слово "оперировать" сначала пугает меня больше ора, но потом придаёт смелости, и я умудряюсь спросить: "А что за операция мне назначена?". Белый Халат смотрит на меня с прищуром, затем включается на полную: "Ты зачем сюда пришла?!! А?!! Тебе здесь - цирк?!! Ты больная, что ли вообще?!!". "На сохранение." Белый Халат притихает на секунду, перезагружается и принимается орать по новой: "На какое ещё сохранение! От горшка два вершка - а на сохранение ей! Все, иди. Побреешься и приходи завтра - к 8, а не к 11! - выскоблим в лучшем виде." И ещё зачем-то добавляет: "Нам тебя и положить некуда - на голом матрасе будешь лежать.".

Оказывается, что всё это время Г. сидит на лавочке под дверью и читает книгу.
- Ты чего тут сидишь?
- Тебя жду. Тебя же, вроде, не берут?
- Не берут….
- Что думаешь делать?
- Не знаю.

Когда в дверях появляется врач скорой помощи, довольно пожилая, я встаю её поприветствовать. И мгновенно съёживаюсь - у неё такое выражение лица, что я не сомневаюсь: сейчас она начнёт орать. Но врач говорит очень тихим контральто с хрипотцой: "Деточка, лежи. Ты уже напрыгалась.". Она быстро заполняет от руки какие-то бумаги, почти ничего у меня не спрашивая, и даже не прикоснувшись, говорит: "поехали скорее. Только иди спокойно, не воюй".

Меня довозят, укладывают в шестиместную палату, чем-то укалывают, что-то прокапывают, и говорят: "Лежи!". Но мне же надо позвонить, и сказать, где я, а то ж они все с ума посходят! Поэтому, невзирая на запрет вставать, я ползу на лестницу, где есть телефон-автомат. У меня при себе только одна монетка, и я думаю, что правильнее позвонить маме, так как она совсем не в курсе. Но она неожиданно в курсе. Она говорит:

- Ну и правильно! Будешь спокойно жить. Когда тебя выпишут?
- Говорят, недели через две.
- Через ДВЕ НЕДЕЛИ??! Почему так долго?!
- Ну не знаю, так мне врач сказал. А, может, и дольше, если потребуется.
- Что потребуется?! Ты чем там занимаешься??
- Лежу на сохранении. Что ты кричишь?

Но, оказывается, она ещё не кричала, а вот теперь - кричит. Да так, что проходящие мимо меня люди оглядываются:

- Ты сдурела?! Какое "на сохранении"! Ты же на аборт ехала! Почему не стала?! Кто тебе мозги запудрил?! Что ты собираешься с этим ребёнком делать?! Чем ты его кормить будешь?! Тебе даже чепчик купить не на что! У тебя самой-то пары лишних трусов нет! Кто с ним сидеть будет? Я??? Или Имя Отчество??? Или ты снова учёбу бросишь?? И всю жизнь будешь в одних трусах ходить! Ну залетела по дурости - с кем не бывает! Но чего нищету-то плодить!

Она кричит, и кричит, и кричит… Время нашего разговора заканчивается, у меня нет ещё одной монетки, чтобы ей ответить. Разговор окончен. Я возвращаюсь в палату, ложусь и лежу, как велели. У меня нет ответов на мамины вопросы, но откуда-то есть уверенность, что я лежу в нужном направлении. Я только не пойму, откуда у неё взялась уверенность, что я собиралась действовать иначе.

Г., судя по всему, не на шутку беспокоит, что я поглупею. И ещё - растолстею. Как предотвратить глупость, он придумал, а насчёт второго говорит, что надо больше двигаться, но я всё лежу. Что гиподинамия - вообще причина всех бед и болезней. И что именно так все женщины и превращаются в "мам": сначала привлекут мужчину, а когда привяжут к себе, начав рожать, то перестают за собой следить и распускаются. Он так и называет это состояние, - "мамость", - и по его меркам эта женская черта ещё хуже мужеподобности.

Меня выписывают в удовлетворительном состоянии с напутствием лежать до нового года. Всё, как заказывала.

- Что ты собираешься теперь делать?
- До нового года велено ещё лежать. А там, глядишь, уже встану и пойду. Этот год надо доучиться.
- А потом?
- Потом в декрет пойду.
- И надолго?
- Как получится.
- Мать говорит, что она будет с ребёнком сидеть.

Я уже знаю, в каком ключе она об этом говорит - "всё повесят на меня".

