Особенности советской культуры и искусств, часть 2
Начало: https://takoe-nebo.livejournal.com/955777.html
В это время умирал А.Блок, умирал голодным и больным, без хлеба и лекарств.
Последнюю зиму он пережил с трудом. Его гоняли на работу ломать баржи на Неве, затем уплотнили, вселив в квартиру огромную семью какого-то мещанина. Блок перебрался к матери, к тому времени тоже уплотнённой. Там он слёг.
Есть было совершенно нечего, и всё-таки их регулярно подвергали ночным обыскам - вваливались разудалые матросы со своими пьяными подружками. «Буржуи», чтобы согреться, сжигали в печке всё, что могло гореть. В последнюю очередь изрубили конторку, за которой в своё время Д.И.Менделеев создавал свою знаменитую периодическую таблицу.
С весны Блок уже не поднимался, не выходил из дома. Ему требовалось санаторное лечение, и такой санаторий находился неподалёку, в Финляндии. Но теперь, чтобы туда поехать, требовалось разрешение. В конце мая Горький обратился к Луначарскому с просьбой помочь поэту. Наркому было некогда. Блок получил разрешение на выезд в день своей смерти.
Хотя для исторической справедливости надо отметить, что Блок, как и Чуковский, в 1917 году работал в Чрезвычайной следственной комиссии, которая была создана Временным правительством для расследования деятельности бывших царских сановников и министров.
Гениальный Михаил Булгаков. Советская «гражданская ущербность» Булгакова объяснялась например тем, что его родитель многие годы преподавал в Киевской духовной академии. Михаил Афанасьевич классово считался совершенно чуждым, в лучшем случае "попутчиком" - отсюда и расстрельная ярость критической стаи, отсюда и постоянные упреки тем, на Лубянке, по поводу их поразительного бездействия.
7 мая 1926 года на квартиру писателя был совершён ночной налёт и произведён тщательный обыск. Ищейки нашли и арестовали два экземпляра рукописи «Собачьего сердца». Уезжая, они увезли с собою и самого автора. Ордера на арест у них не имелось. Михаил Афанасьевич после нескольких часов в лубянских кабинетах и коридорах был отпущен домой. Однако рукопись осталась на Лубянке, под арестом. Освободить её удалось много времени спустя с помощью Горького и Е.П.Пешковой, имевшей влиятельные знакомства в ВЧК. О том, чтобы напечатать повесть, не могло быть и речи. Каменев из Боржоми прислал решительный запрет. Его повесть возмутила. «Собачье сердце» увидело свет только 60 лет спустя, в 1987 году.
Роман «Белая гвардия», оборванный печатанием на середине и погубивший журнал «Россия», нашёл свою настоящую жизнь на сцене МХАТа как пьеса "Дни Турбиных". Подготовка премьеры напоминала ожидание генерального сражения. Мобилизованы все силы. Распределены роли. Критические эскадроны обнажили свои смертоносные клинки-перья. Перед сомкнутыми рядами гарцуют главные «воеводы» этой рати: Бухарин, Радек, Луначарский, Мейерхольд.
Премьера игралась 5 октября 1926 года.
Примечательно, что в день премьеры Булгакова снова утащили на Лубянку. (Известно об этом стало совсем недавно). О чём там с ним беседовали, что выспрашивали, чем грозили - пока неизвестно. Но писатель был отпущен и прямо оттуда, повесив голову, направился в Камергерский, успев тютелька в тютельку к началу спектакля. Очевидцы вспоминали, что он сидел бледный, осунувшийся, с потухшими глазами. Казалось, он совсем не замечал грозовой атмосферы в зрительном зале. Его мучили свои тяжёлые раздумья. Надо полагать, он понимал, что столь пристальный интерес «искусствоведов» добром не кончится. Михаил Афанасьевич часто вынимал платок и прикладывал его к лицу. Откровенно говоря, он пугался предстоящего успеха.
Едва пошёл занавес, и глазам зрителей предстали герои в военной форме, с погонами на плечах, переполненный зал напрягся, замер, затаил дыхание. Момент и в самом деле непредставляемый: в центре Москвы проклинаемые белогвардейцы и поют не «Интернационал», а «Боже, царя храни». В рядах стало твориться что-то совсем не театральное: раздавались вскрикивания, послышались слёзы, начались обмороки. Замелькали белые халаты врачей. «Скорая помощь» увезла семь человек.
Такого не бывало со дня основания театра.
Успех «Дней Турбиных» получился оглушительный. Настоящий гром небесный напоминал шквал аплодисментов. Зрители не расходились, не позволяя занавесу успокоиться.
Тем хуже было автору.
Первый выстрел сделал сам нарком Луначарский. 8 октября в «Известиях» появилась его рецензия. Лидер новой интеллигенции, он суммировал свои впечатления от увиденного без резких выражений. «Атмосфера собачьей свадьбы вокруг какой-то рыжей жены приятеля». Через несколько дней «Комсомольская правда» уже не выдержала тона и сорвалась, назвав Булгакова «новобуржуазным отродьем, брызжущим отравленной, но бессильной слюной на рабочий класс и его коммунистические идеалы». А уж в журнале «Жизнь искусства» критик В.Блюм, нимало не стесняясь, назвал автора пьесы «сукиным сыном».
Для Кальсонеров и Швондеров настала страдная пора. Навалившись стаей, они рвали жертву на куски.
«Долой белую гвардию!»
«Ударим по булгаковщине!»
«Классовый враг на сцене!»
«Разоружим классового врага в театре, кино и литературе!»
Критическая сволочь помельче изощрялась в своём жанре:
«Мишка Булгаков, тоже, извините за выражение, писатель!»
«Возьми, да и хрясни его тазом по затылку!»
Количество подобных «рецензий» приближалось к трём сотням. Каждый орган печати считал делом чести лягнуть, и побольнее, пообидней, одинокого писателя, шатающегося под градом ударов. Стая вошла в охотничий раж и, вывалив языки, гнала свою жертву к неминуемому финалу.
Критический лай и вой возымели своё действие. Театры, один за другим, стали отказываться от пьес Булгакова. В нескольких театрах отменили подготовленные премьеры. С автора через суд принялись взыскивать выплаченные авансы.
Итоги охотничьего сезона подвёл Р.Пикель в «Известиях». Он с удовлетворением констатировал, что советский театр «освобождается от пьес Булгакова», и называл это «громадным достижением советской общественности».
Булгаков написал письмо «наверх»: «Чем большую известность приобретало моё имя в СССР и за границей, - писал он, - тем яростней становились отзывы прессы, принявшие наконец характер неистовой брани… Вокруг меня уже ползёт змейкой тёмный слух о том, что я обречён во всех смыслах». Он просил или выслать его за границу, или же предоставить какую-либо работу, - хотя бы рабочего сцены. Театра он покидать никак не хотел.
Руководителем «Главискусства» в те времена состоял Ф.Кон, чинуша из «старой ленинской гвардии». Его возмутил сам тон письма Булгакова. Там не было и признака холуйства, столь приятного нутру барина у власти. Он поставил резолюцию: «Ввиду недопустимости тона, оставить без рассмотрения».
Евгений Замятин, тоже травимый и вконец загнанный, стал рваться за границу. Жить в СССР становилось невмоготу. В своей жалобе «наверх» он писал: «Никакое творчество немыслимо, если приходится жить в атмосфере систематической, год от года усиливающейся травли… Критика сделала из меня чёрта советской литературы!»
Великий русский поэт Николай Гумилёв был расстрелян «за контрреволюцию». Для многих его современников его расстрел был равнозначен расстрелу А.Пушкина. Несмотря на всю рискованность такой акции, группа литераторов обратилась к Советскому правительству с письмом в защиту Николая Гумилева. Письмо подписали А.Волынский, М.Лозинский, Б.Харитон, А.Маширов (Самобытник), М.Горький, И.Ладыжников. Даже после расстрела многие не могли поверить, что Советская власть решилась уничтожить Н.Гумилева.
О мужественном поведении Н.Гумилева в ЧК ходят легенды. Изощренному следователю-садисту Якобсону не удалось получить от мужественного поэта нужных показаний, он никого не предал. Его пытали. Перед расстрелом его сфотографировали. На лице - следы пыток. Но из тюрьмы он писал жене: "Не беспокойся обо мне. Я здоров, пишу стихи и играю в шахматы". Он был спокоен при аресте и при допросах. Чекист Дзержибашев, известный в литературных кругах и внушавший знакомым какую-то неизъяснимую симпатию, весьма загадочная личность, неожиданно расстрелянный в 1924 году, восхищался мужественным поведением Гумилева на допросах. Перед расстрелом Гумилев написал на стене камеры простые и мудрые слова: "Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь". Г.Иванов передает рассказ С.Боброва, поэта-футуриста, кокаиниста и большевика, служившего чекистам, с каким достоинством Н.Гумилев вел себя на расстреле: "Знаете, шикарно умер. Я слышал из первых уст. Улыбался, докурил папиросу. Даже на ребят из особого отдела произвел впечатление. Мало кто так умирает."
Рожденный 9 (21) декабря 1899 года, «Огонек» был закрыт большевиками в 1918-м. Суровые реалии революционного времени воскрешения массового семейного издания не обещали. Однако случилось невероятное: журнал был возобновлен в 1923-м под прежним названием.
