Лиловые ели
На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле,
Берёзы ветви поднимали
И незаметно вечерели.
Узор отточенный и мелкий,
Застыла тоненькая сетка,
Как на фарфоровой тарелке
Рисунок, вычерченный метко, -
Когда его художник милый
Выводит на стеклянной тверди,
В сознании минутной силы,
В забвении печальной смерти.
Осип Мандельштам
Эль - это лёгкие Лели,
Точек возвышенный ливень...
Велимир Хлебников
Когда у меня появился собственный дом и сад и я стала возделывать его, ухаживая за растениями, в моём сознании немедленно случился переворот: теперь я не только не могу срезать цветы, посаженные или посеянные моими руками, - но и утратила способность радоваться чужим букетам.
Ещё ладно розы - я их сразу укореняю, тем самым возрождая к жизни, - а остальные цветы? Их жаль бесконечно, потому что им не дали прожить всего цикла цветения, за которым наблюдать - чистое удовольствие: вот появляются ещё зеленоватые кулачки-бутоны, вот они слегка розовеют или лиловеют, вот начинают формироваться листы и стебли...
Заметив новорождённого, я обязательно подхожу поздороваться, умильно сюсюкаю и причитаю - и потом каждый день хожу проведывать: как там, что нового, как жизнь, какие планы?..
Я даже сирень не могу ломать - хотя говорят, что ей это полезно для роста и обновления сил.
Да что там сирень: вырывая сорняки, я испытываю смешанные чувства: с одной стороны, я делаю благородное дело, спасая культурные семена, а с другой - ведь это же нами определённый геноцид: кому жить, а кому умереть. В природе ведь всё взаимосвязано, и принцип выживания один: хочешь жить - борись...
И лишь лианистые и прочие паразитические виды без сожалений отщипываю и распутываю - если они удушают другое растение. Вон сколько стен и заборов - иди туда и вейся...
Что уж говорить о несчастных ёлках и соснах, - ведь это целое дерево с живой душой: оно бы росло и росло, выпуская всё новые нежные иголки и смолистые зелёные шишечки, постепенно распушивая их коричневеющие крылышки...
Вырастить ёлку или сосну - чрезвычайно трудное дело: однажды, живя ещё в малосемейке, я насобирала в лесу сосновых шишек, выколотила из них перья-семена и высеяла в ящичек, они взошли очень трогательными динозавриками, но через некоторое время пропали. Уж потом мне Анна Беликович объяснила, что не так-то просто получить «искусственное потомство» от хвойных.
Ужасно больно стало видеть мне ёлочные базары, и я стараюсь, проходя мимо груды казнённых деревьев, не смотреть им в глаза - мне стыдно и жалко...
Я уже давно не покупаю ни сосен, ни ёлок, но такого острого сочувствия, как в этом году, ещё никогда не испытывала.
А после смерти Осика 28 декабря 2008-го Новый год утратил для меня праздничный смысл, поэтому в нынешнем я не собиралась развешивать ни гирлянд, ни еловых лап, ни ёлочных игрушек.
Но каково же было моё удивление, когда глициния, выкопанная поздней осенью и занесённая в санузел, по совместительству выполняющий роль зимнего сада (это единственная комната, куда нет хода кошакам, и то однажды они как-то прорвались туда и обгрызли верхушку и без того чахлому кустику, купленному мной весной за бешеные деньги: в здешних краях глицинии не выживают, не перенося морозов), буквально накануне Нового года вдруг проснулась и начала выпускать листики, похожие на еловые лапки...
Я запричитала над ней, стала называть масипусинькой и моей лапочкой, и она стала расти не по дням, а по часам! Она так хорошо не росла даже летом - мучимая несусветной жарой и периодическими нападениями вредителей, - несмотря на то, что я её тщательно поливала и опрыскивала всякими растворами!
Верхние снимки сделаны мной начиная с 29 декабря, нижние - утром 8 января:
Того и гляди - скоро заколосится сиреневым (я заказывала именно такую):
Ну и как было такую умницу-красавицу не нарядить?
