ЗЕРКАЛЬЦЕ
Женщине важно быть не красивой, а естественной. Неподдельная красота мерцает там, где не ждёшь. Свет упал, улыбнулась, засмотрелась на что-то, забыв о себе, взгляд искрится… Очарованность приходит и уходит, как волна морская.
Старания приклеить красоту навеки к конкретному лицу оборачиваются музеем восковых фигур. Страх не дотянуть до стандартов сковывает железным обручем.
С самого детства приходится выбирать: жизнь или смерть? Быть одобряемой или быть разной? «Одобряемость» - надёжные рельсы, по которым катишь к желанной точке, подневольно избранному пункту назначения. А потом вдруг спохватываешься, что везут под конвоем и в клетчатое оконце не пробивается небо.
Естественность - в стороне от железных дорог. Больше связана с пешими прогулками и промокшими ногами. Ветви царапают, подол забрызган грязью… Впереди - не пьедестал, а горшки и кастрюли, шустрый веник и понурая тряпка. Всё вручную - свечку зажечь, перебрать вещи на полке, помять травинку, сидя на крыльце в тишине и одиночестве…
Такая женщина никогда не узнает, красива ли она.
И никогда не спросит себя об этом.
Старания приклеить красоту навеки к конкретному лицу оборачиваются музеем восковых фигур. Страх не дотянуть до стандартов сковывает железным обручем.
С самого детства приходится выбирать: жизнь или смерть? Быть одобряемой или быть разной? «Одобряемость» - надёжные рельсы, по которым катишь к желанной точке, подневольно избранному пункту назначения. А потом вдруг спохватываешься, что везут под конвоем и в клетчатое оконце не пробивается небо.
Естественность - в стороне от железных дорог. Больше связана с пешими прогулками и промокшими ногами. Ветви царапают, подол забрызган грязью… Впереди - не пьедестал, а горшки и кастрюли, шустрый веник и понурая тряпка. Всё вручную - свечку зажечь, перебрать вещи на полке, помять травинку, сидя на крыльце в тишине и одиночестве…
Такая женщина никогда не узнает, красива ли она.
И никогда не спросит себя об этом.