14 декабря 1938 года был арестован создатель и бессменный руководитель советского «Огонька» Михаил Кольцов, который был героем-разведчиком во время гражданской войны в Испании, бывший кумир советской молодёжи 1930-х. Через год его расстреляли.
Выдающийся русский романтик Александр Грин, автор «Алых парусов», после «проработки» в 1931 году угадал с грустью: «Амба нам. Печатать больше не будут».
Великий русский поэт Осип Мандельштам пророчески сказал своей жене: "Поэзию уважают только у нас - за нее убивают. Ведь больше нигде за поэзию не убивают". Его погубило короткое стихотворение о Сталине: "Мы живем, под собою не чуя страны". Борис Пастернак, услышав его, сказал: "Это не литературный факт, но акт самоубийства, которого я не одобряю и в котором не хочу принимать участия. Вы мне ничего не читали, я ничего не слышал и прошу вас не читать их никому другому". Позже Пастернак отказался ходатайствовать за Мандельштама при разговоре со Сталиным. А через много лет он написал: «Люди моего круга уничтожены судьбой, а я на свободе, здоров и ем, что хочу; это страшно меня угнетает, и я чувствую себя виноватым».
Мандельштама арестовывали дважды. После второго ареста он погиб в тюрьме.
Судьба Мандельштама - ещё одна яркая иллюстрация социализма. В 1924-м литератор Г.Лелевич (Калмансон) обличил поэта: «Насквозь пропитана кровь Мандельштама известью старого мира». В 1929-м влиятельнейший Абрам Эфрос явился организатором травли на Мандельштама, которая началась фельетоном Д.Заславского. В 1933-м Мехлис санкционировал обвинение поэта в «великодержавном шовинизме» (обвинение озвучил М.Розенталь). Доносчиком о существовании мандельштамовской эпиграммы на вождя был Л.Длигач, а подсадной уткой, обеспечившей арест - Давид Бродский. Наконец в мае 1934-го - приказ об аресте подписал зампред ОГПУ Агранов (Сорензон).
Борис Пильняк, самый издаваемый писатель СССР, постоянно имел проблемы с цензурой. Его рассказы и повести периодически запрещались к изданию, а отпечатанные тиражи изымались из торговли. По нему были даже приняты специальные постановления Политбюро ЦК ВКП(б), одно о его исключении из числа сотрудников ведущих литературных журналов, другое об отмене.
В 1929 г Пильняк возглавил Всероссийский союз писателей (не путать со всесоюзным). «В Союзе писателей существовало настроение, что было бы хорошо, если бы литература получила отставку от партии, - признавался впоследствии Б.Пильняк. - Обсуждая на наших нелегальных собраниях положение в литературе и в партии, мы всеми мерами, прикрываясь политикой внепартийности, чистого искусства и свободного слова, пытались доказать гнёт цензуры, зажим литературы со стороны партии… Для характеристики СП надо сказать, что в нём не было партийной ячейки».
Но в том же 1929г он с этого поста был снят за свою повесть «Красное дерево». Сам союз был вскоре ликвидирован как антисоветская организация.
В 1937г. Пильняк был арестован, а в 1938 году расстрелян, как и большинство творцов «за контрреволюционную деятельность».
Выдающийся и ставший всемирно знаменитым уже в наше время Исаак Бабель. На допросах в Сухановской тюрьме, куда он попал, Бабеля подвергали пыткам. В ход шло всё: дубинки, сапоги, табуретка. Военной коллегией Верховного Суда СССР Бабель был приговорён к высшей мере наказания и 27 января 1940 года, на следующий день после вынесения приговора, расстрелян. Расстрельный список, куда среди других, входил и Бабель, был подписан лично Сталиным.
В 1957 году рупор советской пропаганды И.Эренбург назвал Бабеля одним из наиболее выдающихся писателей XX века.
Поэт Борис Корнилов. В начале 30-х годов Корнилов становится известным на всю страну. С его песни «О встречном» на музыку Шостаковча начинался тогда каждый день в СССР.
Правитель Ленинграда в то время, Сергей Киров личным распоряжением утвердил песню Корнилова «О встречном» в качестве гимна города. Поэту покровительствует Бухарин.
Это то и стало, скорее всего, причиной расправы с поэтом после процесса над Бухариным.
На суде Корнилову вменили в вину, что он с 1930 г. являлся активным участником антисоветской организации, «ставившей своей задачей террористические методы борьбы против руководителей партии и правительства».
Корнилов был приговорён к расстрелу.
Отца Бориса Корнилова тоже арестовали. В 1939-ом он умер в горьковской тюрьме.
Писатель Юрий Домбровский. В 1933 году он был арестован и выслан из Москвы в Алма-Ату. В 1936 г. его арестовали опять, и он провёл семь месяцев в следственном изоляторе. После освобождения Домбровский успевает написать и опубликовать первую часть романа «Державин».
В третий раз писателя арестовывают в 1939 году. В этот раз он отбывает свой срок в колымских лагерях. В 1943 году Домбровский был досрочно, по инвалидности, освобождён. Зимой 1943 г. в больнице он начал писать роман «Обезьяна приходит за своим черепом».
Четвёртый арест пришёлся на 1949 год. Предъявленное ему обвинение было стандартным: «охаивание мероприятий партии и правительства; распространение антисоветских измышлений».
В 1956 г. он был полностью реабилитирован «за отсутствием состава преступления». В общей сложности Домбровский провел в тюрьмах, лагерях и ссылке более 20 лет.
Публикация в журнале «Новый мир» его романа «Хранитель древностей» стала событием в литературе.
Блистательный Даниил Хармс, писатель, поэт, драматург, родоначальник нового жанра "русского абсурда", основатель литературного объединения.
Первый раз Хармса арестовали 10 декабря 1931 года, инкриминировав ему участие в «антисоветской группе писателей». Хармс был приговорён тогда коллегией ОГПУ к трём годам исправительных лагерей, но в мае 1932 года приговор был заменён высылкой.
В августа 1941 года Хармс был вновь арестован за распространение в своём окружении «клеветнических и пораженческих настроений».
2 февраля 1942 года поэт умер от голода в психиатрическом отделении больницы при тюрьме «Кресты».
Поэт Николай Клюев. «Учитель он мой» - сказал как-то о нём Есенин.
Крестьянские стихи Клюева стали поводом для НКВД обвинить его в кулацких настроениях. 2 февраля 1934 года Клюев был арестован в своей московской квартире по обвинению в «составлении и распространении контрреволюционных литературных произведений».
Первоначально он был выслан в Нарымский округ, а затем по ходатайству Максима Горького переведён в Томск.
5 июня 1937 года Клюева снова арестовали и 13 октября того же года приговорили к расстрелу по делу о никогда не существовавшей «кадетско-монархической повстанческой организации „Союз спасения России“».
Поэт Николай Заболоцкий. 19 марта 1938 года арестован, а затем осуждён по делу об антисоветской пропаганде. От смертной казни его спасло то, что на допросах он не признал обвинения в создании контрреволюционной организации, куда якобы должны были войти Николай Тихонов, Борис Корнилов и другие поэты и писатели.
Лев Гумилёв, сын Анны Ахматовой и Николая Гумилёва, автор многочисленных книг по истории, он был четыре раза арестован. В первый раз его арестовали в декабре 1933 года, но через 9 дней отпустили без предъявления обвинения. В 1935 году он подвергся второму аресту, однако благодаря заступничеству многих деятелей литературы был отпущен на свободу и восстановлен в университете. В 1938 году он подвергся третьему аресту. Под пытками Лев Гумилёв подписал протокол с признанием «в руководстве антисоветской молодёжной организацией, в контрреволюционной агитации» (чтение стихотворения Мандельштама о «кремлёвском горце») и «в подготовке покушения на тов.Жданова».
Отбыв заключение, Лев Гумилёв в 1944 году ушёл на фронт, участвовал в боях за Берлин. В 1949 году Лев Гумилёв был вновь арестован. При этом, обвинения против него были заимствованы из следственного дела 1935 года. В этот раз он был осуждён на 10 лет лагерей.
Варлам Шаламов, которого многие считают лучшим писателем о ГУЛАГе. 19 февраля 1929 года Шаламов был арестован во время облавы в подпольной типографии, где печаталось так называемое «Завещание Ленина» и приговорён к трём годам исправительно-трудовых лагерей.
В январе 1937 года Шаламова вновь арестовали за «контрреволюционную троцкистскую деятельность». Осуждённный на пять лет лагерей, он с большой партией заключенных прибывает в Магадан. «С первой тюремной минуты мне было ясно, - писал он, - что никаких ошибок в арестах нет, что идёт планомерное истребление целой «социальной» группы - всех, кто запомнил из русской истории последних лет не то, что в ней следовало запомнить».
22 июня 1943 года его опять безосновательно осудили на десять лет за антисоветскую агитацию, состоявшую, по словам самого Шаламова в том, что он назвал И.А.Бунина русским классиком.
