(no subject)
Я напишу пару своих английских историй, а то ведь дождь, и надо делать дела. Начну с середины; потом, может быть, и дойду до начала.
Итак, ИСТОРИЯ ПРО ПАЛОМНИЧЕСТВО: часть 2 [длинная, с картинками].
Краткое содержание первой (ненаписанной) части: мне в кои-то веки пришло в голову поехать из Лондона в прежнюю Нортумбрию, места обитания англо-саксонских святых и ученых. Маршрут был такой: Йорк- Уитб и- Дарэм- Ньюкасл. Своего рода паломничество. <…>
Уитби: В Тени Вампира
Путеводитель сообщает, что автобус из Йорка в Уитби идет 40 минут. В офисе помощи слабоумным туристам девочка замялась и сказала: «эээ, полтора часа». На самом деле 2 часа 10 минут с пересадкой, и это совершенно не имеет значения.
Сидящая передо мной парочка мне очень понравилась. Лет по 25; он в черном, волосы синие, но перекрашены в черный цвет; худой, в сережках и темных очках; она в черно-малиновом жакете с оторочкой из синтетического горностая - а-ля супруга Генриха 8 перед усекновением головы. Голова, к слову, в желто-оранжевых дредах. - И вот я уже напеваю про себя: «давай вечером умрем весело, поиграем в декаданс». Мы едем.
Уитби маленький город, построенный в том месте, где когда-то в 7-8 в. был знаменитый англо-саксонский монастырь, а потом в классические средние века аббатство. В середине 7 века там был проведен исторический для англо-саксонской церкви собор. - Как-то они добирались, думаю я, представляя лошадей, всадников и повозки, существенно проигрывающих в скорости автобусу. Уитби далеко отстоит от всех центров - Йорка, Дарэма, Линдисфарна, Мелроза, не говоря уже о Кентербери. Кроме того, путешественнику надо перевалить через высокие холмы (которые с тем же успехом можно назвать маленькими горами). - Где-то в часе езды от Йорка на северо-восток природа меняется довольно внезапно. Еще минуту назад равнинная зелень чередовалась с яркими желтыми полосами какой-то жгучей сурепки (выяснилось, что рапса: ценного источника топлива для британских космических кораблей).
А в следующий момент уже автобус карабкается на холм, а на них буквально лежит мохнатым брюхом облачное небо, и куда ни посмотри, кажется, что бурая земля вскопана и перерыта. Пейзаж романтический. Это вереск, который еще не зацвел. Овцы, которых и так немало, принимают дикия очертания и норовят выйти попастись на асфальт шоссе. - Потом спуск, к новым холмам, за которыми и находится Уитби.
Городок расположен на побережье, и его 35 тысяч жителей попеременно ловят рыбу и туристов. У него есть все черты Очень Маленького Города: в Лондоне магазины закрываются по-разному, кто в 18, кто в 20 часов; в Йорке - в 17-30 на улицах наступает полный штиль; в Уитби магазины работают до 16-30, после чело жизнь замирает. Бюро информации и вовсе, работая до 16 часов, было закрыто на часовой обеденный перерыв.
Английские приморские города - отдельная история. По всей видимости, она началась тогда, когда европейцы времен Модернити придумали идею «курорта»: особенного места на море или на водах, где полагается отдыхать, энергично дышать воздухом, укреплять здоровье и вообще вести себя не как дома. Курорту рекомендуется быть теплым, поэтому местные жители увлеченно делают вид, что Уитби - как и английский Брайтон - города не просто морские, но южные. Стены домов становятся ярко-белыми, как в Средиземноморье. Народ раздевается и идет на пляж, где так и норовит залезть в воду. В ледяную воду.
Правда в том, что там не теплее, а наоборот холоднее, чем в других местах, поскольку ветер на берегу пронзительный и резкий, и одна прогулка по пирсу заставляет нервно проверять, не унесло ли ветром уши. - Но школьники самоотверженно скакали по волнам, и девочки смеялись как русалки.