Приняв всё это как знак, я соорудила ещё одну ёлку - настенную, из одной только гирлянды, развесив на ней подарки этих и прошлых лет: Светочкину lamozzca детную мать, Светочко-Леночкин (sveltione и vseleniya) волшебный памперс в золотом мешочке, Кошкодилову koshkodil трогательную открыточку:
На круглый старинный столик посадила своих старых кукол (рассказ о них - в ближайших лоскутах), а уж Пусик и Миша пришли сами:
А пойдя на базар за продуктами, подобрала на снегу лысоватую (с одной стороны совсем лысую, но зато с настоящей шишкой) сосновую ветку, прикупила в пару к натуральной шишке искусственную сине-золотую, соблазнившись ещё и полосатым шариком в тон, а заодно разжилась розово-клетчатым не то поросёнком (мой год рождения), не то зайцем (всеобщий нынешний), увенчавшим сие трогательное сооружение, подвешенное на копихолдер на мониторе.
Ну и посадила под эту импровизированную ёлочку трёх немецких таксиков, некогда подаренных мне Татьяной Семёновной (той самой, которая однажды сидела с Джимом на дереве), Аниного черногорского кошака, Аллин золотой мешочек с Мёртвым морем (кремами на основе его солей, который я даже ещё и не вскрывала - боюсь море расплескать); Леночкиного shatnova поющего котофея взгромоздила между ветвей, а новокупленную зелёно-золотую Олю уна_тартаругу прикрепила на золотом шнурочке в самый низ хвойно-райского куста.
Четвёртая ёлка (в виде сине-серебряной свечи, подаренной Ирой Скибой на нашей встрече) появилась позавчера:
И, конечно же, кошаки все эти ёлки начали обживать-обжёвывать:
Найдите Мишу:
И много серпатининок уже обжевали... в перерывах на прибатарейный сон и слежение за птицами, слетающимися к заоконной кормушке:
Детали фрески:
Лампа - та самая, которую подарила Маринка вместе с глобусом. Я её только слегка подремонтировала - и она не просто вписалась в пространство комнаты, а стала его организующим центром:
Размышляя о явленном чуде глицинии, я вспомнила, как осенью в течение двух недель, а то и больше, ближняя к дому яблоня - старая, давно уже плохо родящая, - увидев, что на дальней, у самого конца огорода зимней яблоне, ежегодно исправно дарящей мне до самых заморозков (чуть ли не до начала декабря!) вкуснющие: сладчайшие и ароматнейшие - яблоки, - от невыносимой жары почти заживо попеклись и прежде времени попадали на землю плоды, - вдруг напрягшая все свои последние силы и давшая небывалый урожай, - каждое утро щедро сыпала мне налитые соком яблочки: средние и мелкие вразброс по земле, а одно, самое крупное, - на дорожку, по которой я ежеутренне выносила на руках кошаков в две раздельные загородные резиденции...
Я не сразу осознала эти «дары волхвов», примерно через неделю, а когда приметила и увидела, что в один из дней прямо на дорожке лежат уже два крупных яблока, наконец побежала за фотиком:
Под этой самой яблоней я похоронила своего Чапулика в начале мая:
Все эти золотые шары и прочие живые украшения я тоже повесила на четыре свои лиловые ели:
А сейчас мы с кошками вглядываемся в это синее заоконье и вспоминаем невыносимое - и всё равно невыносимо прекрасное - лето:
Вон там, за этой дверью, хранятся до весны мои живые ёлочные игрушки. И, хотя их не видно под снегом, они там - есть:
Васька об этом - точно знает:
Знает, что придёт весна и зацветёт сиреневая сирень и выпустит новые побеги лиловая глициния - потому что мы все их ждём и любим.
...Любимые - людимы.
Эль - это лёгкие Лели,
Точек возвышенный ливень,
Эль - это луч весовой,
Воткнутый в площадь ладьи.
Нить ливня и лужа.
Эль - путь точки с высоты,
Остановленный широкой
Плоскостью.
В любви сокрыт приказ
Любить людей,
И люди - те, кого любить должны мы...
Эль - это лёгкие ели:
/\
/\
/\
/\и/\овыее/\и
Музыкальный киоск
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.