Когда в середине октября 1941 года из Москвы драпало всё коммунистическое начальство, Секретарь Союза писателей Александр Фадеев докладывал, что автор текста песни «Священная война» Василий Лебедев-Кумач «привёз на вокзал два пикапа вещей, не мог их погрузить в течение двух суток и в результате психически помешался».
Поэт И.Бродский, получивший Нобелевскую премию по литературе, был репрессирован, арестован в январе 1964 года и осуждён. Причина ареста и суда над Бродским - ... "тунеядство"! Судили его не по статье УК, а по указу Президиума Верховного Совета РСФСР, поэтому уголовное дело не возбуждалось и не было ни предварительного следствия, ни прокурора. Суд обвинял Бродского также в том, что он «писал „ущербные и упаднические стихи“, и организовывал литературные вечера, на которых пытался противопоставить себя как поэта нашей советской действительности».
Бродский был приговорён к максимально возможному по указу о «тунеядстве» наказанию - пяти годам принудительного труда в отдалённой местности. Но под давлением мировой общественности он был освобождён через 2 года.
В Советском Союзе поэта почти не печатали, зато много издавали заграницей. В 1972 году КГБ поставил Бродскому условие: немедленная эмиграция, или тюрьмы и психушки в СССР. К тому времени ему уже дважды - зимой 1963-1964 годов - приходилось лежать на «обследовании» в психиатрических больницах, что было, по его словам, страшнее тюрьмы и ссылки. Бродский пытался оттянуть время отъезда, но власти фактически выгнали его из страны.
Театр
В.И.УльяновЛенин 26 августа 1921 г. Луначарскому: «Все театры советую положить в гроб. Наркому просвещения надлежит заниматься не театром, а обучением грамоте». (ПСС Т. 53. С. 142)
После выстрела «Авроры» легендарный Мейерхольд первым делом сменил своё одеяние: теперь он носил военный френч, краги и красную звезду на командирской фуражке. На его рабочем столе в театре всегда лежал заряженный маузер. Собрав актёров императорских театров, он держал перед ними пламенную речь. Необходимо, призывал он, «произвести денационализацию России и признать искусство всего земного шара».
Громадный резонанс вызвала постановка Мейерхольдом пьесы «Земля дыбом». Протестовала даже Крупская. С жалобой к наркому Луначарскому обратилась известная деятельница Е. Малиновская: «…гр. Мейерхольд представляется мне психически ненормальным существом… Живая курица на сцене, оправление естественных потребностей, „туалет“ императора… Дом умалишенных! Мозги дыбом!»
Не вынес безобразий на русской сцене и К.С.Станиславский. Он гневно высказался о театральном хамстве «подозрительных брюнетов». Великий режиссёр писал: «Многие из новых театров Москвы относятся не к русской природе и никогда не свяжутся с нею, а останутся лишь наростом на её теле… „Левые“ сценические течения основаны на теориях иностранного происхождения… Большинство театров и их деятелей - не русские люди, не имеющие в своей душе зерён русской творческой культуры!»
В ответ на критику взбешённый Мейерхольд объявил, что посвящает этот необычный спектакль «великому революционеру Троцкому». Недовольные и возмущённые невольно прикусили языки: если смертью карался всего лишь косой взгляд в сторону еврея, то какая же месть ожидала хулителей «самого из самых», «величайшего из великих»?
Добившись назначения заведующим театральным отделом Наркомпроса, Мейерхольд объявил себя «вождём театрального Октября». Первым своим декретом он перенумеровал все театры, словно солдат в строю (само собой, своему присвоив № 1). Он потребовал полнейшего отказа от реалистических традиций, от всего национально-самобытного. Он провозгласил: «Прежде всего - Я, моё своеобразное отношение к окружающему миру. И всё, что Я беру материалом для моего искусства, является соответствующим не правде действительности, а правде моего художественного каприза». И этот «каприз гения» он считал «единственным рабоче-крестьянским методом в искусстве».
Человек неуёмной энергии, Мейерхольд во всём брал пример со своего кумира Троцкого. Он стал носить командирские галифе, сапоги и фуражку, на поясе таскал огромный маузер. При разговорах с актёрами всегда клал этот «режиссёрский инструмент» на стол и не столько разговаривал, сколько отдавал отрывистые команды. Оказавшись педерастом, он не церемонился с подчинёнными, и горько приходилось тому, кто не спешил отозваться на его любовный зов.
Михаил Афанасьевич Булгаков записал в дневнике: «Потеря театра его совершенно не волнует (а Станиславского потрясла бы и, возможно, убила, потому что это действительно создатель своего театра), а его волнует мысль, чтобы у него не отобрали партбилет».
Правда Мейерхольд сполна заплатил за свою службу бесам. 20 июня 1939 года он был арестован в Ленинграде. Одновременно в его квартире в Москве был произведён обыск. В протоколе обыска зафиксирована жалоба его жены 3инаиды Райх, протестовавшей против методов одного из агентов НКВД. Вскоре, 15 июля она была зверски убита в своей квартире. Убийцы не были установлены.
После трёх недель жесточайших допросов, сопровождавшихся пытками, Мейерхольд подписал нужные следствию показания.
2 февраля 1940 года в подвале на Лубянке знаменитый режиссёр был расстрелян. За три недели до смерти Мейерхольд отправил два письма Молотову, в которых отказывался от добытых под пытками показаний и молил о спасении. "Меня здесь били - больного шестидесятишестилетнего старика. Клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине; когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам ( сверху, с большой силой) и по местам от колен до верхних частей ног. И в следующие дни, когда эти места ног были залиты обильным внутренним кровоизлиянием, то по этим красно-сине-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом, и боль была такая, что, казалось, на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток (я кричал и плакал от боли). Меня били по спине этой резиной, меня били по лицу размахами с высоты..."
При этом великие Станиславский и Немирович-Данченко, стоявшие во главе МХАТа, являлись «лишенцами», т. е. лишёнными права голосовать, как представители буржуазного класса. Им нельзя было ни избирать, ни быть избранными. По сравнению с Мейерхольдом они считались гражданами третьего сорта.
Изобразительное искусство
До 1917 года государство не очень интересовалось художественными затеями. Император Николай II дал как-то деньги на издание журнала «Мир искусства», но только потому, что его об этом попросили. В СССР же власть считала полный контроль над искусством обязательным. Поэтому послереволюционная свобода творчества быстро сменилась жёстким контролем и приказами. Новые художники были обязаны следовать генеральной линиии партии.
Когда в 1932 году государство декретом прикроет все художественные объединения, это будет с его стороны совершенно логичным жестом. Невозможно командовать тем, что самостоятельно движется и меняет вид. В результате большинство апологетов нового революционного искусства оказались заграницей, в тюрьме или полностью перестроились на новый лад.
Знаменитый Казимир Малевич впервые был арестован в 1927 году, сразу по возвращению из Берлина, откуда был вызван официальным письмом. Поездка оказалась не только первой, но и единственной в его карьере. Убежденный в неотвратимости расстрела (живописцу предъявили обвинение в шпионаже в пользу Германии), Малевич даже написал завещание. Из-под ареста он был отпущен через месяц, а в результате этого инцидента государство лишилось нескольких работ гения - с берлинской выставки они так и не вернулись. Спустя три года художника вновь берут под стражу и снова отпускают. Эти аресты подкосили здоровье Малевича - последние годы жизни он боролся с раком.
Авангардистов преследовали с особой жестокостью и практически до самого конца сталинской эпохи, а порой и далее, отыгрываясь уже на учениках гениев. В 1949 по 58 статье УК арестован известный график Юло Соостер, отправлен отбывать срок в Караганду. В 1937 по той же статье взят под стражу и 10 лет провел в северных лагерях Василий Шухаев - выдающийся советский художник, график, оформитель.
Побывали на Колыме также Лев Кропивницкий и Михаил Рудаков - яркие представители советского художественного нонконформизма.
В 1942-м в Канске от «лагерных» болезней умер Лев Никитин, в 1938-м по сфабрикованному делу был арестован и расстрелян Александр Древин.
Обязательной и неотъемлемой частью нового советского изобразительного искусства стали иконостасы советских вождей. Если среди работ советского портретиста не было портретов Ленина, Сталина, Хрущёва, Брежнева и пр. (выбрасываемых по мере смещения вождей) - он легко попадал в категорию неблагонадёжных. Также обязательными ударники производства, партийно-хозяйственные активисты. Пейзажисты должны были писать «великие стройки коммунизма», «успехи колхозных доярок» и «успехи социалистического строителства».
Из записок придворного сталинского художника Дмитрия Налбандяна: «Почти уже закончил картину “Сталин, Ворошилов, Киров и Ягода на Беломорканале” и тут вдруг утром читаю в газете: “Враг народа Ягода”. Что делать?! Срочно звоню Ворошилову, прошу приехать. Он приехал, посмотрел: “Замечательная картина!” - а потом говорит: “Я уже знаю, что надо сделать. То место, где Ягода, вы замажьте. Тут на переднем плане перила, вы на них накиньте плащ. Будто это мой плащ».
Один из главных советских партийцев Лазарь Каганович, возглавляя ЦК компартии большевиков Украины в 1947 требовал от художников в уже написанные картины по поводу освобождения Украины от немецких оккупантов дорисовывать и свой портрет, хотя к этим событиям он не имел никакого отношения.
