Игра в шашки
Обходя мысленно давно покинутый нововасильевский домрайсад, я никак не могла вспомнить, где же я делала уроки?
Кроме единственного случая, когда я первоклассницей сидела за столом в зале и пыталась обводить клеточки в тетради по арифметике, чтобы получились заданные учительницей квадратики, никак мне не дававшиеся, и я плакала от бессилия и неумения, пока мне на помощь не пришла мама, - я больше ничего не помню.
За кухонным столом мы с Лилей уроков точно не делали, в нашей спальне места хватало только для двух кроватей...
А потом я вспомнила: я же ходила на продлёнку!
Мама работала учительницей, тёти Фроси (дальней родственницы - «домработницы», делавшей единственную работу - быть дома с нами, когда мама вела уроки в школе или лежала в больнице), наверное, у нас уже не было, и чтобы я не была дома без присмотра, мама отдала меня - уже второ- и третьеклассницу - в так называемую «группу продлённого дня».
Обычные школьники после уроков уходили домой, а мы оставались: гуляли на школьном дворе или в парке, затем нас вели в общежитскую столовую - как раз через дорогу от домрайсада, на Почтовой, напротив нашего дома, - через страшный подвесной мостик: с Кооперативной на Почтовую через переулок возле парка, - а потом мы возвращались в класс и выполняли там домашние задания под руководством воспитательницы, помогавшей нам в трудных случаях - если мы сами не могли решить задачу или сделать упражнение.
А потом - по мере выполнения заданий - играли в «тихие» настольные игры или читали книги, пока не наступала пора идти домой (часа в четыре или пять вечера).
И однажды мы с каким-то мальчиком, из нашего же или из другого класса, несколько раз сыграли в шашки.
Я обыграла его с лёгкостью - дома мы с Лилей часто играли в них - обычно, по правилам, двигая шашки по клеточкам, или «в Чапаева»: белые и чёрные выстраивались в ряд (в каждую клеточку, вытягиваясь сплошной линией) по краям картонной шашечной «доски», и каждый игрок, примериваясь двумя пальцами, сложенными как для щелчка по лбу, к своей шашке, пулял ею в шашки противника, стараясь выбить их прочь с игрового поля побольше (выигрывал тот, у кого оставалась хоть одна боевая шашка, проигрывал оставшийся без шашек).
Обыграла да и забыла: я никогда не испытывала азарта в игре, особо не жаждая победы и не огорчаясь проигрышами: это же всего лишь игра!
Мало того - я никогда не забывала, что игра это игра, а жизнь - это жизнь: главной целью в любой игре для меня было выйти из неё раньше прочих игроков, поэтому, играя, например, в карты, я защищалась отчаянно, отбиваясь даже козырями, и только уже при полной безнадёге принимала карты - когда их совсем нечем было бить.
Сколько раз меня учили запоминать ходы и козыри, приберегая козырные и вообще крупные карты и выбрасывая ненужную мелочь... вотще и увы: отбиваясь, я отдавала всё, а потом набирала всякой разномастной, никому не нужной мелочёвки...
И, конечно же, ничего не запоминала, и в шашках больше чем на два-три хода вперёд не продумывала, играла на авось.
И очень часто именно авоси меня спасали: чаще всего мне удавалось или выиграть (неведомо как), или - что лучше всего - выйти из игры раньше всех, оставшись вообще без карт и со свободной душой наблюдая схватку оставшихся игроков.
А уж если в карты (в дурачка) мы садились (на море, на отдыхе) играть с родными, и в моих противниках оказывалась мама, я никогда не «забивала» её, если она должна была по правилам «ходить под меня»: я не подкидывала ненужных мелочёвок и не давала крупных карт - чтобы мама «взяла» и следующий ход оказывался моим...
Заметив это, мама уговаривала: да ты давай мне карты, не жалей меня, это же всего лишь игра!
Вот именно - это всего лишь игра, и я не хочу, чтобы «в действительности» участвующая в игре мама оставалась в дурачках и огорчалась, подвергаясь шутливым насмешкам более удачливых игроков.
Уж лучше я останусь в дураках, чем мама, - себя мне не жалко, потому что я и не расстроюсь, а маму жалко, потому что она огорчится.
А если и не огорчится - то всё равно мне будет казаться, что ей обидно, и мне заранее становилось её жалко...
...Каково же было моё изумление, когда назавтра этот мальчик подошёл ко мне и попросил опять сыграть с ним в шашки, - изумление не от того, что он попросил сыграть, и не оттого, что он несколько раз выиграл у меня, - а оттого, что, добившись многократного реванша, он сказал, что накануне весь вечер тренировался с папой, так важен и оскорбителен для него оказался факт многократного же проигрыша вчера...
Все, кому уже взрослой я рассказывала об этом случае (изумившем меня настолько, что я запомнила его на всю жизнь: как мог человек столько времени и усилий затратить на сатисфакцию в таком чепуховом деле?), твердили, что это гендерная особенность: мальчики не любят проигрывать, это важно для их самоидентификации...
Нет, я думаю, это что-то другое, что шире гендера, больше самоуважения и «идентификации личности», и чего мне никогда не понять: многое в нашей жизни всего лишь игра, и для меня уж точно выигрыш не в том, чтобы соревноваться и быть лучшим, но в том, чтобы быть лучшим просто по факту любви: когда мы любим, наши любимые для нас - лучшие, и мы - лучшие для тех, кто любит нас.
Победителей не судят - но и не любят, потому я заранее согласна на проигрыш.