- Ты её об этом просил?
- Нет
- И я не просила.
- Ну и что - это же помощь!
- Ну если потребуется помощь - попросим.
- Так ты опять будешь академку брать?
- Возьму - что такого! Плавали - знаем.
- Ага, и учиться потом до пенсии.
- Ты что предлагаешь?
- Я уже предложил: мать будет с ним сидеть.

В этом разговоре звучит слово "помощь", поэтому я не могу ответить "идите нафиг". А мне хочется ответить именно так, и не потому, что я не хочу, чтобы с моим ребёнком сидела бабушка, а потому что, как они могут обсуждать и решать это между собой?!

- Так не годится. Во всяком случае, пока он совсем маленький. Когда подрастёт - посмотрим.
- И сколько он, по-твоему, будет "совсем маленький"? Год? Два?? Или до школы?
- Что ты от меня сейчас хочешь?
- Раз ты захотела ребёнка, тебе надо всё спланировать.

Я захотела…

- Я этого не ожидала точно так же, как и ты…
- Но, если ты решила его рожать, тебе надо думать, как ты будешь выкручиваться. Сейчас не те времена, чтобы женщина могла сидеть дома и не работать. Даже если я буду сутками вкалывать на троих, то вам все равно не хватит. Тебе надо бросать уже свою учебу и искать себе нормальную работу.
- По нашей специальности сейчас нет "нормальной" работы.
- Так я и говорил, что нафиг не нужны эти "корочки".
- Но ты ж её получил, "корочку", и собираешься получать вторую. Значит - нужны.
- Но я-то, возможно, ещё смогу их применить, а ты уже точно нет.

Я обнаруживаю, что у меня течёт из глаз. Он тоже это замечает:

- Ну всёёё - играй гормон! Это вредно для ребёнка, если ты не в курсе, - он все чувствует. Мать должна быть весёлая и здоровая. А ты мало того, что больная, так теперь ещё и плаксивая стала.
- Я не больная вообще-то, тебе даже врач это сказала.
- Врач, вообще-то, со мной согласилась, что для деторождения нужен здоровый организм. И сказала, что у тебя есть выбор. Даже ребёнку там у тебя сделалось плохо. Но ты выбрала рожать, несмотря на своё состояние. Не знаю я про все эти "сохранения"... По-моему, всё это - споры с природой. Какой химией они тебя там пичкали? Ещё неизвестно, как она на ребёнка действует, и какой он после этого "лечения" родится. Может, его самого придётся всю жизнь лечить, по врачам таскать - просто прекрасная жизнь!

У меня продолжает течь из глаз.

- Ну а как ты хотела! Да, к зачатию надо готовиться - за здоровьем следить, питаться правильно, физкультурой заниматься, упражнения делать, специальные, для женщин, чтобы там все было подготовлено. А ты вот решила рожать - и всё теперь, лечите меня, сохраняйте меня!  Раз решила - надо быть ко всему готовой. И уже сейчас думать, как со всем этим разбираться.

Я молчу. С этим трудно не согласиться. Особенно про правильное питание. Особенно про него.

Мама, мы все тяжело больны

Моя мама словно сорвалась с цепи: столько, сколько она наговорила мне за последнее время, я не слыхивала за всю свою жизнь. Каждый первый наш разговор заканчивается либо бурной ссорой, либо её слезами, либо моими - но она про них не знает, так как сама же меня учила, что "обидчик не должен видеть твоих слёз". Основная тема её выступлений не меняется: "нищету плодить" и "бедный ребёночек! будет вечно голодный, в обносках и брошенный". Ну, про голодного - это понятно. Про "обноски" она переживает из-того, что мои друзья отдадут нам вещи, из которых уже вырос их малыш, и коляску. Насчёт коляски она тоже переживает, потому что думает, что она будет непременно грязная и "может, в ней кошки спали."

- Откуда у тебя такие фантазии?! Ну, помоем, в конце концов!
- Кто её мыть-то будет! Имя Отчество? Как она её в ванну затащит? Ты ж сама не поднимешь.
- Я вообще не понимаю, почему это так беспокоит ТЕБЯ? Мы как-нибудь разберёмся с нашей коляской, у нас, вроде бы Г. есть. Да и вообще, у нас пока нет этой коляски, и скорее всего её и не придётся никуда затаскивать.
- Вот я и говорю, будет ребёнок в обносках и в грязной коляске.
Это похоже на помешательство.

Мама Г. тоже не отстаёт и все готовится к тому, как я "всё на неё повешу".

- Не собираюсь я ничего на Вас "вешать".
- Да уж, да уж… Знаю я твои "не буду"! Спать захочешь - прибежишь.

Это тоже похоже на помешательство.