С 1930-х годов и до конца 1980-х правительство Советского Союза официально поддерживало в искусстве только метод социалистического реализма, понятный народу и призванный в полной мере отразить эпоху классовой борьбы и строительства коммунизма. Художники, творчество которых выходило за рамки сложившейся идеологии, не признавались властями и часто становились объектами жесткой критики и гонений. Показательным событием стало посещение 1 декабря 1962 года Никитой Сергеевичем Хрущёвым выставки авангардистов, приуроченной к 30-летию московского отделения Союза художников СССР, где советский лидер не стеснялся в использовании нецензурных выражений.
Уже в нелюдоедские, брежневские времена, 22 января 1967 года известный авангардист и основатель группы неофициальных художников «Лианозово» Оскар Яковлевич Рабин вместе с коллекционером Александром Давидовичем Глезером провели «выставку двенадцати» художников в клубе «Дружба» на шоссе Энтузиастов. Уже через два часа она была закрыта работниками КГБ и московского горкома партии.
15 сентября 1974 года состоялась "Бульдозерная выставка" - самовольная уличная выставка картин московских художников-нонконформистов, проходившая на пересечении улиц Островитянова и Профсоюзной в Москве.
Самая известная публичных акция неофициального искусства в СССР. Была уничтожена сотрудниками милиции при помощи поливочных машин и бульдозеров, отчего получила своё название.
Кинематограф
17 января 1922 года В.И.Ульянов(Ленин):
«Директива по киноделу.
Наркомпрос должен организовать наблюдение за всеми представителями и систематизировать это дело. Все ленты, которые демонстрируются в РСФСР, должны быть зарегистрированы и занумерованы в Наркомпросе. Для каждой программы кинопредставления должна быть установлена определённая пропорция.»
Он же в 1923 году Луначарскому: «Из всех искусств для нас важнейшими являются кино и цирк».
Знаменитый режиссёр Ромм: «Процесс заключается в том, что партизанский сборный кинематографический отряд превращается в армию. Это есть борьба кинематографического руководства за полное подчинение кинематографии воле партии, за то, чтобы кинематография стала в полном смысле этого слова организованным орудием партии и правительства на всех фронтах.»
После ХХ съезда любимый Сталиным режиссер Ромм, держась генеральной линии, безжалостно вырежет из своей Ленинианы почти все сцены, связанные с обласкавшим его Иосифом Виссарионовичем, а вместе с ним - целые сюжетные линии.
Когда всё тот же Ромм снял документальный фильм "Обыкновенный фашизм", по большей части состоявший из кадров трофейной хроники, Суслов спросил его: "Михаил Александрович, за что вы нас так не любите? " Отправить "на полку" антифашистскую картину, сделанную к 20-летию Победы, было решительно невозможно, но "прокатили" ее быстро, во второстепенных кинотеатрах, без рекламы и широкого обсуждения.
У истоков советского кинематографа стоял оператор Владимир Нильсен. Он снимал "Веселых ребят", "Цирк", был не просто гениальным оператором, он был настоящим революционером и реформатором в кино. Его знали и почитали во всем кинематографическом мире. Нильсен был фанатом своей профессии. И был готов делать свое кино уже как режиссер.
Его взяли в гостинице в Москве, прямо в разгар съемок "Волга-Волга". Пришли в "Метрополь", где жил Нильсен с женой. «Мне показалось странным, - рассказывала жена, - что администратор гостиницы дважды справлялся по телефону после шести часов вечера, дома ли Владимир Семенович, скоро ли придет. Как только мы сели за стол, в коридоре раздались чьи-то торопливые шаги, и вдруг в наш номер 276 на втором этаже без стука вошли два человека в штатском. Один из них молча стал у двери, другой направил на Нильсена револьвер и с непонятной мне злобой крикнул: “Руки вверх! Вот ордер на арест!” Сохраняя полное самообладание, муж положил на стол нож и вилку, встал и тихо произнес: “Зачем руки вверх? У меня нет оружия”. Он надел шляпу, плащ и сказал мне на прощанье: “Не волнуйся... Через несколько дней вернусь, как раньше... Меня в НКВД помнят”».
Больше никаких сведений о его судьбе ни мать, ни жена, ни сестры не получали целых двенадцать лет.
От репрессированного оператора почти все друзья поспешили отказаться. «Э.Тиссэ ответил мне по телефону - вспоминала жена Нильсена, - что просит не считать его моим знакомым, а Г.Александров, узнав от меня об аресте мужа, был настолько перепуган, что сразу же потерял дар речи».
Нильсен осужден Военной коллегией Верховного суда СССР по статье «шпионаж» и 20 января 1938 расстрелян на Бутовском полигоне. Ему было 32 года.
Зоя Фёдорова, знаменитая советская актриса, играла Горпину Дормидонтовну в «Свадьбе в Малиновке2, играла в “Человек с ружьем”, “Шахтеры”, “Иван Никулин - русский матрос”, “Боевые подруги”. Вела военные киносборники. 27 декабря 1946 года Зоя Фёдорова была арестована и, после предварительного заключения на Лубянке и Лефортовской тюрьме, приговорена за «шпионаж» к 25 годам лагерей усиленного режима. Помимо неё, на всякий случай арестовали и сестер. Александра была приговорена к пожизненной ссылке с детьми, Мария к 10 годам исправительно-трудовых лагерей с отбыванием срока на кирпичном заводе в Воркуте, где умерла до окончания срока в 1952 году.
Киноактер Георгий Жжёнов снимался во многих советских фильмах - «Берегись автомобиля», «Горячий снег», «Экипаж». Всего на счету актёра около сотни киноролей, в том числе в довоенных фильмах «Путевка в жизнь» и «Чапаев».
Беды Георгия Жжёнова начались с арестом в конце 1936 года его брата Бориса. «Бедный студент Ленинградского университета, Борис побоялся обморозить ноги в дикие холода декабря 1934-го и не пошел на похороны Кирова. Последовало немедленное отчисление, лишение прописки, затем арест и семилетний срок за «антисоветскую деятельность и террористические настроения». В 1943-м Борис, угодивший в угольные шахты Воркуты, умер от дистрофии.
Родных Жжёнова выслали в Казахстан. Георгий же, занятый в съемках фильма Сергея Герасимова «Комсомольск», заявил, что высылка незаконна и отправился со съемочной группой на Дальний Восток. Но июльской ночью 1938-го за ним пришли.
«На допросах, - вспоминал Жжёнов, - я стоял по семь суток, и если падал от изнеможения, то меня за волосы поднимали и опять ставили. Менялись следователи - один приходил на смену другому, а я все стою, стою. Они выбивали так из меня нужные им ответы». Пытки и издевательства сделали своё дело, Жжёнов подписал протокол обвиненя. И хотя позже он отказался от показаний, но было уже поздно. Его приговорили к пяти годам колымских лагерей, а затем, решением Особого совещания, его срок был продлен еще почти на два года.
Актёр Юрий Белов. Режиссеры наперебой приглашали Юрия в свои картины, и вдруг всё закончилось в один миг. На какой-то вечеринке в 1960-х он обронил неосторожную фразу о руководстве страны. И уже через несколько дней его упрятали в психиатрическую лечебницу. После выписки его в кино почти перестали приглашать, ярлык нездорового человека накрепко прилип к нему.
Актёр Георгий Иванович Бурков, 1971 год: «Все мы - концлагерная самодеятельность. Очередь за пивом - антиправительственная демонстрация.»
Все самые лучшие советские фильмы созданы в "эпоху застоя", и все они так или иначе отражают всеобщее настроение экзистенциального тупика, и попыток либо вырваться из него в иную реальность, либо обрести смысл в бессмысленной и безысходной данности. В литературе это настроение как никому другому удалось выразить Сергею Довлатову, а в застойном кино оно "размазано" по всему массиву советской кинопродукции.
Интересно, что многие популярные сегодня советские фильмы спас от цензуры и уничтожения ГенСек ЦК КПСС Леонид Брежнев. Это «Гараж» Рязанова, «Белорусский вокзал» Смирнова, «Белое солнце пустыни» Мотыля, «Пираты ХХ века» Дурова, «Джентльмены удачи» Серого, «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика» и «Бриллиантовая рука» Гайдая.
Музыка
Посадив в тюрьму исполнительницу русских песен Лидию Русланову, выкинув в эмиграцию русских гениев Фёдора Шаляпина и Сергея Рахманинова, большевики открыли дорогу бездарным мимикрирующим под простонародье личностям, таким как Лёня Утёсов (Ле́йзер Ио́сифович Вайсбе́йн).
Композитор С.Рахманинов: «При Николае II чувствовал себя свободнее, чем сейчас. Теперь слово «свобода» звучит как насмешка».
«Я не принадлежал к тем, кто слеп к действительности и снисходителен к смутным утопическим иллюзиям. Как только я ближе столкнулся с теми людьми, которые взяли в свои руки судьбу нашего народа и всей нашей страны, я с ужасающей ясностью увидел, что это начало конца - конца, который наполнит действительность ужасами. Анархия, царившая вокруг, безжалостное выкорчевывание всех основ искусства, бессмысленное уничтожение всех возможностей его восстановления не оставляли надежды на нормальную жизнь в России».
