"Бог есть"! Воспоминания блогера. Часть 1-я
Интересный поиск смысла жизни: "Бог есть"!:)
Оригинал взят у _quidam в Мои воспоминания. МОЙ ПРИХОД В ЦЕРКОВЬ. Часть первая
Мой приход в Церковь и в диссидентское движение произошел одновременно. Но расскажу все по порядку.
Чуть ли не с шестилетнего возраста меня волновала проблема смысла жизни и ее духовного наполнения (помимо чтения книг, слушания музыки и посещения художественных выставок). Лет в 25 я пыталась его найти в индийской философии, занятиях йогой, после того как мой первый муж (с которым я была уже тогда в разводе), приехав из Индии, поразил меня своим каким-то внутренним покоем и умиротворенностью. Он, кстати, и дал мне и двухтомник по истории индийской философии, и книжку «Йога для женщин», привезенную для меня из Индии (на английском). Но результатом этих моих занятий стала, наоборот, внутренняя опустошенность и депрессия.
Много раз я порывалась читать Новый Завет. У меня была красненькая дореволюционная книжица, подаренная мне моей бывшей студенткой (ставшей моей подругой). Как я потом узнала, она «позаимствовала» эту книжку у своей верующей мамы - в то время, чтобы сделать мне приятное, она была готова на все. Она же мне подарила и красивую старинную икону преп. Серафима, добытую ей тем же способом (ее маму звали Серафима), а я даже не имела понятия, кто на ней изображен.
Как только я доходила до Нагорной проповеди, что-то внутри меня препятствовало дальнейшему чтению - думаю, полное несоответствие моего образа жизни евангельским заповедям. Я кое-как дочитывала Евангелие до конца, но уже без особого энтузиазма, практически впустую.
Но постепенно в моей душе стали проступать, как забытые письмена на древнем пергаменте, буквы, складывавшиеся в слова: «Бог есть». (Позже мне пришла на ум аналогия с ситуацией, описанной в романе «Сто лет одиночества», когда люди, - если я правильно помню, - постепенно терявшие память о прошлом, чтобы не забыть самое сокровенное, писали на клочках бумаги: «Бог есть»).
В это время я работала в Институте связи, где начальником одной из лабораторий был к. т.н. Иван Васильевич Музычко, о котором всему институту было известно, что он баптист. (По-видимому, он был «образцово-показательным» баптистом, которому сов. власть позволила и диссертацию защитить, и начальственную должность занять, чтобы продемонстрировать терпимое отношение к религии. Правда, позже его с начальственной должности сняли, переведя в с.н.с.) Иногда встречаясь с ним и беседуя, я опять-таки чувствовала в нем тот внутренний мир и покой, которых мне так не хватало и к которым я всячески стремилась.
И я уже подумывала пойти как-нибудь вместе с Иваном Васильевичем на баптистское собрание. Я знала, что баптизм является ветвью протестантизма, а я к тому времени уже читала некоторых протестантских авторов-экзистенциалистов, пользовавшихся популярностью среди западной интеллигенции. Но сначала я все же собиралась защитить уже написанную кандидатскую диссертацию, т.к. понимала, что поход к баптистам может мне в этом деле помешать. Однако назначенную на 17 февраля 1974 г. мою защиту отменили по требованию, как мне намекнуло руководство киевского Института кибернетики, «моих друзей из КГБ». Я поплакала, но затем успокоилась.
Тем временем я стала готовиться к лету. Вместе с моим другом-коллегой по Институту я хотела совершить путешествие по книжке из серии «Дороги к прекрасному» «Каргополье - Онега». (Позже оказалось, что с автором этой книжечки Г. Гунном у меня была некая, чуть ли не мистическая, связь, но об этом в другой раз.) Надо было еще подумать, как проведет лето мой сын, заканчивавший 7-й класс. Мой старый знакомый Саша Сандомирский, занимавшийся с детьми спортивным ориентированием, в тот год собирался везти группу подростков на Соловки, и он согласился взять с собой Андрея. Я тоже решила сначала поехать вместе с ними на Соловки, а уж потом, добравшись с Соловков до Архангельска, а затем из Архангельска до Онеги, совершить задуманное путешествие в обратном направлении - от Онеги до Каргополья.