Весна заканчивается, и до рождения нашего ребёнка остаётся совсем немного. Мои друзья притащили нам тюк с вещами. Их там столько, что можно одеть целый детский сад. И коляску. Я помню, когда мы были маленькие, то любили на прогулках изучать детские коляски. Одни были "советские" - из дермантина, все такие краеугольные, синие, красные и коричневые, а другие - "гэдээровские" - разноцветные, округлые и из разных материалов. Коляска, которую нам отдали, подходит под описание "гэдээровской", но она ещё умеет из "лежачей" превращаться "сидячую". По мне - это просто супер-коляска.

Про вещи моя мама говорит: "Отдай мне это барахло - я хоть постираю. И выберу, что там есть "путнего". Хоть. ". А про коляску спрашивает, не воняет ли она кошками. Я говорю, что не воняет, более того, у неё снимается верх, и он уже постиран. Мама не доверяет качеству стирки моих друзей и говорит, чтобы я постирала ещё раз.

Мама Г. говорит "ну всё теперь!". Я с ней не спорю, но думаю про себя, что надо сделать так, чтобы она быстро поняла, что никто ничего на неё не "вешает" и "вешать" не собирается.

Между прочим, мы не единственные, кто вскоре ждёт рождения ребёнка е - в нашем ближнем кругу ожидаются ещё двое малышей. В этой связи у ребят идёт подготовка полным ходом: ремонт, покупка кроваток, каких-то сосок-бутылочек и тд. Г. говорит, что ремонт в квартире, где живёт беременная, бред бредовый, потому что для ребёнка это вред вредный. Поэтому мы ремонт не делаем.

Я бы не прочь купить кроватку, но он говорит, надо ещё поспрашивать по знакомым, вдруг отдадут, как коляску. Однажды мама Г., по пути из магазина увидела, как какие-то люди выносят на помойку детскую кровать. Она не растерялась и перехватила, принесла радостная - вот, мол, добыла, какая удача. Тут уже я начинаю говорить, голосом своей мамы, про кошек. Но она отвечает, что помоет с хлоркой. А говорит, что с хлоркой вредно. Мама говорит, что помоет со стиральным порошком. Это Г. одобряет, но велит прополоскать как следует. Этой кроватке лет 20, и она облезлая как старый пирс. Я думаю, не покрыть ли её лаком. Г. говорит, что она будет вонять, и ребёнок надышится и отравится. Мы оставляем все, как есть.

В ней нет матраса, но Г.  считает, что можно положить толстый поролон, накрыть его клеенкой - вот и будет матрас: "Он все равно его прописает насквозь - придётся выкидывать. Поролон не так жалко.". Я предлагаю собрать эту кроватку, пойти купить этот поролон, разрезать и сшить на него чехол. Г. отвечает, что это ещё сто раз успеется.

Пришед человек в мир

Мой роддомовский мешок стоит в полной боевой готовности уже не первый день. Обе мамы кричат, что я "перехаживаю", и что ребёнок родится "придушенный" - у маминой сестры так было, на всю жизнь ребёнок-инвалид.

Я оглядываюсь вокруг: ремонт мы не делали и не собирались, кроватка стоит разобранная, матрас из поролона так и не вырезан. Изо всех щелей выползает хламовник. Плоховато для встречи нового человека. Я решаю, что надо хотя бы убраться и помыть пол, хотя мне уже тяжело. Но для разминки помою.

Я прошу Г. пересесть на кухню, он пересаживается со словами "че те всё неймётся..". Но я уже к таким вещам привыкла. Главное, чтоб не мешал. Когда я выливаю воду из ведра, то понимаю, что процесс пошел. Я сообщаю об этом Г. Он говорит, что читал, что должно быть наоборот: сначала схватки, потом вода. Я говорю, что схваток нет, но наверное надо вызывать неотлогу.

Он говорит: "Вызывай. Все у тебя не как у людей.". Прибегает его мама и начинает охать и рассказывать, что у неё тоже так было: подняла руки - пододеяльник мокрый вешала - и тоже полилось. Г. говорит: "Ну ты ж - шизо!".  Я спрашиваю, и как потом-то? Все же благополучно в итоге закончилось? Благополучно-то благополучно, но надо, чтобы наоборот. А так - неправильно! Зачем ведро выливала?

Неотлога говорит, что но проб, поехали рожать. И мы едем и рожаем. Хорошего здорового доношенного младенца, несмотря на все дурные прогнозы моих близких. Кроме того, вопреки опасениям Г., беременность не оставила на мне никаких следов. Впрочем, я об этом и не переживала.