Третья часть:
В это время умирал А.Блок, умирал голодным и больным, без хлеба и лекарств.
Последнюю зиму он пережил с трудом. Его гоняли на работу ломать баржи на Неве, затем уплотнили, вселив в квартиру огромную семью какого-то мещанина. Блок перебрался к матери, к тому времени тоже уплотнённой. Там он слёг.
Есть было совершенно нечего, и всё-таки их регулярно подвергали ночным обыскам - вваливались разудалые матросы со своими пьяными подружками. «Буржуи», чтобы согреться, сжигали в печке всё, что могло гореть. В последнюю очередь изрубили конторку, за которой в своё время Д.И.Менделеев создавал свою знаменитую периодическую таблицу.
С весны Блок уже не поднимался, не выходил из дома. Ему требовалось санаторное лечение, и такой санаторий находился неподалёку, в Финляндии. Но теперь, чтобы туда поехать, требовалось разрешение. В конце мая Горький обратился к Луначарскому с просьбой помочь поэту. Наркому было некогда. Блок получил разрешение на выезд в день своей смерти.
Хотя для исторической справедливости надо отметить, что Блок, как и Чуковский, в 1917 году работал в Чрезвычайной следственной комиссии, которая была создана Временным правительством для расследования деятельности бывших царских сановников и министров.
Гениальный Михаил Булгаков. Советская «гражданская ущербность» Булгакова объяснялась например тем, что его родитель многие годы преподавал в Киевской духовной академии. Михаил Афанасьевич классово считался совершенно чуждым, в лучшем случае "попутчиком" - отсюда и расстрельная ярость критической стаи, отсюда и постоянные упреки тем, на Лубянке, по поводу их поразительного бездействия.
7 мая 1926 года на квартиру писателя был совершён ночной налёт и произведён тщательный обыск. Ищейки нашли и арестовали два экземпляра рукописи «Собачьего сердца». Уезжая, они увезли с собою и самого автора. Ордера на арест у них не имелось. Михаил Афанасьевич после нескольких часов в лубянских кабинетах и коридорах был отпущен домой. Однако рукопись осталась на Лубянке, под арестом. Освободить её удалось много времени спустя с помощью Горького и Е.П.Пешковой, имевшей влиятельные знакомства в ВЧК. О том, чтобы напечатать повесть, не могло быть и речи. Каменев из Боржоми прислал решительный запрет. Его повесть возмутила. «Собачье сердце» увидело свет только 60 лет спустя, в 1987 году.
Роман «Белая гвардия», оборванный печатанием на середине и погубивший журнал «Россия», нашёл свою настоящую жизнь на сцене МХАТа как пьеса "Дни Турбиных". Подготовка премьеры напоминала ожидание генерального сражения. Мобилизованы все силы. Распределены роли. Критические эскадроны обнажили свои смертоносные клинки-перья. Перед сомкнутыми рядами гарцуют главные «воеводы» этой рати: Бухарин, Радек, Луначарский, Мейерхольд.
Премьера игралась 5 октября 1926 года.
Примечательно, что в день премьеры Булгакова снова утащили на Лубянку. (Известно об этом стало совсем недавно). О чём там с ним беседовали, что выспрашивали, чем грозили - пока неизвестно. Но писатель был отпущен и прямо оттуда, повесив голову, направился в Камергерский, успев тютелька в тютельку к началу спектакля. Очевидцы вспоминали, что он сидел бледный, осунувшийся, с потухшими глазами. Казалось, он совсем не замечал грозовой атмосферы в зрительном зале. Его мучили свои тяжёлые раздумья. Надо полагать, он понимал, что столь пристальный интерес «искусствоведов» добром не кончится. Михаил Афанасьевич часто вынимал платок и прикладывал его к лицу. Откровенно говоря, он пугался предстоящего успеха.
Едва пошёл занавес, и глазам зрителей предстали герои в военной форме, с погонами на плечах, переполненный зал напрягся, замер, затаил дыхание. Момент и в самом деле непредставляемый: в центре Москвы проклинаемые белогвардейцы и поют не «Интернационал», а «Боже, царя храни». В рядах стало твориться что-то совсем не театральное: раздавались вскрикивания, послышались слёзы, начались обмороки. Замелькали белые халаты врачей. «Скорая помощь» увезла семь человек.
Такого не бывало со дня основания театра.
Успех «Дней Турбиных» получился оглушительный. Настоящий гром небесный напоминал шквал аплодисментов. Зрители не расходились, не позволяя занавесу успокоиться.
Тем хуже было автору.
Первый выстрел сделал сам нарком Луначарский. 8 октября в «Известиях» появилась его рецензия. Лидер новой интеллигенции, он суммировал свои впечатления от увиденного без резких выражений. «Атмосфера собачьей свадьбы вокруг какой-то рыжей жены приятеля». Через несколько дней «Комсомольская правда» уже не выдержала тона и сорвалась, назвав Булгакова «новобуржуазным отродьем, брызжущим отравленной, но бессильной слюной на рабочий класс и его коммунистические идеалы». А уж в журнале «Жизнь искусства» критик В.Блюм, нимало не стесняясь, назвал автора пьесы «сукиным сыном».
Для Кальсонеров и Швондеров настала страдная пора. Навалившись стаей, они рвали жертву на куски.
«Долой белую гвардию!»
«Ударим по булгаковщине!»
«Классовый враг на сцене!»
«Разоружим классового врага в театре, кино и литературе!»
Критическая сволочь помельче изощрялась в своём жанре:
«Мишка Булгаков, тоже, извините за выражение, писатель!»
«Возьми, да и хрясни его тазом по затылку!»
Количество подобных «рецензий» приближалось к трём сотням. Каждый орган печати считал делом чести лягнуть, и побольнее, пообидней, одинокого писателя, шатающегося под градом ударов. Стая вошла в охотничий раж и, вывалив языки, гнала свою жертву к неминуемому финалу.
Критический лай и вой возымели своё действие. Театры, один за другим, стали отказываться от пьес Булгакова. В нескольких театрах отменили подготовленные премьеры. С автора через суд принялись взыскивать выплаченные авансы.
Итоги охотничьего сезона подвёл Р.Пикель в «Известиях». Он с удовлетворением констатировал, что советский театр «освобождается от пьес Булгакова», и называл это «громадным достижением советской общественности».
Булгаков написал письмо «наверх»: «Чем большую известность приобретало моё имя в СССР и за границей, - писал он, - тем яростней становились отзывы прессы, принявшие наконец характер неистовой брани… Вокруг меня уже ползёт змейкой тёмный слух о том, что я обречён во всех смыслах». Он просил или выслать его за границу, или же предоставить какую-либо работу, - хотя бы рабочего сцены. Театра он покидать никак не хотел.
Руководителем «Главискусства» в те времена состоял Ф.Кон, чинуша из «старой ленинской гвардии». Его возмутил сам тон письма Булгакова. Там не было и признака холуйства, столь приятного нутру барина у власти. Он поставил резолюцию: «Ввиду недопустимости тона, оставить без рассмотрения».
Евгений Замятин, тоже травимый и вконец загнанный, стал рваться за границу. Жить в СССР становилось невмоготу. В своей жалобе «наверх» он писал: «Никакое творчество немыслимо, если приходится жить в атмосфере систематической, год от года усиливающейся травли… Критика сделала из меня чёрта советской литературы!»
Великий русский поэт Николай Гумилёв был расстрелян «за контрреволюцию». Для многих его современников его расстрел был равнозначен расстрелу А.Пушкина. Несмотря на всю рискованность такой акции, группа литераторов обратилась к Советскому правительству с письмом в защиту Николая Гумилева. Письмо подписали А.Волынский, М.Лозинский, Б.Харитон, А.Маширов (Самобытник), М.Горький, И.Ладыжников. Даже после расстрела многие не могли поверить, что Советская власть решилась уничтожить Н.Гумилева.
О мужественном поведении Н.Гумилева в ЧК ходят легенды. Изощренному следователю-садисту Якобсону не удалось получить от мужественного поэта нужных показаний, он никого не предал. Его пытали. Перед расстрелом его сфотографировали. На лице - следы пыток. Но из тюрьмы он писал жене: "Не беспокойся обо мне. Я здоров, пишу стихи и играю в шахматы". Он был спокоен при аресте и при допросах. Чекист Дзержибашев, известный в литературных кругах и внушавший знакомым какую-то неизъяснимую симпатию, весьма загадочная личность, неожиданно расстрелянный в 1924 году, восхищался мужественным поведением Гумилева на допросах. Перед расстрелом Гумилев написал на стене камеры простые и мудрые слова: "Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь". Г.Иванов передает рассказ С.Боброва, поэта-футуриста, кокаиниста и большевика, служившего чекистам, с каким достоинством Н.Гумилев вел себя на расстреле: "Знаете, шикарно умер. Я слышал из первых уст. Улыбался, докурил папиросу. Даже на ребят из особого отдела произвел впечатление. Мало кто так умирает."
Рожденный 9 (21) декабря 1899 года, «Огонек» был закрыт большевиками в 1918-м. Суровые реалии революционного времени воскрешения массового семейного издания не обещали. Однако случилось невероятное: журнал был возобновлен в 1923-м под прежним названием.
