(no subject)
В нашей англоязычной переписке американская тётя называет гофроёлку «traditional cosmic Christmas tree».
- Надеюсь, ваша традиционная космическая ёлка в порядке в этом году? - светски интересуется она каждый раз ближе к концу декабря.
Что я могу сказать? Традишнл космик крисмас три заметно клинит влево и нижний ярус теперь не кольцо, а облако, но всё в порядке. Кто из года в год проявляет чудеса стойкости, так это ёлка из гофрошланга. Нам всем стоило бы у неё поучиться.
Первое января прошлого года мы встретили в поезде по пути в Самару. Потом я, если верить той традиции, как встретила, так и провела. На верхней полке отлично спится. Хачапури во время длинной стоянки в Саратове - самое вкусное. Соседи по вагону монтажно говорят и кинематографично живут. РЖД-Бонус знает меня по отчеству.
В этом году я танцую в Перми (это была инклюзивная лаборатория), обсуждаю особенности пирамидальных тополей с водителем ростовского автобуса (это была командировка), почти не сплю в Праге (это было неожиданно), хорошо сплю на Боровой (это был Петербург).
Однажды я сижу на конференции по социальной журналистике. На последнем ряду, как обычно. Вокруг знакомые, рядом - Алёна. У нас не то лекция, не то мастер-класс. Тема хорошая, но человек на сцене говорит что-то совсем не близкое. Так что я качаю ногой, рассматриваю чужие затылки и варианты побега, считаю ряды, торчу в телефоне.
«Ирка, ты счастлива?» - говорит Алёна таким голосом, будто спросила который час. Я смотрю на часы - полтретьего. Так коротко и не скажешь. Мы ждем, когда закончится лекция. Потом надеваем пальто и уходим. Мы говорим долго-долго. В Москве красиво и солнечно. В этом году я заметила, чем старше становишься, тем меньше остаётся односложных ответов.
В другой раз в той же Москве мы с М. вдруг решаем увидеться. Встречаемся возле какого-то - не помню - вокзала, в двух шагах от метро, идём переулочками.
В сквере на скамейке сидит пара бездомных. Таких, знаете, классических российских бездомных. Тут, наверное, подошло бы слово «бомжей», но у меня профдеформация и стикерпак «Мы так не говорим» выучен наизусть.
- Есть сигаретка? - говорит один бездомный.
Я мотаю головой.
- Скрутить вам самокрутку? - спрашивает у него М.
Мы останавливаемся. Она достает папиросную бумагу цвета молочного шоколада и красивую упаковку табака. Бездомные шёпотом обсуждают махорку, беломор и нас. У М. рюкзак и скулы в разноцветных звездочках и курит она что-то модное. На мне оранжевые колготки и пальто из секонд-хенда за 46 рублей. Она протягивает одному из них самокрутку.
- Вам скрутить? - спрашивает второго.
Эти двое мужчин совсем в замешательстве. Говорят, извините, пожалуйста. Говорят, что не хотели нас тревожить, и не думали, что мы остановимся, и первый раз такое видят, откуда вы, девчонки, взялись, вы какую музыку слушаете? Мы стоим там довольно долго - крутить самокрутки дело небыстрое и торопиться некуда. Оставляем им две и идём дальше в свои переулочки.
В этом году я часто думаю о том, что всё заканчивается. То есть вообще всё. Любое. Ничего стабильного, ничего неизменного. Не то чтобы вечного, а хотя бы ощутимо продолжительного. Всё, что я могу сделать - это как-то зафиксировать, что есть. Записать пару опорных слов, отправить себе открытку.
Летом был случай. Не уверена, что он подходит для новогоднего поста, но что ж теперь. Мы снимали выпуск передачи про добро. Героиня была бодрой и напористой, хорошо говорила и очень хотела дать это интервью. Мы встретились в июле. История вышла в октябре. А в августе, за пару месяцев до эфира, героиня умерла. «Ушла» - так они говорят. Это не было неожиданностью, у неё был тяжелый диагноз. Я спросила, что делать с интервью. Мало ли, как материалом хотят распорядиться близкие. А они говорят: «Всё оставить как есть. То, что она умерла, не отменяет того, что она жила» И это так хорошо и правильно прозвучало. Совсем не трагично, без надрыва и универсально для жизни. Оставлять как есть, даже когда ушло.
В этом году я много ходила, ездила, танцевала, писала и слушала. Выяснила, что писать люблю пьесы, ездить вдвоем, ходить - одной, а танцевать - на кухне.
Сейчас перечитала здешний пост, который писала год назад. С тех пор почти ничего не изменилось. Как и в прошлом январе хочется больше моря и больше спокойствия. И спасибо, что перестали класть в новогодние подарки конфеты «Цитрон».
ps. жж, по всему видно, вечен как гофроёлка, а у меня всё ещё есть канал в телеграме (t.me/syiroejkina) для разных там записок. И инстаграм (@syiroejkina), который теперь почти полностью состоит из диалогов и городских стен.