Еще одна правда жизни обнаружилась сразу по прибытии: это очень, просто таки неприлично красивое место на земле. Занятно, почему об этом никто не рассказывал?
У местного моря резкий и сильный запах - йода и какой-то водоросли; он моментально перенес меня на Рижское взморье, в один летний день, когда мне было семь, а на местном пляже стояли лучшие на свете карусели, лестницы, турники, и еще были такие особые раскрашенные шары … да. Шесть чувств у человека, пять плюс кинестетика. И хотя для меня первое и главное это зрение, но и способность помнить и различать запахи - это вещь. Не будь я собой, идти бы мне работать служебным спаниелем, нюхать по сумкам наркотики. - Но это так, к слову. - Этот запах и точечный укол воскрешенного в деталях прошлого внезапно разрушили в сознании какой-то барьер, заставляющий обычно смотреть на вещи несколько со стороны, не принадлежа им, и принесли взамен ощущения глубокого счастья и полноты жизни.
Все замечательно, но люди вокруг тоже не застыли на месте. Когда мне попалась пятая или шестая компания фриков, похожих на моих дорожных спутников, - в черной вычурной одежде, с пирсингом и яркими раскрашенными волосами, голос в голове сказал: стоп.
Парочка-то в автобусе была неслучайной.
Думай, говорю себе, головным отделом, а не задничным хвостом. Ты же культуролог, ну и что культура тебе сообщает? - Невероятно, но факт, - отзывается отдел, - это же УИТБИ. Куда, по-твоему, Брэм Стокер прибил корабль с графом Дракулой? К руинам какого аббатства? Святое для поп-культуры место; а люди называются готы; и у них тоже паломничество, как и у тебя, только у знака другое значение.
Надо же.
Действительно, на фотографиях 19 века вид у аббатства довольно зловещий (или попросту не реставрированный). - Потом мне попалась пара уединенных младо-готов во дворике аббатства. Они кушали сэндвич и, говоря словами Карамзина, целовались как нежныя горлицы. Еще потом, к вечеру, их стало так много, что город буквально начал переливаться всеми оттенками черного цвета. - Ну и местные гостиницы тоже не подвели.
Самое забавное в готах - их возраст. Двум третям из них было под или за сорок. Степенные, иногда дородные дядьки и э… дамы, - кто в черной коже, кто в бархате и цилиндре, с гребнями, татуировками, черными губами и серьгами в носу. Одна очень неюная леди в полном боевом облачении была в инвалидной коляске. Из другого старо-гота буквально сыпалась пыль, и его костыли не слишком хорошо помогали ему карабкаться по крутым переулкам.
Начали они, по-видимому, в 80-е, и так и остались в любимом стиле. Их поведение было по-хорошему буржуазным: они фланировали, пили пиво, а под вечер все прибежали в супермаркет делать шопинг. И вот магазин до отказа забит этим странным народом с тележками и авоськами. Особенно мне понравилась семья: он изряден и пузат; она в платье, позволяющим видеть мощнейшие сплошь татуированные плечи и спину, и сын лет десяти - упитанный маленький хозяин жизни с панковским ирокезом. Ласточки-Дракулопоклонники.
Фотографировать ласточек было неудобно, поэтому по этой части у меня незачот.
На другом берегу речки - то самое аббатство; рядом новая (19 век) церковь и кладбище. Тихо там, за оградой, очень спокойно; густой запах летней травы. И вот я сижу в этой траве, смотрю на море, и думаю, что я люблю жизнь и, хоть и надеюсь, что после смерти мое тело сожгут (идеально было бы совсем не оставлять следов), а не положат в землю, но в этом месте можно и полежать, потому что большего мира и чувства отсутствия времени мне давно не приходилось испытывать.
Рядом бегал симпатичный собакерь.