14 декабря 1938 года был арестован создатель и бессменный руководитель советского «Огонька» Михаил Кольцов, который был героем-разведчиком во время гражданской войны в Испании, бывший кумир советской молодёжи 1930-х. Через год его расстреляли.
Выдающийся русский романтик Александр Грин, автор «Алых парусов», после «проработки» в 1931 году угадал с грустью: «Амба нам. Печатать больше не будут».
Великий русский поэт Осип Мандельштам пророчески сказал своей жене: "Поэзию уважают только у нас - за нее убивают. Ведь больше нигде за поэзию не убивают". Его погубило короткое стихотворение о Сталине: "Мы живем, под собою не чуя страны". Борис Пастернак, услышав его, сказал: "Это не литературный факт, но акт самоубийства, которого я не одобряю и в котором не хочу принимать участия. Вы мне ничего не читали, я ничего не слышал и прошу вас не читать их никому другому". Позже Пастернак отказался ходатайствовать за Мандельштама при разговоре со Сталиным. А через много лет он написал: «Люди моего круга уничтожены судьбой, а я на свободе, здоров и ем, что хочу; это страшно меня угнетает, и я чувствую себя виноватым».
Мандельштама арестовывали дважды. После второго ареста он погиб в тюрьме.
Судьба Мандельштама - ещё одна яркая иллюстрация социализма. В 1924-м литератор Г.Лелевич (Калмансон) обличил поэта: «Насквозь пропитана кровь Мандельштама известью старого мира». В 1929-м влиятельнейший Абрам Эфрос явился организатором травли на Мандельштама, которая началась фельетоном Д.Заславского. В 1933-м Мехлис санкционировал обвинение поэта в «великодержавном шовинизме» (обвинение озвучил М.Розенталь). Доносчиком о существовании мандельштамовской эпиграммы на вождя был Л.Длигач, а подсадной уткой, обеспечившей арест - Давид Бродский. Наконец в мае 1934-го - приказ об аресте подписал зампред ОГПУ Агранов (Сорензон).
Борис Пильняк, самый издаваемый писатель СССР, постоянно имел проблемы с цензурой. Его рассказы и повести периодически запрещались к изданию, а отпечатанные тиражи изымались из торговли. По нему были даже приняты специальные постановления Политбюро ЦК ВКП(б), одно о его исключении из числа сотрудников ведущих литературных журналов, другое об отмене.
В 1929 г Пильняк возглавил Всероссийский союз писателей (не путать со всесоюзным). «В Союзе писателей существовало настроение, что было бы хорошо, если бы литература получила отставку от партии, - признавался впоследствии Б.Пильняк. - Обсуждая на наших нелегальных собраниях положение в литературе и в партии, мы всеми мерами, прикрываясь политикой внепартийности, чистого искусства и свободного слова, пытались доказать гнёт цензуры, зажим литературы со стороны партии… Для характеристики СП надо сказать, что в нём не было партийной ячейки».
Но в том же 1929г он с этого поста был снят за свою повесть «Красное дерево». Сам союз был вскоре ликвидирован как антисоветская организация.
В 1937г. Пильняк был арестован, а в 1938 году расстрелян, как и большинство творцов «за контрреволюционную деятельность».
Выдающийся и ставший всемирно знаменитым уже в наше время Исаак Бабель. На допросах в Сухановской тюрьме, куда он попал, Бабеля подвергали пыткам. В ход шло всё: дубинки, сапоги, табуретка. Военной коллегией Верховного Суда СССР Бабель был приговорён к высшей мере наказания и 27 января 1940 года, на следующий день после вынесения приговора, расстрелян. Расстрельный список, куда среди других, входил и Бабель, был подписан лично Сталиным.
В 1957 году рупор советской пропаганды И.Эренбург назвал Бабеля одним из наиболее выдающихся писателей XX века.
Поэт Борис Корнилов. В начале 30-х годов Корнилов становится известным на всю страну. С его песни «О встречном» на музыку Шостаковча начинался тогда каждый день в СССР.
Правитель Ленинграда в то время, Сергей Киров личным распоряжением утвердил песню Корнилова «О встречном» в качестве гимна города. Поэту покровительствует Бухарин.
Это то и стало, скорее всего, причиной расправы с поэтом после процесса над Бухариным.
На суде Корнилову вменили в вину, что он с 1930 г. являлся активным участником антисоветской организации, «ставившей своей задачей террористические методы борьбы против руководителей партии и правительства».
Корнилов был приговорён к расстрелу.
Отца Бориса Корнилова тоже арестовали. В 1939-ом он умер в горьковской тюрьме.
Писатель Юрий Домбровский. В 1933 году он был арестован и выслан из Москвы в Алма-Ату. В 1936 г. его арестовали опять, и он провёл семь месяцев в следственном изоляторе. После освобождения Домбровский успевает написать и опубликовать первую часть романа «Державин».
В третий раз писателя арестовывают в 1939 году. В этот раз он отбывает свой срок в колымских лагерях. В 1943 году Домбровский был досрочно, по инвалидности, освобождён. Зимой 1943 г. в больнице он начал писать роман «Обезьяна приходит за своим черепом».
Четвёртый арест пришёлся на 1949 год. Предъявленное ему обвинение было стандартным: «охаивание мероприятий партии и правительства; распространение антисоветских измышлений».
В 1956 г. он был полностью реабилитирован «за отсутствием состава преступления». В общей сложности Домбровский провел в тюрьмах, лагерях и ссылке более 20 лет.
Публикация в журнале «Новый мир» его романа «Хранитель древностей» стала событием в литературе.
Блистательный Даниил Хармс, писатель, поэт, драматург, родоначальник нового жанра "русского абсурда", основатель литературного объединения.
Первый раз Хармса арестовали 10 декабря 1931 года, инкриминировав ему участие в «антисоветской группе писателей». Хармс был приговорён тогда коллегией ОГПУ к трём годам исправительных лагерей, но в мае 1932 года приговор был заменён высылкой.
В августа 1941 года Хармс был вновь арестован за распространение в своём окружении «клеветнических и пораженческих настроений».
2 февраля 1942 года поэт умер от голода в психиатрическом отделении больницы при тюрьме «Кресты».
Поэт Николай Клюев. «Учитель он мой» - сказал как-то о нём Есенин.
Крестьянские стихи Клюева стали поводом для НКВД обвинить его в кулацких настроениях. 2 февраля 1934 года Клюев был арестован в своей московской квартире по обвинению в «составлении и распространении контрреволюционных литературных произведений».
Первоначально он был выслан в Нарымский округ, а затем по ходатайству Максима Горького переведён в Томск.
5 июня 1937 года Клюева снова арестовали и 13 октября того же года приговорили к расстрелу по делу о никогда не существовавшей «кадетско-монархической повстанческой организации „Союз спасения России“».
Поэт Николай Заболоцкий. 19 марта 1938 года арестован, а затем осуждён по делу об антисоветской пропаганде. От смертной казни его спасло то, что на допросах он не признал обвинения в создании контрреволюционной организации, куда якобы должны были войти Николай Тихонов, Борис Корнилов и другие поэты и писатели.
Лев Гумилёв, сын Анны Ахматовой и Николая Гумилёва, автор многочисленных книг по истории, он был четыре раза арестован. В первый раз его арестовали в декабре 1933 года, но через 9 дней отпустили без предъявления обвинения. В 1935 году он подвергся второму аресту, однако благодаря заступничеству многих деятелей литературы был отпущен на свободу и восстановлен в университете. В 1938 году он подвергся третьему аресту. Под пытками Лев Гумилёв подписал протокол с признанием «в руководстве антисоветской молодёжной организацией, в контрреволюционной агитации» (чтение стихотворения Мандельштама о «кремлёвском горце») и «в подготовке покушения на тов.Жданова».
Отбыв заключение, Лев Гумилёв в 1944 году ушёл на фронт, участвовал в боях за Берлин. В 1949 году Лев Гумилёв был вновь арестован. При этом, обвинения против него были заимствованы из следственного дела 1935 года. В этот раз он был осуждён на 10 лет лагерей.
Варлам Шаламов, которого многие считают лучшим писателем о ГУЛАГе. 19 февраля 1929 года Шаламов был арестован во время облавы в подпольной типографии, где печаталось так называемое «Завещание Ленина» и приговорён к трём годам исправительно-трудовых лагерей.
В январе 1937 года Шаламова вновь арестовали за «контрреволюционную троцкистскую деятельность». Осуждённный на пять лет лагерей, он с большой партией заключенных прибывает в Магадан. «С первой тюремной минуты мне было ясно, - писал он, - что никаких ошибок в арестах нет, что идёт планомерное истребление целой «социальной» группы - всех, кто запомнил из русской истории последних лет не то, что в ней следовало запомнить».
22 июня 1943 года его опять безосновательно осудили на десять лет за антисоветскую агитацию, состоявшую, по словам самого Шаламова в том, что он назвал И.А.Бунина русским классиком.
Когда в середине октября 1941 года из Москвы драпало всё коммунистическое начальство, Секретарь Союза писателей Александр Фадеев докладывал, что автор текста песни «Священная война» Василий Лебедев-Кумач «привёз на вокзал два пикапа вещей, не мог их погрузить в течение двух суток и в результате психически помешался».