Какая мыслима в апреле,
Берёзы ветви поднимали
И незаметно вечерели.
Узор отточенный и мелкий,
Застыла тоненькая сетка,
Как на фарфоровой тарелке
Рисунок, вычерченный метко, -
Когда его художник милый
Выводит на стеклянной тверди,
В сознании минутной силы,
В забвении печальной смерти.
Осип Мандельштам
Эль - это лёгкие Лели,
Точек возвышенный ливень...
Велимир Хлебников
Когда у меня появился собственный дом и сад и я стала возделывать его, ухаживая за растениями, в моём сознании немедленно случился переворот: теперь я не только не могу срезать цветы, посаженные или посеянные моими руками, - но и утратила способность радоваться чужим букетам.
Ещё ладно розы - я их сразу укореняю, тем самым возрождая к жизни, - а остальные цветы? Их жаль бесконечно, потому что им не дали прожить всего цикла цветения, за которым наблюдать - чистое удовольствие: вот появляются ещё зеленоватые кулачки-бутоны, вот они слегка розовеют или лиловеют, вот начинают формироваться листы и стебли...
Заметив новорождённого, я обязательно подхожу поздороваться, умильно сюсюкаю и причитаю - и потом каждый день хожу проведывать: как там, что нового, как жизнь, какие планы?..
Я даже сирень не могу ломать - хотя говорят, что ей это полезно для роста и обновления сил.
Да что там сирень: вырывая сорняки, я испытываю смешанные чувства: с одной стороны, я делаю благородное дело, спасая культурные семена, а с другой - ведь это же нами определённый геноцид: кому жить, а кому умереть. В природе ведь всё взаимосвязано, и принцип выживания один: хочешь жить - борись...
И лишь лианистые и прочие паразитические виды без сожалений отщипываю и распутываю - если они удушают другое растение. Вон сколько стен и заборов - иди туда и вейся...
Что уж говорить о несчастных ёлках и соснах, - ведь это целое дерево с живой душой: оно бы росло и росло, выпуская всё новые нежные иголки и смолистые зелёные шишечки, постепенно распушивая их коричневеющие крылышки...
Вырастить ёлку или сосну - чрезвычайно трудное дело: однажды, живя ещё в малосемейке, я насобирала в лесу сосновых шишек, выколотила из них перья-семена и высеяла в ящичек, они взошли очень трогательными динозавриками, но через некоторое время пропали. Уж потом мне Анна Беликович объяснила, что не так-то просто получить «искусственное потомство» от хвойных.
Ужасно больно стало видеть мне ёлочные базары, и я стараюсь, проходя мимо груды казнённых деревьев, не смотреть им в глаза - мне стыдно и жалко...
Я уже давно не покупаю ни сосен, ни ёлок, но такого острого сочувствия, как в этом году, ещё никогда не испытывала.
А после смерти Осика 28 декабря 2008-го Новый год утратил для меня праздничный смысл, поэтому в нынешнем я не собиралась развешивать ни гирлянд, ни еловых лап, ни ёлочных игрушек.
Но каково же было моё удивление, когда глициния, выкопанная поздней осенью и занесённая в санузел, по совместительству выполняющий роль зимнего сада (это единственная комната, куда нет хода кошакам, и то однажды они как-то прорвались туда и обгрызли верхушку и без того чахлому кустику, купленному мной весной за бешеные деньги: в здешних краях глицинии не выживают, не перенося морозов), буквально накануне Нового года вдруг проснулась и начала выпускать листики, похожие на еловые лапки...
Я запричитала над ней, стала называть масипусинькой и моей лапочкой, и она стала расти не по дням, а по часам! Она так хорошо не росла даже летом - мучимая несусветной жарой и периодическими нападениями вредителей, - несмотря на то, что я её тщательно поливала и опрыскивала всякими растворами!
Верхние снимки сделаны мной начиная с 29 декабря, нижние - утром 8 января:
Того и гляди - скоро заколосится сиреневым (я заказывала именно такую):
Ну и как было такую умницу-красавицу не нарядить?