Аббатство тоже в траве и желтых цветах. Место такое, что сама идея истории про Кэдмона становится очень понятной. - Был человек, жил в миру около здешнего монастыря, 7 век. Талантами не блистал, был застенчив, и когда «на пирах, где для увеселения часто пели песни по очереди, ему протягивали арфу, он в смущении вставал посреди пира и шел домой. После одного такого случая он покинул дом пиршества и пошел в хлев к коровам, поскольку была его очередь сторожить их ночью. В скором времени он расслабил члены и уснул, и во сне некто подошел к нему, приветствовал и назвал по имени. “Кэдмон, -сказал незнакомец,-спой мне что-нибудь”». Тот сказал, что не умеет; но незнакомец был настойчив и предложил тему о сотворении мира. После чего Кэдмон начал петь примерно следующее (как пишет Беда, по-германски): “Ныне восхвалим громко / Творца Небесного Царства, / Создателя всякой силы / с Его премудрым советом, / деяния Отца славы, / когда Он, предвечный Боже, / дал всем чудесам начало. / Сначала воздвиг Он небо, / укрыв им детей человека, /и после великий Хранитель / всего человечьего рода, / создал Всемогущий землю”. Поле этого Кэдмон обрел дар стихосложения, и всю жизнь провел в этом монастыре.
На этом само месте мне и довелось пережить Возвышенное по полной программе.
Качественное Возвышенное, как мне уже приходилось замечать, имеет элемент Ужасного. Оно повергает в трепет. От него не только захватывает дух; но и сердцу показано застывать и уходить в пятки, коленям подламываться, а власам подыматься над бледным челом, и т.п. Встреча та еще.
Хожу я по руинам, думаю себе о чем-то, - тут Оно меня и настигло. Даже не знаю, как это описать. В небе раздался звук - быстро нарастающий рокот. Я поднимаю глаза и вижу небольшой пилотируемый самолет, который стремительно идет прямо на аббатство. На минимальной, как мне показалось, высоте. Проходит «на бреющем» над моей головой, делает круг, возвращается и там же, над этим местом закладывает фигуру, которая, по-моему, называется полубочка.
Выглядит это так, что самолет начинает падать.
Для того, чтобы объяснить настоящей ужас происходившего, надо сказать, что среди моих самых устойчивых кошмаров есть один: мне снится тихое поле, лес, - и в небе небольшой самолет. Он летит, - и на моих глазах начинает терять управление. Каким-то образом я вижу его извне и изнутри, как если бы с земли можно было заглянуть в его иллюминаторы. Я вижу охваченных паникой пассажиров за минуты до их гибели. Он разбивается рядом с тем местом, где я стою в оцепенении от невозможности кого-то спасти. До последней минуты, вдобавок, непонятно, удастся ли мне укрыться от его удара о землю и взрыва.
Теперь та же самая - в деталях - картина разворачивается наяву. В голове логичное предположение: «пилот решил блеснуть, сделав фигуру над самой крышей аббатства, и потерял управление».
Я не могу, что смешно, описать словами, насколько в эту минуту мне было страшно.
Потом пришло время возвращаться. Иду, а весь город уже готический. Не может же у них каждый день быть столько готов. Что же это значит, думаю. День рождения Стокера? Какое у нас число, среда, 24 апреля? Фестиваль музыки (но нет ни одной афиши)? - Навстречу мне мэн с метлой. И тут до меня доходит.
Хренов культуролог, говорю себе весело, сегодня не то, что ты думаешь, а четверг 26-е. Это же канун шабаша ведьм. Когда у нас шабаш? - правильно, в ночь на первое мая. Значит, добропорядочные готы взяли отпуск за свой счет, сняли офисные костюмы и галстуки, надели свой прикид и приехали на долгий уикенд перед своим профессиональным праздником.
Расставаться с Уитби было жаль, но меня ждал Йорк, город, о котором мне хочется говорить «ждал» и делать вид, что так оно и было: в нем сразу начинаешь чувствовать себя как дома, на своем месте, и из которого вовсе даже не хочется куда-то уезжать надолго.