У меня внутри зрела уверенность, что именно этим летом должна произойти моя встреча с Богом, или, как я это формулировала, я должна наконец выяснить мои с Богом отношения. Я надеялась, что Соловки, возможность побыть там наедине с собой и природой в этом мне помогут.
Уже в поезде, мчавшем нас по маршруту Киев - Петрозаводск, обнаружилось, что Саша Сандомирский и его напарник, тоже детский воспитатель, - заядлые картежники. Но для игры в любимый преферанс им не хватало третьего игрока, и они стали искать его среди подопечных школьников. Большой неожиданностью стало для меня то, что такого игрока они нашли в лице моего сына. Предыдущим летом, он в качестве компенсации за трудности, пережитые в процессе киносъемок, был отправлен мною в спортивный лагерь в Домбае (путевку туда, кстати, достал мне тот же Саша Сандомирский). И в этом спортлагере, как выяснилось, Андрей и научился играть в карты.
Первым пунктом нашего путешествия было посещение Кижей. Но Андрею было не до красот северной деревянной архитектуры. Почти все время пребывания в Кижах, а затем и в Кеми, и на Соловках мой сын провел в игре в преферанс со своими старшими товарищами-воспитателями, и оторвать его от этого занятия мне удавалось очень редко и с большим трудом. (Так, мы все-таки прокатились вместе с Андреем на лодочке по соловецким каналам, созданным монашескими усилиями.) Конечно, это отравило мне все удовольствие от путешествия, и ни о какой встрече с Богом, спокойствии и уединении для меня не могло быть и речи. Великолепная природа и величественная архитектура (и белые ночи) произвели на меня известное впечатление, но все внутри меня бурлило и кипело.
Когда мы приплыли на пароходе в Архангельск, здесь наши пути разошлись. Андрей продолжал путешествие с группой Сандомирского на пароходе вверх по Сев. Двине, а я, встретившись с коллегой Мишей, полетела вместе с ним на маленьком самолетике в г. Онегу.
(продолжение следует)
Оригинал взят у _quidam в Мои воспоминания. МОЙ ПРИХОД В ЦЕРКОВЬ. Часть первая
Мой приход в Церковь и в диссидентское движение произошел одновременно. Но расскажу все по порядку.
Чуть ли не с шестилетнего возраста меня волновала проблема смысла жизни и ее духовного наполнения (помимо чтения книг, слушания музыки и посещения художественных выставок). Лет в 25 я пыталась его найти в индийской философии, занятиях йогой, после того как мой первый муж (с которым я была уже тогда в разводе), приехав из Индии, поразил меня своим каким-то внутренним покоем и умиротворенностью. Он, кстати, и дал мне и двухтомник по истории индийской философии, и книжку «Йога для женщин», привезенную для меня из Индии (на английском). Но результатом этих моих занятий стала, наоборот, внутренняя опустошенность и депрессия.
Много раз я порывалась читать Новый Завет. У меня была красненькая дореволюционная книжица, подаренная мне моей бывшей студенткой (ставшей моей подругой). Как я потом узнала, она «позаимствовала» эту книжку у своей верующей мамы - в то время, чтобы сделать мне приятное, она была готова на все. Она же мне подарила и красивую старинную икону преп. Серафима, добытую ей тем же способом (ее маму звали Серафима), а я даже не имела понятия, кто на ней изображен.
Как только я доходила до Нагорной проповеди, что-то внутри меня препятствовало дальнейшему чтению - думаю, полное несоответствие моего образа жизни евангельским заповедям. Я кое-как дочитывала Евангелие до конца, но уже без особого энтузиазма, практически впустую.
Но постепенно в моей душе стали проступать, как забытые письмена на древнем пергаменте, буквы, складывавшиеся в слова: «Бог есть». (Позже мне пришла на ум аналогия с ситуацией, описанной в романе «Сто лет одиночества», когда люди, - если я правильно помню, - постепенно терявшие память о прошлом, чтобы не забыть самое сокровенное, писали на клочках бумаги: «Бог есть»).