Поэт И.Бродский, получивший Нобелевскую премию по литературе, был репрессирован, арестован в январе 1964 года и осуждён. Причина ареста и суда над Бродским - ... "тунеядство"! Судили его не по статье УК, а по указу Президиума Верховного Совета РСФСР, поэтому уголовное дело не возбуждалось и не было ни предварительного следствия, ни прокурора. Суд обвинял Бродского также в том, что он «писал „ущербные и упаднические стихи“, и организовывал литературные вечера, на которых пытался противопоставить себя как поэта нашей советской действительности».
Бродский был приговорён к максимально возможному по указу о «тунеядстве» наказанию - пяти годам принудительного труда в отдалённой местности. Но под давлением мировой общественности он был освобождён через 2 года.
В Советском Союзе поэта почти не печатали, зато много издавали заграницей. В 1972 году КГБ поставил Бродскому условие: немедленная эмиграция, или тюрьмы и психушки в СССР. К тому времени ему уже дважды - зимой 1963-1964 годов - приходилось лежать на «обследовании» в психиатрических больницах, что было, по его словам, страшнее тюрьмы и ссылки. Бродский пытался оттянуть время отъезда, но власти фактически выгнали его из страны.
Театр
В.И.УльяновЛенин 26 августа 1921 г. Луначарскому: «Все театры советую положить в гроб. Наркому просвещения надлежит заниматься не театром, а обучением грамоте». (ПСС Т. 53. С. 142)
После выстрела «Авроры» легендарный Мейерхольд первым делом сменил своё одеяние: теперь он носил военный френч, краги и красную звезду на командирской фуражке. На его рабочем столе в театре всегда лежал заряженный маузер. Собрав актёров императорских театров, он держал перед ними пламенную речь. Необходимо, призывал он, «произвести денационализацию России и признать искусство всего земного шара».
Громадный резонанс вызвала постановка Мейерхольдом пьесы «Земля дыбом». Протестовала даже Крупская. С жалобой к наркому Луначарскому обратилась известная деятельница Е. Малиновская: «…гр. Мейерхольд представляется мне психически ненормальным существом… Живая курица на сцене, оправление естественных потребностей, „туалет“ императора… Дом умалишенных! Мозги дыбом!»
Не вынес безобразий на русской сцене и К.С.Станиславский. Он гневно высказался о театральном хамстве «подозрительных брюнетов». Великий режиссёр писал: «Многие из новых театров Москвы относятся не к русской природе и никогда не свяжутся с нею, а останутся лишь наростом на её теле… „Левые“ сценические течения основаны на теориях иностранного происхождения… Большинство театров и их деятелей - не русские люди, не имеющие в своей душе зерён русской творческой культуры!»
В ответ на критику взбешённый Мейерхольд объявил, что посвящает этот необычный спектакль «великому революционеру Троцкому». Недовольные и возмущённые невольно прикусили языки: если смертью карался всего лишь косой взгляд в сторону еврея, то какая же месть ожидала хулителей «самого из самых», «величайшего из великих»?
Добившись назначения заведующим театральным отделом Наркомпроса, Мейерхольд объявил себя «вождём театрального Октября». Первым своим декретом он перенумеровал все театры, словно солдат в строю (само собой, своему присвоив № 1). Он потребовал полнейшего отказа от реалистических традиций, от всего национально-самобытного. Он провозгласил: «Прежде всего - Я, моё своеобразное отношение к окружающему миру. И всё, что Я беру материалом для моего искусства, является соответствующим не правде действительности, а правде моего художественного каприза». И этот «каприз гения» он считал «единственным рабоче-крестьянским методом в искусстве».
Человек неуёмной энергии, Мейерхольд во всём брал пример со своего кумира Троцкого. Он стал носить командирские галифе, сапоги и фуражку, на поясе таскал огромный маузер. При разговорах с актёрами всегда клал этот «режиссёрский инструмент» на стол и не столько разговаривал, сколько отдавал отрывистые команды. Оказавшись педерастом, он не церемонился с подчинёнными, и горько приходилось тому, кто не спешил отозваться на его любовный зов.
Михаил Афанасьевич Булгаков записал в дневнике: «Потеря театра его совершенно не волнует (а Станиславского потрясла бы и, возможно, убила, потому что это действительно создатель своего театра), а его волнует мысль, чтобы у него не отобрали партбилет».
Правда Мейерхольд сполна заплатил за свою службу бесам. 20 июня 1939 года он был арестован в Ленинграде. Одновременно в его квартире в Москве был произведён обыск. В протоколе обыска зафиксирована жалоба его жены 3инаиды Райх, протестовавшей против методов одного из агентов НКВД. Вскоре, 15 июля она была зверски убита в своей квартире. Убийцы не были установлены.
После трёх недель жесточайших допросов, сопровождавшихся пытками, Мейерхольд подписал нужные следствию показания.
2 февраля 1940 года в подвале на Лубянке знаменитый режиссёр был расстрелян. За три недели до смерти Мейерхольд отправил два письма Молотову, в которых отказывался от добытых под пытками показаний и молил о спасении. "Меня здесь били - больного шестидесятишестилетнего старика. Клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине; когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам ( сверху, с большой силой) и по местам от колен до верхних частей ног. И в следующие дни, когда эти места ног были залиты обильным внутренним кровоизлиянием, то по этим красно-сине-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом, и боль была такая, что, казалось, на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток (я кричал и плакал от боли). Меня били по спине этой резиной, меня били по лицу размахами с высоты..."
При этом великие Станиславский и Немирович-Данченко, стоявшие во главе МХАТа, являлись «лишенцами», т. е. лишёнными права голосовать, как представители буржуазного класса. Им нельзя было ни избирать, ни быть избранными. По сравнению с Мейерхольдом они считались гражданами третьего сорта.
Изобразительное искусство
До 1917 года государство не очень интересовалось художественными затеями. Император Николай II дал как-то деньги на издание журнала «Мир искусства», но только потому, что его об этом попросили. В СССР же власть считала полный контроль над искусством обязательным. Поэтому послереволюционная свобода творчества быстро сменилась жёстким контролем и приказами. Новые художники были обязаны следовать генеральной линиии партии.
Когда в 1932 году государство декретом прикроет все художественные объединения, это будет с его стороны совершенно логичным жестом. Невозможно командовать тем, что самостоятельно движется и меняет вид. В результате большинство апологетов нового революционного искусства оказались заграницей, в тюрьме или полностью перестроились на новый лад.
Знаменитый Казимир Малевич впервые был арестован в 1927 году, сразу по возвращению из Берлина, откуда был вызван официальным письмом. Поездка оказалась не только первой, но и единственной в его карьере. Убежденный в неотвратимости расстрела (живописцу предъявили обвинение в шпионаже в пользу Германии), Малевич даже написал завещание. Из-под ареста он был отпущен через месяц, а в результате этого инцидента государство лишилось нескольких работ гения - с берлинской выставки они так и не вернулись. Спустя три года художника вновь берут под стражу и снова отпускают. Эти аресты подкосили здоровье Малевича - последние годы жизни он боролся с раком.
Авангардистов преследовали с особой жестокостью и практически до самого конца сталинской эпохи, а порой и далее, отыгрываясь уже на учениках гениев. В 1949 по 58 статье УК арестован известный график Юло Соостер, отправлен отбывать срок в Караганду. В 1937 по той же статье взят под стражу и 10 лет провел в северных лагерях Василий Шухаев - выдающийся советский художник, график, оформитель.
Побывали на Колыме также Лев Кропивницкий и Михаил Рудаков - яркие представители советского художественного нонконформизма.
В 1942-м в Канске от «лагерных» болезней умер Лев Никитин, в 1938-м по сфабрикованному делу был арестован и расстрелян Александр Древин.
Обязательной и неотъемлемой частью нового советского изобразительного искусства стали иконостасы советских вождей. Если среди работ советского портретиста не было портретов Ленина, Сталина, Хрущёва, Брежнева и пр. (выбрасываемых по мере смещения вождей) - он легко попадал в категорию неблагонадёжных. Также обязательными ударники производства, партийно-хозяйственные активисты. Пейзажисты должны были писать «великие стройки коммунизма», «успехи колхозных доярок» и «успехи социалистического строителства».
Из записок придворного сталинского художника Дмитрия Налбандяна: «Почти уже закончил картину “Сталин, Ворошилов, Киров и Ягода на Беломорканале” и тут вдруг утром читаю в газете: “Враг народа Ягода”. Что делать?! Срочно звоню Ворошилову, прошу приехать. Он приехал, посмотрел: “Замечательная картина!” - а потом говорит: “Я уже знаю, что надо сделать. То место, где Ягода, вы замажьте. Тут на переднем плане перила, вы на них накиньте плащ. Будто это мой плащ».
Один из главных советских партийцев Лазарь Каганович, возглавляя ЦК компартии большевиков Украины в 1947 требовал от художников в уже написанные картины по поводу освобождения Украины от немецких оккупантов дорисовывать и свой портрет, хотя к этим событиям он не имел никакого отношения.