Итак, ИСТОРИЯ ПРО ПАЛОМНИЧЕСТВО: часть 2 [длинная, с картинками].
Краткое содержание первой (ненаписанной) части: мне в кои-то веки пришло в голову поехать из Лондона в прежнюю Нортумбрию, места обитания англо-саксонских святых и ученых. Маршрут был такой: Йорк- Уитб и- Дарэм- Ньюкасл. Своего рода паломничество. <…>
Уитби: В Тени Вампира
Путеводитель сообщает, что автобус из Йорка в Уитби идет 40 минут. В офисе помощи слабоумным туристам девочка замялась и сказала: «эээ, полтора часа». На самом деле 2 часа 10 минут с пересадкой, и это совершенно не имеет значения.
Сидящая передо мной парочка мне очень понравилась. Лет по 25; он в черном, волосы синие, но перекрашены в черный цвет; худой, в сережках и темных очках; она в черно-малиновом жакете с оторочкой из синтетического горностая - а-ля супруга Генриха 8 перед усекновением головы. Голова, к слову, в желто-оранжевых дредах. - И вот я уже напеваю про себя: «давай вечером умрем весело, поиграем в декаданс». Мы едем.
Уитби маленький город, построенный в том месте, где когда-то в 7-8 в. был знаменитый англо-саксонский монастырь, а потом в классические средние века аббатство. В середине 7 века там был проведен исторический для англо-саксонской церкви собор. - Как-то они добирались, думаю я, представляя лошадей, всадников и повозки, существенно проигрывающих в скорости автобусу. Уитби далеко отстоит от всех центров - Йорка, Дарэма, Линдисфарна, Мелроза, не говоря уже о Кентербери. Кроме того, путешественнику надо перевалить через высокие холмы (которые с тем же успехом можно назвать маленькими горами). - Где-то в часе езды от Йорка на северо-восток природа меняется довольно внезапно. Еще минуту назад равнинная зелень чередовалась с яркими желтыми полосами какой-то жгучей сурепки (выяснилось, что рапса: ценного источника топлива для британских космических кораблей).
А в следующий момент уже автобус карабкается на холм, а на них буквально лежит мохнатым брюхом облачное небо, и куда ни посмотри, кажется, что бурая земля вскопана и перерыта. Пейзаж романтический. Это вереск, который еще не зацвел. Овцы, которых и так немало, принимают дикия очертания и норовят выйти попастись на асфальт шоссе. - Потом спуск, к новым холмам, за которыми и находится Уитби.
Городок расположен на побережье, и его 35 тысяч жителей попеременно ловят рыбу и туристов. У него есть все черты Очень Маленького Города: в Лондоне магазины закрываются по-разному, кто в 18, кто в 20 часов; в Йорке - в 17-30 на улицах наступает полный штиль; в Уитби магазины работают до 16-30, после чело жизнь замирает. Бюро информации и вовсе, работая до 16 часов, было закрыто на часовой обеденный перерыв.
Английские приморские города - отдельная история. По всей видимости, она началась тогда, когда европейцы времен Модернити придумали идею «курорта»: особенного места на море или на водах, где полагается отдыхать, энергично дышать воздухом, укреплять здоровье и вообще вести себя не как дома. Курорту рекомендуется быть теплым, поэтому местные жители увлеченно делают вид, что Уитби - как и английский Брайтон - города не просто морские, но южные. Стены домов становятся ярко-белыми, как в Средиземноморье. Народ раздевается и идет на пляж, где так и норовит залезть в воду. В ледяную воду.
Правда в том, что там не теплее, а наоборот холоднее, чем в других местах, поскольку ветер на берегу пронзительный и резкий, и одна прогулка по пирсу заставляет нервно проверять, не унесло ли ветром уши. - Но школьники самоотверженно скакали по волнам, и девочки смеялись как русалки.