В это время я работала в Институте связи, где начальником одной из лабораторий был к. т.н. Иван Васильевич Музычко, о котором всему институту было известно, что он баптист. (По-видимому, он был «образцово-показательным» баптистом, которому сов. власть позволила и диссертацию защитить, и начальственную должность занять, чтобы продемонстрировать терпимое отношение к религии. Правда, позже его с начальственной должности сняли, переведя в с.н.с.) Иногда встречаясь с ним и беседуя, я опять-таки чувствовала в нем тот внутренний мир и покой, которых мне так не хватало и к которым я всячески стремилась.
И я уже подумывала пойти как-нибудь вместе с Иваном Васильевичем на баптистское собрание. Я знала, что баптизм является ветвью протестантизма, а я к тому времени уже читала некоторых протестантских авторов-экзистенциалистов, пользовавшихся популярностью среди западной интеллигенции. Но сначала я все же собиралась защитить уже написанную кандидатскую диссертацию, т.к. понимала, что поход к баптистам может мне в этом деле помешать. Однако назначенную на 17 февраля 1974 г. мою защиту отменили по требованию, как мне намекнуло руководство киевского Института кибернетики, «моих друзей из КГБ». Я поплакала, но затем успокоилась.
Тем временем я стала готовиться к лету. Вместе с моим другом-коллегой по Институту я хотела совершить путешествие по книжке из серии «Дороги к прекрасному» «Каргополье - Онега». (Позже оказалось, что с автором этой книжечки Г. Гунном у меня была некая, чуть ли не мистическая, связь, но об этом в другой раз.) Надо было еще подумать, как проведет лето мой сын, заканчивавший 7-й класс. Мой старый знакомый Саша Сандомирский, занимавшийся с детьми спортивным ориентированием, в тот год собирался везти группу подростков на Соловки, и он согласился взять с собой Андрея. Я тоже решила сначала поехать вместе с ними на Соловки, а уж потом, добравшись с Соловков до Архангельска, а затем из Архангельска до Онеги, совершить задуманное путешествие в обратном направлении - от Онеги до Каргополья.
У меня внутри зрела уверенность, что именно этим летом должна произойти моя встреча с Богом, или, как я это формулировала, я должна наконец выяснить мои с Богом отношения. Я надеялась, что Соловки, возможность побыть там наедине с собой и природой в этом мне помогут.
Уже в поезде, мчавшем нас по маршруту Киев - Петрозаводск, обнаружилось, что Саша Сандомирский и его напарник, тоже детский воспитатель, - заядлые картежники. Но для игры в любимый преферанс им не хватало третьего игрока, и они стали искать его среди подопечных школьников. Большой неожиданностью стало для меня то, что такого игрока они нашли в лице моего сына. Предыдущим летом, он в качестве компенсации за трудности, пережитые в процессе киносъемок, был отправлен мною в спортивный лагерь в Домбае (путевку туда, кстати, достал мне тот же Саша Сандомирский). И в этом спортлагере, как выяснилось, Андрей и научился играть в карты.
Первым пунктом нашего путешествия было посещение Кижей. Но Андрею было не до красот северной деревянной архитектуры. Почти все время пребывания в Кижах, а затем и в Кеми, и на Соловках мой сын провел в игре в преферанс со своими старшими товарищами-воспитателями, и оторвать его от этого занятия мне удавалось очень редко и с большим трудом. (Так, мы все-таки прокатились вместе с Андреем на лодочке по соловецким каналам, созданным монашескими усилиями.) Конечно, это отравило мне все удовольствие от путешествия, и ни о какой встрече с Богом, спокойствии и уединении для меня не могло быть и речи. Великолепная природа и величественная архитектура (и белые ночи) произвели на меня известное впечатление, но все внутри меня бурлило и кипело.
Когда мы приплыли на пароходе в Архангельск, здесь наши пути разошлись. Андрей продолжал путешествие с группой Сандомирского на пароходе вверх по Сев. Двине, а я, встретившись с коллегой Мишей, полетела вместе с ним на маленьком самолетике в г. Онегу.
(продолжение следует)