Резников
Город Резников впаян в сетчатку, обжигает невозможной своей, прекрасной своей архитектурой. Вот в перспективе проулка руина-крепость из красного кирпича выставляет пузатые бока, и в корону её осевой башни вправлен рубиновый огонь заходящего солнца. Вот на каменном цоколе дома городских собраний - нарочито грубая кладка почти чёрных валунов - танцуют на цыпочках светло-серые стены, и под их подошвами-арками сверкают стеклянные паруса. Мемориал майоликовых героев молчит и вежливо ждёт своей очереди быть замеченным прямо за твоей спиной. Герои замерли группами и по одиночке, тёмно-оливковая и палевая глазурь схватила их, точно смерть, облила блеском вечности напряжённые тела и лица, остановленные в сознании собственной правоты.
Парадная Интерната для сирот истории вся из тёмного дерева, стены антикамер и лестничных пролётов затянуты малиновым сукном, пришпиленным латунными звёздами и крестами. Местную полосатую кошку, длинноносую, с близко посаженными глазами, зовут Энкаустикой; она сидит на узкой тумбе в парадной, изогнувшись, как драконы средневековых хроник, и тихонько урчит, если коснёшься её мимоходом.
Ничего нет лучше этого. Ничего этого на самом деле нет.
Парадная Интерната для сирот истории вся из тёмного дерева, стены антикамер и лестничных пролётов затянуты малиновым сукном, пришпиленным латунными звёздами и крестами. Местную полосатую кошку, длинноносую, с близко посаженными глазами, зовут Энкаустикой; она сидит на узкой тумбе в парадной, изогнувшись, как драконы средневековых хроник, и тихонько урчит, если коснёшься её мимоходом.
Ничего нет лучше этого. Ничего этого на самом деле нет.