Еще одна правда жизни обнаружилась сразу по прибытии: это очень, просто таки неприлично красивое место на земле. Занятно, почему об этом никто не рассказывал?
У местного моря резкий и сильный запах - йода и какой-то водоросли; он моментально перенес меня на Рижское взморье, в один летний день, когда мне было семь, а на местном пляже стояли лучшие на свете карусели, лестницы, турники, и еще были такие особые раскрашенные шары … да. Шесть чувств у человека, пять плюс кинестетика. И хотя для меня первое и главное это зрение, но и способность помнить и различать запахи - это вещь. Не будь я собой, идти бы мне работать служебным спаниелем, нюхать по сумкам наркотики. - Но это так, к слову. - Этот запах и точечный укол воскрешенного в деталях прошлого внезапно разрушили в сознании какой-то барьер, заставляющий обычно смотреть на вещи несколько со стороны, не принадлежа им, и принесли взамен ощущения глубокого счастья и полноты жизни.
Все замечательно, но люди вокруг тоже не застыли на месте. Когда мне попалась пятая или шестая компания фриков, похожих на моих дорожных спутников, - в черной вычурной одежде, с пирсингом и яркими раскрашенными волосами, голос в голове сказал: стоп.
Парочка-то в автобусе была неслучайной.
Думай, говорю себе, головным отделом, а не задничным хвостом. Ты же культуролог, ну и что культура тебе сообщает? - Невероятно, но факт, - отзывается отдел, - это же УИТБИ. Куда, по-твоему, Брэм Стокер прибил корабль с графом Дракулой? К руинам какого аббатства? Святое для поп-культуры место; а люди называются готы; и у них тоже паломничество, как и у тебя, только у знака другое значение.
Надо же.
Действительно, на фотографиях 19 века вид у аббатства довольно зловещий (или попросту не реставрированный). - Потом мне попалась пара уединенных младо-готов во дворике аббатства. Они кушали сэндвич и, говоря словами Карамзина, целовались как нежныя горлицы. Еще потом, к вечеру, их стало так много, что город буквально начал переливаться всеми оттенками черного цвета. - Ну и местные гостиницы тоже не подвели.
Самое забавное в готах - их возраст. Двум третям из них было под или за сорок. Степенные, иногда дородные дядьки и э… дамы, - кто в черной коже, кто в бархате и цилиндре, с гребнями, татуировками, черными губами и серьгами в носу. Одна очень неюная леди в полном боевом облачении была в инвалидной коляске. Из другого старо-гота буквально сыпалась пыль, и его костыли не слишком хорошо помогали ему карабкаться по крутым переулкам.
Начали они, по-видимому, в 80-е, и так и остались в любимом стиле. Их поведение было по-хорошему буржуазным: они фланировали, пили пиво, а под вечер все прибежали в супермаркет делать шопинг. И вот магазин до отказа забит этим странным народом с тележками и авоськами. Особенно мне понравилась семья: он изряден и пузат; она в платье, позволяющим видеть мощнейшие сплошь татуированные плечи и спину, и сын лет десяти - упитанный маленький хозяин жизни с панковским ирокезом. Ласточки-Дракулопоклонники.
Фотографировать ласточек было неудобно, поэтому по этой части у меня незачот.
На другом берегу речки - то самое аббатство; рядом новая (19 век) церковь и кладбище. Тихо там, за оградой, очень спокойно; густой запах летней травы. И вот я сижу в этой траве, смотрю на море, и думаю, что я люблю жизнь и, хоть и надеюсь, что после смерти мое тело сожгут (идеально было бы совсем не оставлять следов), а не положат в землю, но в этом месте можно и полежать, потому что большего мира и чувства отсутствия времени мне давно не приходилось испытывать.
Рядом бегал симпатичный собакерь.