Накануне выписки я, звоню Г. и пересказываю слова сестер: "выписка с 10 до 14, скорее всего ближе к 14, но встречать надо с 10, потому что может быть и раньше". И спрашиваю, как мы будем добираться. Он говорит, что наклевывается вариант с машиной. Это хорошо. Я прошу не забыть привезти мне одежду, и ещё раз рассказываю, где она лежит. Вещи для новорождённого взялась подготовить моя мама: "чтоб все было как у людей, прилично.".

На следующий день с 10 утра под окнами толпятся встречающие, никого из моих среди них нет. Мы сидим "на чемоданах", ждём, когда за нами придёт сестра с документами. Она спрашивает, за кем уже пришли? Мои соседки по очереди покидают палату в течение часа с полодиннадцатого до полдвенадцатого. За мной не пришли, и мы остаемся одни. Приходит санитарка и начинает перестилать кровати для новых поступивших. Мы сидим на стуле. Сестра снова заглядывает и говорит, чтобы я спускалась на выход, так как нужно освобождать палату. Она говорит, что мы остались единственные, кто ещё не ушёл.

Время 12. Я звоню Г. Он дома. Он говорит, что велено же к двум. Вот он и собирается к двум. За ним ещё не приехали, и они должны по дороге захватить моих родителей. Так что, сказала к двум - будем к двум. Я прошу поторопиться, но понимаю, что путь не близкий, и раньше, чем через два часа, они не успеют.

Я спрашиваю, где нам можно посидеть. На меня смотрят очень странно. Я защищаюсь тем, что выписка официально заявлена с 10 до 14, так что все идёт по плану. Малыш у меня на руках просыпается, мне надо его покормить. Мне говорят, что кормить в коридоре нельзя и разрешают вернуться в палату. Там уже свободен только стул, все кровати заняты. Я извиняюсь и усаживаюсь на стул, поближе к двери. Через неё снуют сестры и врачи и все недоумевают, чего я тут расселась. Я звоню маме, в надежде, что может быть они смогут приехать раньше своим ходом и мы хотя бы упакуем ребёнка, а потом уж я быстренько переоденусь, когда подъедет Г. Но их уже нет дома.

За нами приезжают в полвторого. Пока медсестра переодевает ребёнка и завязывает бантик на конверте, я изучаю содержимое мешка с моей одеждой. Я нахожу там те же вещи, что я сняла с себя в приёмном покое четыре дня назад, только сильно перемятые. Настолько, что мне страшно их надевать. И стыдно показываться на глаза медсестре. Я даже подумываю, не надеть ли мне обратно мой халат. Но медсестра торопит, и я выхожу, как есть. Она вручает мне нарядный белый конвертик с бантиком и открывает дверь на выход.

Меня встречают Г., родители и какой-то незнакомый человек. Все очень раздражены и порыкивают друг на друга. Но отвлекаются на ребёночка. Однако, мама успевает сказать мне по поводу моего гардеробчика, что "из жопы - краше". Это обидно, но, вообще я с ней полностью согласна.

Я спрашиваю Г., почему он привёз мне на выписку сарафан для беременных и футболку, провалявшиеся четыре дня в мешке (почему вещи такие мятые - я и так знаю). Он говорит, опасался, что в нормальную одежду я теперь не влезу. Я отказываюсь фотографироваться, и мы садимся в машину.

Когда по приезде все наотмечались, насмотрелись-наумилялись на ребёночка, рассказали о всех своих родах и наконец разошлись, я в изнеможении валюсь на диван и подкладываю малыша к себе под бок. Тут же вокруг меня начинается хоровод из Г. и его мамы, которые наперебой говорят, что это очень опасно, что я его раздавлю, и вообще - негигиенично. Я говорю, что не собираюсь сейчас спать и прошу их оставить нас ненадолго - я стесняюсь мамы. Тогда Г. делает то, о чем я и близко не просила: берет маму за плечи, разворачивает к двери и со словами "всё, иди отсюда" выставляет в прихожую. Мне казалось, что я уже все повидала, но оказывается - не всё.

- Ты чего такое делаешь?! Всё ж пожилой человек! Как так можно!
- Так, занимайся ребёнком.

Негигиенично, говорите вы мне… Я смотрю на комнату, приготовленную для встречи новорождённого. Посреди привычного хламовника появилась детская кроватка, в которой лежит ничем не покрытый кусок поролона. А вокруг - его обрезки, отвёртки, ключи и прочий крепёж. Я не выдерживаю и спрашиваю:

- Почему ж ты не собрал всё хотя бы с пола? Наступить ведь некуда.
- А как я мог собрать, если ты названиваешь и говоришь, бросай всё - езжай за мной. Я ещё с утра за этим поролоном бегал, пока принёс, пока нарезал - какая ж тут уборка.
- Так ты только сегодня утром за это взялся?!
- Ну а какая разница - вчера или сегодня? Если бы не этот бардак с вашей выпиской, я бы все успел.