Тем более что это же всего лишь игра...
Музыкальный киоск
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.
Кроме единственного случая, когда я первоклассницей сидела за столом в зале и пыталась обводить клеточки в тетради по арифметике, чтобы получились заданные учительницей квадратики, никак мне не дававшиеся, и я плакала от бессилия и неумения, пока мне на помощь не пришла мама, - я больше ничего не помню.
За кухонным столом мы с Лилей уроков точно не делали, в нашей спальне места хватало только для двух кроватей...
А потом я вспомнила: я же ходила на продлёнку!
Мама работала учительницей, тёти Фроси (дальней родственницы - «домработницы», делавшей единственную работу - быть дома с нами, когда мама вела уроки в школе или лежала в больнице), наверное, у нас уже не было, и чтобы я не была дома без присмотра, мама отдала меня - уже второ- и третьеклассницу - в так называемую «группу продлённого дня».
Обычные школьники после уроков уходили домой, а мы оставались: гуляли на школьном дворе или в парке, затем нас вели в общежитскую столовую - как раз через дорогу от домрайсада, на Почтовой, напротив нашего дома, - через страшный подвесной мостик: с Кооперативной на Почтовую через переулок возле парка, - а потом мы возвращались в класс и выполняли там домашние задания под руководством воспитательницы, помогавшей нам в трудных случаях - если мы сами не могли решить задачу или сделать упражнение.
А потом - по мере выполнения заданий - играли в «тихие» настольные игры или читали книги, пока не наступала пора идти домой (часа в четыре или пять вечера).
И однажды мы с каким-то мальчиком, из нашего же или из другого класса, несколько раз сыграли в шашки.
Я обыграла его с лёгкостью - дома мы с Лилей часто играли в них - обычно, по правилам, двигая шашки по клеточкам, или «в Чапаева»: белые и чёрные выстраивались в ряд (в каждую клеточку, вытягиваясь сплошной линией) по краям картонной шашечной «доски», и каждый игрок, примериваясь двумя пальцами, сложенными как для щелчка по лбу, к своей шашке, пулял ею в шашки противника, стараясь выбить их прочь с игрового поля побольше (выигрывал тот, у кого оставалась хоть одна боевая шашка, проигрывал оставшийся без шашек).
Обыграла да и забыла: я никогда не испытывала азарта в игре, особо не жаждая победы и не огорчаясь проигрышами: это же всего лишь игра!
Мало того - я никогда не забывала, что игра это игра, а жизнь - это жизнь: главной целью в любой игре для меня было выйти из неё раньше прочих игроков, поэтому, играя, например, в карты, я защищалась отчаянно, отбиваясь даже козырями, и только уже при полной безнадёге принимала карты - когда их совсем нечем было бить.
Сколько раз меня учили запоминать ходы и козыри, приберегая козырные и вообще крупные карты и выбрасывая ненужную мелочь... вотще и увы: отбиваясь, я отдавала всё, а потом набирала всякой разномастной, никому не нужной мелочёвки...
И, конечно же, ничего не запоминала, и в шашках больше чем на два-три хода вперёд не продумывала, играла на авось.
И очень часто именно авоси меня спасали: чаще всего мне удавалось или выиграть (неведомо как), или - что лучше всего - выйти из игры раньше всех, оставшись вообще без карт и со свободной душой наблюдая схватку оставшихся игроков.
А уж если в карты (в дурачка) мы садились (на море, на отдыхе) играть с родными, и в моих противниках оказывалась мама, я никогда не «забивала» её, если она должна была по правилам «ходить под меня»: я не подкидывала ненужных мелочёвок и не давала крупных карт - чтобы мама «взяла» и следующий ход оказывался моим...
Заметив это, мама уговаривала: да ты давай мне карты, не жалей меня, это же всего лишь игра!
Вот именно - это всего лишь игра, и я не хочу, чтобы «в действительности» участвующая в игре мама оставалась в дурачках и огорчалась, подвергаясь шутливым насмешкам более удачливых игроков.
Уж лучше я останусь в дураках, чем мама, - себя мне не жалко, потому что я и не расстроюсь, а маму жалко, потому что она огорчится.
А если и не огорчится - то всё равно мне будет казаться, что ей обидно, и мне заранее становилось её жалко...
...Каково же было моё изумление, когда назавтра этот мальчик подошёл ко мне и попросил опять сыграть с ним в шашки, - изумление не от того, что он попросил сыграть, и не оттого, что он несколько раз выиграл у меня, - а оттого, что, добившись многократного реванша, он сказал, что накануне весь вечер тренировался с папой, так важен и оскорбителен для него оказался факт многократного же проигрыша вчера...
Все, кому уже взрослой я рассказывала об этом случае (изумившем меня настолько, что я запомнила его на всю жизнь: как мог человек столько времени и усилий затратить на сатисфакцию в таком чепуховом деле?), твердили, что это гендерная особенность: мальчики не любят проигрывать, это важно для их самоидентификации...
Нет, я думаю, это что-то другое, что шире гендера, больше самоуважения и «идентификации личности», и чего мне никогда не понять: многое в нашей жизни всего лишь игра, и для меня уж точно выигрыш не в том, чтобы соревноваться и быть лучшим, но в том, чтобы быть лучшим просто по факту любви: когда мы любим, наши любимые для нас - лучшие, и мы - лучшие для тех, кто любит нас.
Победителей не судят - но и не любят, потому я заранее согласна на проигрыш.
Тем более что это же всего лишь игра...
Музыкальный киоск
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.