Аббатство тоже в траве и желтых цветах. Место такое, что сама идея истории про Кэдмона становится очень понятной. - Был человек, жил в миру около здешнего монастыря, 7 век. Талантами не блистал, был застенчив, и когда «на пирах, где для увеселения часто пели песни по очереди, ему протягивали арфу, он в смущении вставал посреди пира и шел домой. После одного такого случая он покинул дом пиршества и пошел в хлев к коровам, поскольку была его очередь сторожить их ночью. В скором времени он расслабил члены и уснул, и во сне некто подошел к нему, приветствовал и назвал по имени. “Кэдмон, -сказал незнакомец,-спой мне что-нибудь”». Тот сказал, что не умеет; но незнакомец был настойчив и предложил тему о сотворении мира. После чего Кэдмон начал петь примерно следующее (как пишет Беда, по-германски): “Ныне восхвалим громко / Творца Небесного Царства, / Создателя всякой силы / с Его премудрым советом, / деяния Отца славы, / когда Он, предвечный Боже, / дал всем чудесам начало. / Сначала воздвиг Он небо, / укрыв им детей человека, /и после великий Хранитель / всего человечьего рода, / создал Всемогущий землю”. Поле этого Кэдмон обрел дар стихосложения, и всю жизнь провел в этом монастыре.
На этом само месте мне и довелось пережить Возвышенное по полной программе.
Качественное Возвышенное, как мне уже приходилось замечать, имеет элемент Ужасного. Оно повергает в трепет. От него не только захватывает дух; но и сердцу показано застывать и уходить в пятки, коленям подламываться, а власам подыматься над бледным челом, и т.п. Встреча та еще.
Хожу я по руинам, думаю себе о чем-то, - тут Оно меня и настигло. Даже не знаю, как это описать. В небе раздался звук - быстро нарастающий рокот. Я поднимаю глаза и вижу небольшой пилотируемый самолет, который стремительно идет прямо на аббатство. На минимальной, как мне показалось, высоте. Проходит «на бреющем» над моей головой, делает круг, возвращается и там же, над этим местом закладывает фигуру, которая, по-моему, называется полубочка.
Выглядит это так, что самолет начинает падать.
Для того, чтобы объяснить настоящей ужас происходившего, надо сказать, что среди моих самых устойчивых кошмаров есть один: мне снится тихое поле, лес, - и в небе небольшой самолет. Он летит, - и на моих глазах начинает терять управление. Каким-то образом я вижу его извне и изнутри, как если бы с земли можно было заглянуть в его иллюминаторы. Я вижу охваченных паникой пассажиров за минуты до их гибели. Он разбивается рядом с тем местом, где я стою в оцепенении от невозможности кого-то спасти. До последней минуты, вдобавок, непонятно, удастся ли мне укрыться от его удара о землю и взрыва.
Теперь та же самая - в деталях - картина разворачивается наяву. В голове логичное предположение: «пилот решил блеснуть, сделав фигуру над самой крышей аббатства, и потерял управление».
Я не могу, что смешно, описать словами, насколько в эту минуту мне было страшно.
Потом пришло время возвращаться. Иду, а весь город уже готический. Не может же у них каждый день быть столько готов. Что же это значит, думаю. День рождения Стокера? Какое у нас число, среда, 24 апреля? Фестиваль музыки (но нет ни одной афиши)? - Навстречу мне мэн с метлой. И тут до меня доходит.
Хренов культуролог, говорю себе весело, сегодня не то, что ты думаешь, а четверг 26-е. Это же канун шабаша ведьм. Когда у нас шабаш? - правильно, в ночь на первое мая. Значит, добропорядочные готы взяли отпуск за свой счет, сняли офисные костюмы и галстуки, надели свой прикид и приехали на долгий уикенд перед своим профессиональным праздником.
Расставаться с Уитби было жаль, но меня ждал Йорк, город, о котором мне хочется говорить «ждал» и делать вид, что так оно и было: в нем сразу начинаешь чувствовать себя как дома, на своем месте, и из которого вовсе даже не хочется куда-то уезжать надолго.