Из всех хлопот с ребенком, тяжелее всего мне даются две. Одна - вставать к нему среди ночи. В роддоме сестры хоть и рассказывали страшилки про "задавишь ребёнка", но делали это днем, а по ночам никто за нами не следил, и можно было поспать, лёжа вместе, пусть и тревожным сном. Здесь же вариантов нет - приходится укладывать его в кроватку, где он спит от силы сорок минут, и подпрыгивать к нему раз за разом. Потому что Г. тоже боится, что я задавлю ребёнка. И ещё говорит, не надо приучать к родительской постели, а то так и будем спать втроём до старости.

Второе, что меня изматывает, едва ли не больше недосыпа, - это почти круглосуточное сидение в квартире. К нам ходит патронаж, и мы послушно следуем их стандартным рекомендациям - гулять без коляски по 10 минут, хотя на дворе в разгаре лето и стоит отличная жаркая погода. Мне вообще всегда жаль, когда погода "пропадает", но сейчас основная проблема в другом: в квартире постоянно находятся Г. и его мама. Они всегда держат меня в поле зрения, и разговаривают со мной в основном распоряжениями: "Так, дай я подержу! Иди ешь", "Бери осторожно, у него голова отвалится.", "Надень ему чепчик", "Так, неси купать", "Так, давай сюда пеленки", "не приучай к рукам", "корми сидя", ну и "не клади с собой - раздавишь". Они оба знают больше меня, потому что Г. читал, а мама "двоих вырастила". Поэтому вторая половина того, что они мне говорят, начинается со слов "тебе надо" или "ты должна". Моя мама тоже не отстаёт и звонит мне два-три раза в день, чтобы выдать какую-то инструкцию с рекомендаций.

День на третий-четвёртый после нашего возвращения из роддома Г. сообщает мне что уедет на три дня. Я не пойму, огорчаться мне из-за этого или радоваться. С одной стороны Г. немного сдерживает маму, когда её активность мешает и ему тоже, с другой - будет на одного человека меньше тех, кто без конца за мной наблюдает и говорит "надо" и "должна". К тому же, я предвкушаю, как оставшись одна, положу к себе малыша под бок и хотя бы две ночи немного посплю, не подпрыгивая. Да, пожалуй, лучше ему уехать. А с мамой я как-нибудь разберусь. И сильно ошибаюсь. Только Г. за порог, мама - тут как тут: "А ну-ка я маленько погляжу, как ты его кормишь! А то что-то он у тебя всё плачет. Ты ему, наверное, неправильно даёшь, так он не наедается.". Мои родители крепко "прошили" меня в детстве: "Не груби старшим". Но, это уж слишком!

- Я ему все правильно даю. И Вам здесь не смотреть не на что! Закройте, пожалуйста, дверь.
- Ты погляди-ка! Ребёнок орёт, а она - "все правильно". Вас надо в больницу сдать.
Но, тем не менее, уходит. И закрывает дверь.

К концу первой недели после роддома я начинаю мечтать, о том, как ребёнку исполнится 18. Мне кажется, я не доживу ни до этого дня, ни даже до конца лета - у меня постоянно кружится голова, темнеет в глазах от любого неплавного движения, а когда стою - трясутся ноги, и все буквально валится из рук. Мама Г. говорит: "непутёвая!". Г. Говорит: "надо было физкультурой заниматься, бегать, ноги закачивать. А ты все ленилась. Теперь стоять не можешь" и "уронишь ребёнка". Кстати, они оба именно так и говорят "ребёнка", никогда не называя его по имени, и любят задавать вопросы типа: "что у тебя ребёнок плачет?", "что у тебя ребёнок так долго ест?", "что у тебя ребёнок так плохо спит?". Как ни странно, меня спасает патронаж, потому что когда они приходят, мама Г. устремляется к ним с жалобами на то, что "у меня ребёнок плохо ест и спит". Она говорит: "У неё мало молока. Она неправильно кормит. Ей надо назначить контрольное кормление и прикорм ребёнку". Патронаж говорит: "хороший довольный ребёнок, развитие в норме. Живите спокойно!". К счастью, они наконец разрешают нам гулять с коляской, и мы дольше бываем на улице.

(Окончание - в следующем посте)