- Надеюсь, ваша традиционная космическая ёлка в порядке в этом году? - светски интересуется она каждый раз ближе к концу декабря.
Что я могу сказать? Традишнл космик крисмас три заметно клинит влево и нижний ярус теперь не кольцо, а облако, но всё в порядке. Кто из года в год проявляет чудеса стойкости, так это ёлка из гофрошланга. Нам всем стоило бы у неё поучиться.
Первое января прошлого года мы встретили в поезде по пути в Самару. Потом я, если верить той традиции, как встретила, так и провела. На верхней полке отлично спится. Хачапури во время длинной стоянки в Саратове - самое вкусное. Соседи по вагону монтажно говорят и кинематографично живут. РЖД-Бонус знает меня по отчеству.
В этом году я танцую в Перми (это была инклюзивная лаборатория), обсуждаю особенности пирамидальных тополей с водителем ростовского автобуса (это была командировка), почти не сплю в Праге (это было неожиданно), хорошо сплю на Боровой (это был Петербург).
Однажды я сижу на конференции по социальной журналистике. На последнем ряду, как обычно. Вокруг знакомые, рядом - Алёна. У нас не то лекция, не то мастер-класс. Тема хорошая, но человек на сцене говорит что-то совсем не близкое. Так что я качаю ногой, рассматриваю чужие затылки и варианты побега, считаю ряды, торчу в телефоне.
«Ирка, ты счастлива?» - говорит Алёна таким голосом, будто спросила который час. Я смотрю на часы - полтретьего. Так коротко и не скажешь. Мы ждем, когда закончится лекция. Потом надеваем пальто и уходим. Мы говорим долго-долго. В Москве красиво и солнечно. В этом году я заметила, чем старше становишься, тем меньше остаётся односложных ответов.
В другой раз в той же Москве мы с М. вдруг решаем увидеться. Встречаемся возле какого-то - не помню - вокзала, в двух шагах от метро, идём переулочками.
В сквере на скамейке сидит пара бездомных. Таких, знаете, классических российских бездомных. Тут, наверное, подошло бы слово «бомжей», но у меня профдеформация и стикерпак «Мы так не говорим» выучен наизусть.
- Есть сигаретка? - говорит один бездомный.
Я мотаю головой.
- Скрутить вам самокрутку? - спрашивает у него М.
Мы останавливаемся. Она достает папиросную бумагу цвета молочного шоколада и красивую упаковку табака. Бездомные шёпотом обсуждают махорку, беломор и нас. У М. рюкзак и скулы в разноцветных звездочках и курит она что-то модное. На мне оранжевые колготки и пальто из секонд-хенда за 46 рублей. Она протягивает одному из них самокрутку.
- Вам скрутить? - спрашивает второго.
Эти двое мужчин совсем в замешательстве. Говорят, извините, пожалуйста. Говорят, что не хотели нас тревожить, и не думали, что мы остановимся, и первый раз такое видят, откуда вы, девчонки, взялись, вы какую музыку слушаете? Мы стоим там довольно долго - крутить самокрутки дело небыстрое и торопиться некуда. Оставляем им две и идём дальше в свои переулочки.
В этом году я часто думаю о том, что всё заканчивается. То есть вообще всё. Любое. Ничего стабильного, ничего неизменного. Не то чтобы вечного, а хотя бы ощутимо продолжительного. Всё, что я могу сделать - это как-то зафиксировать, что есть. Записать пару опорных слов, отправить себе открытку.
Летом был случай. Не уверена, что он подходит для новогоднего поста, но что ж теперь. Мы снимали выпуск передачи про добро. Героиня была бодрой и напористой, хорошо говорила и очень хотела дать это интервью. Мы встретились в июле. История вышла в октябре. А в августе, за пару месяцев до эфира, героиня умерла. «Ушла» - так они говорят. Это не было неожиданностью, у неё был тяжелый диагноз. Я спросила, что делать с интервью. Мало ли, как материалом хотят распорядиться близкие. А они говорят: «Всё оставить как есть. То, что она умерла, не отменяет того, что она жила» И это так хорошо и правильно прозвучало. Совсем не трагично, без надрыва и универсально для жизни. Оставлять как есть, даже когда ушло.
В этом году я много ходила, ездила, танцевала, писала и слушала. Выяснила, что писать люблю пьесы, ездить вдвоем, ходить - одной, а танцевать - на кухне.
Сейчас перечитала здешний пост, который писала год назад. С тех пор почти ничего не изменилось. Как и в прошлом январе хочется больше моря и больше спокойствия. И спасибо, что перестали класть в новогодние подарки конфеты «Цитрон».
ps. жж, по всему видно, вечен как гофроёлка, а у меня всё ещё есть канал в телеграме (t.me/syiroejkina) для разных там записок. И инстаграм (@syiroejkina), который теперь почти полностью состоит из диалогов и городских стен.