Приняв всё это как знак, я соорудила ещё одну ёлку - настенную, из одной только гирлянды, развесив на ней подарки этих и прошлых лет: Светочкину lamozzca детную мать, Светочко-Леночкин (sveltione и vseleniya) волшебный памперс в золотом мешочке, Кошкодилову koshkodil трогательную открыточку:
На круглый старинный столик посадила своих старых кукол (рассказ о них - в ближайших лоскутах), а уж Пусик и Миша пришли сами:
А пойдя на базар за продуктами, подобрала на снегу лысоватую (с одной стороны совсем лысую, но зато с настоящей шишкой) сосновую ветку, прикупила в пару к натуральной шишке искусственную сине-золотую, соблазнившись ещё и полосатым шариком в тон, а заодно разжилась розово-клетчатым не то поросёнком (мой год рождения), не то зайцем (всеобщий нынешний), увенчавшим сие трогательное сооружение, подвешенное на копихолдер на мониторе.
Ну и посадила под эту импровизированную ёлочку трёх немецких таксиков, некогда подаренных мне Татьяной Семёновной (той самой, которая однажды сидела с Джимом на дереве), Аниного черногорского кошака, Аллин золотой мешочек с Мёртвым морем (кремами на основе его солей, который я даже ещё и не вскрывала - боюсь море расплескать); Леночкиного shatnova поющего котофея взгромоздила между ветвей, а новокупленную зелёно-золотую Олю уна_тартаругу прикрепила на золотом шнурочке в самый низ хвойно-райского куста.
Четвёртая ёлка (в виде сине-серебряной свечи, подаренной Ирой Скибой на нашей встрече) появилась позавчера:
И, конечно же, кошаки все эти ёлки начали обживать-обжёвывать:
Найдите Мишу:
Click to viewИ много серпатининок уже обжевали... в перерывах на прибатарейный сон и слежение за птицами, слетающимися к заоконной кормушке:
Детали фрески:
Лампа - та самая, которую подарила Маринка вместе с глобусом. Я её только слегка подремонтировала - и она не просто вписалась в пространство комнаты, а стала его организующим центром:
Размышляя о явленном чуде глицинии, я вспомнила, как осенью в течение двух недель, а то и больше, ближняя к дому яблоня - старая, давно уже плохо родящая, - увидев, что на дальней, у самого конца огорода зимней яблоне, ежегодно исправно дарящей мне до самых заморозков (чуть ли не до начала декабря!) вкуснющие: сладчайшие и ароматнейшие - яблоки, - от невыносимой жары почти заживо попеклись и прежде времени попадали на землю плоды, - вдруг напрягшая все свои последние силы и давшая небывалый урожай, - каждое утро щедро сыпала мне налитые соком яблочки: средние и мелкие вразброс по земле, а одно, самое крупное, - на дорожку, по которой я ежеутренне выносила на руках кошаков в две раздельные загородные резиденции...
Я не сразу осознала эти «дары волхвов», примерно через неделю, а когда приметила и увидела, что в один из дней прямо на дорожке лежат уже два крупных яблока, наконец побежала за фотиком:
Под этой самой яблоней я похоронила своего Чапулика в начале мая:
Все эти золотые шары и прочие живые украшения я тоже повесила на четыре свои лиловые ели:
А сейчас мы с кошками вглядываемся в это синее заоконье и вспоминаем невыносимое - и всё равно невыносимо прекрасное - лето:
Вон там, за этой дверью, хранятся до весны мои живые ёлочные игрушки. И, хотя их не видно под снегом, они там - есть:
Васька об этом - точно знает:
Знает, что придёт весна и зацветёт сиреневая сирень и выпустит новые побеги лиловая глициния - потому что мы все их ждём и любим.
...Любимые - людимы.
Эль - это лёгкие Лели,
Точек возвышенный ливень,
Эль - это луч весовой,
Воткнутый в площадь ладьи.
Нить ливня и лужа.
Эль - путь точки с высоты,
Остановленный широкой
Плоскостью.
В любви сокрыт приказ
Любить людей,
И люди - те, кого любить должны мы...
Эль - это лёгкие ели:
/\
/\
/\
/\и/\овыее/\и
Музыкальный киоск
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.