С 1930-х годов и до конца 1980-х правительство Советского Союза официально поддерживало в искусстве только метод социалистического реализма, понятный народу и призванный в полной мере отразить эпоху классовой борьбы и строительства коммунизма. Художники, творчество которых выходило за рамки сложившейся идеологии, не признавались властями и часто становились объектами жесткой критики и гонений. Показательным событием стало посещение 1 декабря 1962 года Никитой Сергеевичем Хрущёвым выставки авангардистов, приуроченной к 30-летию московского отделения Союза художников СССР, где советский лидер не стеснялся в использовании нецензурных выражений.
Уже в нелюдоедские, брежневские времена, 22 января 1967 года известный авангардист и основатель группы неофициальных художников «Лианозово» Оскар Яковлевич Рабин вместе с коллекционером Александром Давидовичем Глезером провели «выставку двенадцати» художников в клубе «Дружба» на шоссе Энтузиастов. Уже через два часа она была закрыта работниками КГБ и московского горкома партии.
15 сентября 1974 года состоялась "Бульдозерная выставка" - самовольная уличная выставка картин московских художников-нонконформистов, проходившая на пересечении улиц Островитянова и Профсоюзной в Москве.
Самая известная публичных акция неофициального искусства в СССР. Была уничтожена сотрудниками милиции при помощи поливочных машин и бульдозеров, отчего получила своё название.
Кинематограф
17 января 1922 года В.И.Ульянов(Ленин):
«Директива по киноделу.
Наркомпрос должен организовать наблюдение за всеми представителями и систематизировать это дело. Все ленты, которые демонстрируются в РСФСР, должны быть зарегистрированы и занумерованы в Наркомпросе. Для каждой программы кинопредставления должна быть установлена определённая пропорция.»
Он же в 1923 году Луначарскому: «Из всех искусств для нас важнейшими являются кино и цирк».
Знаменитый режиссёр Ромм: «Процесс заключается в том, что партизанский сборный кинематографический отряд превращается в армию. Это есть борьба кинематографического руководства за полное подчинение кинематографии воле партии, за то, чтобы кинематография стала в полном смысле этого слова организованным орудием партии и правительства на всех фронтах.»
После ХХ съезда любимый Сталиным режиссер Ромм, держась генеральной линии, безжалостно вырежет из своей Ленинианы почти все сцены, связанные с обласкавшим его Иосифом Виссарионовичем, а вместе с ним - целые сюжетные линии.
Когда всё тот же Ромм снял документальный фильм "Обыкновенный фашизм", по большей части состоявший из кадров трофейной хроники, Суслов спросил его: "Михаил Александрович, за что вы нас так не любите? " Отправить "на полку" антифашистскую картину, сделанную к 20-летию Победы, было решительно невозможно, но "прокатили" ее быстро, во второстепенных кинотеатрах, без рекламы и широкого обсуждения.
У истоков советского кинематографа стоял оператор Владимир Нильсен. Он снимал "Веселых ребят", "Цирк", был не просто гениальным оператором, он был настоящим революционером и реформатором в кино. Его знали и почитали во всем кинематографическом мире. Нильсен был фанатом своей профессии. И был готов делать свое кино уже как режиссер.
Его взяли в гостинице в Москве, прямо в разгар съемок "Волга-Волга". Пришли в "Метрополь", где жил Нильсен с женой. «Мне показалось странным, - рассказывала жена, - что администратор гостиницы дважды справлялся по телефону после шести часов вечера, дома ли Владимир Семенович, скоро ли придет. Как только мы сели за стол, в коридоре раздались чьи-то торопливые шаги, и вдруг в наш номер 276 на втором этаже без стука вошли два человека в штатском. Один из них молча стал у двери, другой направил на Нильсена револьвер и с непонятной мне злобой крикнул: “Руки вверх! Вот ордер на арест!” Сохраняя полное самообладание, муж положил на стол нож и вилку, встал и тихо произнес: “Зачем руки вверх? У меня нет оружия”. Он надел шляпу, плащ и сказал мне на прощанье: “Не волнуйся... Через несколько дней вернусь, как раньше... Меня в НКВД помнят”».
Больше никаких сведений о его судьбе ни мать, ни жена, ни сестры не получали целых двенадцать лет.
От репрессированного оператора почти все друзья поспешили отказаться. «Э.Тиссэ ответил мне по телефону - вспоминала жена Нильсена, - что просит не считать его моим знакомым, а Г.Александров, узнав от меня об аресте мужа, был настолько перепуган, что сразу же потерял дар речи».
Нильсен осужден Военной коллегией Верховного суда СССР по статье «шпионаж» и 20 января 1938 расстрелян на Бутовском полигоне. Ему было 32 года.
Зоя Фёдорова, знаменитая советская актриса, играла Горпину Дормидонтовну в «Свадьбе в Малиновке2, играла в “Человек с ружьем”, “Шахтеры”, “Иван Никулин - русский матрос”, “Боевые подруги”. Вела военные киносборники. 27 декабря 1946 года Зоя Фёдорова была арестована и, после предварительного заключения на Лубянке и Лефортовской тюрьме, приговорена за «шпионаж» к 25 годам лагерей усиленного режима. Помимо неё, на всякий случай арестовали и сестер. Александра была приговорена к пожизненной ссылке с детьми, Мария к 10 годам исправительно-трудовых лагерей с отбыванием срока на кирпичном заводе в Воркуте, где умерла до окончания срока в 1952 году.
Киноактер Георгий Жжёнов снимался во многих советских фильмах - «Берегись автомобиля», «Горячий снег», «Экипаж». Всего на счету актёра около сотни киноролей, в том числе в довоенных фильмах «Путевка в жизнь» и «Чапаев».
Беды Георгия Жжёнова начались с арестом в конце 1936 года его брата Бориса. «Бедный студент Ленинградского университета, Борис побоялся обморозить ноги в дикие холода декабря 1934-го и не пошел на похороны Кирова. Последовало немедленное отчисление, лишение прописки, затем арест и семилетний срок за «антисоветскую деятельность и террористические настроения». В 1943-м Борис, угодивший в угольные шахты Воркуты, умер от дистрофии.
Родных Жжёнова выслали в Казахстан. Георгий же, занятый в съемках фильма Сергея Герасимова «Комсомольск», заявил, что высылка незаконна и отправился со съемочной группой на Дальний Восток. Но июльской ночью 1938-го за ним пришли.
«На допросах, - вспоминал Жжёнов, - я стоял по семь суток, и если падал от изнеможения, то меня за волосы поднимали и опять ставили. Менялись следователи - один приходил на смену другому, а я все стою, стою. Они выбивали так из меня нужные им ответы». Пытки и издевательства сделали своё дело, Жжёнов подписал протокол обвиненя. И хотя позже он отказался от показаний, но было уже поздно. Его приговорили к пяти годам колымских лагерей, а затем, решением Особого совещания, его срок был продлен еще почти на два года.
Актёр Юрий Белов. Режиссеры наперебой приглашали Юрия в свои картины, и вдруг всё закончилось в один миг. На какой-то вечеринке в 1960-х он обронил неосторожную фразу о руководстве страны. И уже через несколько дней его упрятали в психиатрическую лечебницу. После выписки его в кино почти перестали приглашать, ярлык нездорового человека накрепко прилип к нему.
Актёр Георгий Иванович Бурков, 1971 год: «Все мы - концлагерная самодеятельность. Очередь за пивом - антиправительственная демонстрация.»
Все самые лучшие советские фильмы созданы в "эпоху застоя", и все они так или иначе отражают всеобщее настроение экзистенциального тупика, и попыток либо вырваться из него в иную реальность, либо обрести смысл в бессмысленной и безысходной данности. В литературе это настроение как никому другому удалось выразить Сергею Довлатову, а в застойном кино оно "размазано" по всему массиву советской кинопродукции.
Интересно, что многие популярные сегодня советские фильмы спас от цензуры и уничтожения ГенСек ЦК КПСС Леонид Брежнев. Это «Гараж» Рязанова, «Белорусский вокзал» Смирнова, «Белое солнце пустыни» Мотыля, «Пираты ХХ века» Дурова, «Джентльмены удачи» Серого, «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика» и «Бриллиантовая рука» Гайдая.
Музыка
Посадив в тюрьму исполнительницу русских песен Лидию Русланову, выкинув в эмиграцию русских гениев Фёдора Шаляпина и Сергея Рахманинова, большевики открыли дорогу бездарным мимикрирующим под простонародье личностям, таким как Лёня Утёсов (Ле́йзер Ио́сифович Вайсбе́йн).
Композитор С.Рахманинов: «При Николае II чувствовал себя свободнее, чем сейчас. Теперь слово «свобода» звучит как насмешка».
«Я не принадлежал к тем, кто слеп к действительности и снисходителен к смутным утопическим иллюзиям. Как только я ближе столкнулся с теми людьми, которые взяли в свои руки судьбу нашего народа и всей нашей страны, я с ужасающей ясностью увидел, что это начало конца - конца, который наполнит действительность ужасами. Анархия, царившая вокруг, безжалостное выкорчевывание всех основ искусства, бессмысленное уничтожение всех возможностей его восстановления не оставляли надежды на нормальную жизнь в России».
Третья часть: