Улыбка Дарьи Треповой
"Давайте ещё немного вдумаемся в психологию факта.
Кто такая Дарья Трепова? Наиболее адекватные публицисты соглашаются, что никакая она не злодейка, а просто глупая девочка, которая попалась на крючок к украинским спецслужбам. Ключевой вопрос здесь - знала ли Трепова о том, что в злосчастной коробке находилась бомба, или не знала? Полагаю, что правда лежит посередине: Трепова догадывалась о бомбе, но, быть может, сама себе в том не сознавалась, причем вполне искренне, без толики самообмана. Тут работает самая тонкая психология, не терпящая прямолинейных толкований. Но оставим её романистам -- вот уж кому будет где разгуляться.
Давайте о социологии. На месте Треповой могла оказаться та самая девочка, которая наверняка мелькала в вашем - да, именно в вашем, дорогой читатель - круге общения. В нулевых таких девочек звали эмо, в десятых - винишко-тян, в двадцатых их стали называть альтушками. Психология этого типа завязана на чрезмерном, театральном драматизме: они смотрят арт-хаус, читают книжки издательства Ad Marginem, ведут ироничные твиттеры, а что до «этой страны»... В этой стране они ощущают себя иными, чужими, посторонними." Никита Сюндюков.
"Вполне естественно, что в социальном плане этих девочек, да вообще-то и мальчиков тоже, тянет к таким же «иным» - жителям той самой «настоящей России будущего», фантазма, заботливо положенного в их головы всевозможными носителями "национальной совести". Помню, как после Болотной селфи из автозака вдруг стали самым желанным активом на социальном рынке символической ценности -- потягаться с ними могло разве что совместное фото с кем-то вроде Екатерины Шульман.
И цена этого актива держалась долго, очень долго -- вплоть до 2022 года. Только здесь, в компании своих единомышленников, людей с прекрасными лицами, с белоснежными, непоротыми задницами, в атмосфере парижского мая 68-го, пускай и в провинциальной его версии, девочки-эмо, винишки и альтушки всех гендеров и оттенков волос по-настоящему ощутили себя на своем месте. Здесь они могли всласть лелеять романтические мечты о бескровной революции, о возможности которой они читали в умных книжках, о России, которая наконец избавится от своих дикарских мечт об «особом пути» и встанет на рельсы нормального, читай -- европейского развития, о демократии, которая есть везде, только не у нас.
Грёзы эти подпитывались лидерами общественного мнения, деятельность которых, в свою очередь, щедро спонсировалась из областных, федеральных и корпоративных бюджетов. Вот обласканный вниманием СМИ Юрий Дудь морщит нос, когда какой-то дядечка-инвалид заявляет на камеру, что Путин -- молодец. «Как ты можешь поддерживать его политику? Это же благодаря нему ты оказался в приюте для бездомных», искренне недоумевает Юрий, а вместе с ним недоумевает все «непоротое поколение», и этому их недоумению сообща аплодируют Алексей Венедиктов, Дмитрий Быков и Леонид Парфёнов, выражая твёрдую надежду, что эти люди -- первые по-настоящему свободные люди России -- наконец смогут построить из её останков правильную, цивилизованную, европейскую страну.
А теперь к улыбке.
Улыбка Дарьи Треповой - это, конечно, артефакт эпохи. Думаю даже, что один из ярчайших символов постсоветской России, ветхую шкуру которой мы только-только начинаем сбрасывать. Как и всякий символ, каждый трактует улыбку Треповой по-своему. Журналисты патриотического лагеря выдают что-то в духе: «и эта тварь еще смеет улыбаться», их либеральные оппоненты упиваются стойкостью и безрассудным оптимизмом девушки. Конечно, это все газетные штампы, общие места, магические заклинания, прикрывающие банальное нежелание пойти вглубь проблемы.
А в глубине, или, вернее, на самом-самом дне треповского отчаяния внезапно обнаруживается одна фраза, с виду глупая и смешная, но до боли знакомая всем подросткам, бывшим, нынешним. Чудно, но я твердо, с самого первого взгляда на эту улыбку был убежден, что в сознании Дарьи проскальзывает нечто вроде: «Эти взрослые, они ничего не понимают».
Не спешите укорять меня в сумасбродстве. Дарья - инфантил, человек с очень рыхлым, очень податливым мировоззрением -- в общем-то как и всё наше поколение. Поясню на живом примере. Так уж вышло, что великое множество моих знакомых обнаружили себя среди релокантов. Тем не менее, большая часть из них уже успела благополучно вернуться в Россию. И все они, как один, рассказывают одну и ту же историю: «Я не был готов к войне. Я всю жизнь думал, что человечество стремится к единению, к миру, прогрессу. Эти вещи транслировались отовсюду. Теперь я вижу, что человечество будто бы ничему не научилось из своей истории… И я больше ничего не понимаю, я отказываюсь понимать».
Вот это и есть улыбка Треповой. Отказ понимать, отказ признавать реальность свершившегося. И отчаяние -- потому что окружающие "взрослые" не признают твоего отказа, твоего бунта.
В улыбке Треповой -- раскол, трещина между двумя мирами.
С одной стороны - детский маня-мирок, где твоя страна - сплошь тьма, дикость и отсталость, а где-то там, за горизонтом - сплошь прогресс и свобода, триумф демократии и прав человека, где все «как-то нормально» ; мирок, где тоталитарную, злую, «прежнюю» Россию нужно банально переждать, перетерпеть, пересидеть всех стариков, пока они не сдохнут сами собой, и тьма рассосется, двери страны наконец распахнутся к нормальной, цивилизованной части света, пространству зашкаливающего индекса счастья, причём для всех, даром; это мирок симпатичных, улыбающихся, опрятных людей в чистых рубашечках и цветных носочках, которые -- так уж вышло! -- стройным рядом выступают против политики «этой страны», радужных эльфов, которые желают тебе только добра и которые - Боже, Боже упаси! - никогда, ни за что на свете не будут использовать тебя в своих корыстных целях.
По ту же сторону раскола - реальный, кровавый, стенающий от собственного несовершенства мир, мир, погрязший в бесчисленном количестве противоречий -- экономических, геополитических, нравственных, мир, где первородный грех - самый непреложный, самый очевидный закон, реальность которого доказывается ежеминутно; мир, где ты никому не нужен, вообще никому, кроме твоего несчастного, бедного, неумытого Отечества; мир, в котором всякое действие имеет последствие, и в котором реальность определяют не пикеты "Я/мы", но такая грубая, такая дикая переменная, как обороноспособность страны.
Улыбка Дарьи Треповой есть крайне болезненная реакция на внезапное поглощение одного -- фантазийного -- мира другим, страшно реальным. До 2022 года один мир от другого был отделен стеной из книжек Фуко, Арендт и Фишера, отделен крафтовой бумагой и англоязычным брендингом, велодорожками и движением Me Too. Мне даже чудится, что Дарья по-прежнему там, в маня-мирке, и что она по-прежнему считает главной проблемой всей вселенной корректное употребление феменитивов: все же авторка, авторесса или автор_ки. Конфликт же на Украине - только странная, страшная случайность, сбой в налаженной системе, какой-то дикий атавизм, который мог произойти лишь в этой тёмной России, последняя судорога старого, варварского мира, которую нужно просто... ну, переждать.
Впрочем, Дарье переждать не удалось -- у опрятных людей с очищенной до блеска совестью были на неё другие планы.
Психика Дарьи и людей её духа трещит по швам, ведь они отказали себе в самом очевидном и естественном механизме психологической защиты -- любви к Отечеству, верности ему. Оставшись одни, оставшись по-настоящему бездомными, они трагически не выдерживают случившегося, и инфантильная улыбка с тлеющим огоньком горькой иронии - их последнее пристанище.
Известно, что смех рождается из духа парадокса, противоречия, эффекта неожиданности. Но смех нужен затем, чтобы все это преодолеть, снять, разрешить, идти дальше; улыбки же, подобные улыбке Треповой - они ничего не преодолевают. Скорее, они позволяют укрыться, застыть. Улыбка Треповой -- жест, что цепляется за последние осколки прошлого лишь с той целью, чтобы на веки вечные запереть там своего глубоко несчастного носителя.
***
Я частенько посещал магазин, в котором работала Дарья Трепова. Это небольшое уютное пространство на Гороховой улице, в котором царит дух американских 50-х. Отличный подбор винтажной одежды в стиле heritage: обязан ему своим роскошным изумрудным пиджаком и широченными карго-штанами.
Как-то раз, года, наверное, четыре назад, а то и все пять, за кассой меня встретила светловолосая девушка. Мы мило пообщались, я купил у нее какую-то мелочь, а она взамен предложила мне скидку постоянного покупателя. Это был ни к чему не обязывающий флирт, хотя, возможно, мне только показалось. Больше я ее там не встречал.
Не знаю, звали ли эту девушку Дарья Трепова. Допускаю, что да. И если это так, то мне очень чудно и очень жутко, насколько же радикально разошлись наши пути - людей одного поколения, почти одной эстетики, возможно даже одних - в ту пору - ценностей (увлечение винтажом все-таки предполагает известную степень консерватизма), людей, на какую-то малую долю секунду испытавших друг к другу симпатию.
Мне кажется, это трагическая загадка нашего поколения, выросшего на изломе эпох - загадка, которую нам всем ещё предстоит разгадать."
kommari: Зайдя в местную библиотеку, увидел, что финны оперативненько перевели книгу "Война и наказание: как Россия уничтожала Украину" (2023) мужчины по фамилии Зыгарь (признанный Росрыбзапретнадзором негуманоидной сущностью).
Открыл, почитал. Офигел. На первой же странице:
"Многие русские писатели и историки виноваты в том, что способствовали этой войне. Именно благодаря тому, что они делали в последние 350 лет, зародился и расцвел русский фашизм."
Это про русскую литературу, которая была настолько демократической и антиимперской, что за публицистику Толстого в нынешней РФ можно реально получить цугундер. И даже тогдашние охранители - типа Лескова и Достоевского - императорскую Россию изображали такой, что в общем было понятно, как она глубоко больна.
А уж про демократов - от Радищева до Короленко - и говорить не приходится. Тем более - демократы революционные и социалисты.
Но зато теперь западный читатель - в том числе и финский - будет составлять свое представление о России и ее культуре, в том числе и по книге этого дрянного человечка прогрессивной сексуальной ориентации, при этом в обоих смыслах.
Надо вообще заметить, что при всей катастрофичности происходящего в целом, нельзя не признать, что либеральная часть русского социума - частично перебравшаяся в Израиль, Прибалтику и прочие места, показала и показывает какой-то свою особую и какую-то запредельную мерзость. Какая-то мразь, живущая на подачки западных специальных и информационных служб (сейчас это, впрочем, одно и то же).
Кто такая Дарья Трепова? Наиболее адекватные публицисты соглашаются, что никакая она не злодейка, а просто глупая девочка, которая попалась на крючок к украинским спецслужбам. Ключевой вопрос здесь - знала ли Трепова о том, что в злосчастной коробке находилась бомба, или не знала? Полагаю, что правда лежит посередине: Трепова догадывалась о бомбе, но, быть может, сама себе в том не сознавалась, причем вполне искренне, без толики самообмана. Тут работает самая тонкая психология, не терпящая прямолинейных толкований. Но оставим её романистам -- вот уж кому будет где разгуляться.
Давайте о социологии. На месте Треповой могла оказаться та самая девочка, которая наверняка мелькала в вашем - да, именно в вашем, дорогой читатель - круге общения. В нулевых таких девочек звали эмо, в десятых - винишко-тян, в двадцатых их стали называть альтушками. Психология этого типа завязана на чрезмерном, театральном драматизме: они смотрят арт-хаус, читают книжки издательства Ad Marginem, ведут ироничные твиттеры, а что до «этой страны»... В этой стране они ощущают себя иными, чужими, посторонними." Никита Сюндюков.
"Вполне естественно, что в социальном плане этих девочек, да вообще-то и мальчиков тоже, тянет к таким же «иным» - жителям той самой «настоящей России будущего», фантазма, заботливо положенного в их головы всевозможными носителями "национальной совести". Помню, как после Болотной селфи из автозака вдруг стали самым желанным активом на социальном рынке символической ценности -- потягаться с ними могло разве что совместное фото с кем-то вроде Екатерины Шульман.
И цена этого актива держалась долго, очень долго -- вплоть до 2022 года. Только здесь, в компании своих единомышленников, людей с прекрасными лицами, с белоснежными, непоротыми задницами, в атмосфере парижского мая 68-го, пускай и в провинциальной его версии, девочки-эмо, винишки и альтушки всех гендеров и оттенков волос по-настоящему ощутили себя на своем месте. Здесь они могли всласть лелеять романтические мечты о бескровной революции, о возможности которой они читали в умных книжках, о России, которая наконец избавится от своих дикарских мечт об «особом пути» и встанет на рельсы нормального, читай -- европейского развития, о демократии, которая есть везде, только не у нас.
Грёзы эти подпитывались лидерами общественного мнения, деятельность которых, в свою очередь, щедро спонсировалась из областных, федеральных и корпоративных бюджетов. Вот обласканный вниманием СМИ Юрий Дудь морщит нос, когда какой-то дядечка-инвалид заявляет на камеру, что Путин -- молодец. «Как ты можешь поддерживать его политику? Это же благодаря нему ты оказался в приюте для бездомных», искренне недоумевает Юрий, а вместе с ним недоумевает все «непоротое поколение», и этому их недоумению сообща аплодируют Алексей Венедиктов, Дмитрий Быков и Леонид Парфёнов, выражая твёрдую надежду, что эти люди -- первые по-настоящему свободные люди России -- наконец смогут построить из её останков правильную, цивилизованную, европейскую страну.
А теперь к улыбке.
Улыбка Дарьи Треповой - это, конечно, артефакт эпохи. Думаю даже, что один из ярчайших символов постсоветской России, ветхую шкуру которой мы только-только начинаем сбрасывать. Как и всякий символ, каждый трактует улыбку Треповой по-своему. Журналисты патриотического лагеря выдают что-то в духе: «и эта тварь еще смеет улыбаться», их либеральные оппоненты упиваются стойкостью и безрассудным оптимизмом девушки. Конечно, это все газетные штампы, общие места, магические заклинания, прикрывающие банальное нежелание пойти вглубь проблемы.
А в глубине, или, вернее, на самом-самом дне треповского отчаяния внезапно обнаруживается одна фраза, с виду глупая и смешная, но до боли знакомая всем подросткам, бывшим, нынешним. Чудно, но я твердо, с самого первого взгляда на эту улыбку был убежден, что в сознании Дарьи проскальзывает нечто вроде: «Эти взрослые, они ничего не понимают».
Не спешите укорять меня в сумасбродстве. Дарья - инфантил, человек с очень рыхлым, очень податливым мировоззрением -- в общем-то как и всё наше поколение. Поясню на живом примере. Так уж вышло, что великое множество моих знакомых обнаружили себя среди релокантов. Тем не менее, большая часть из них уже успела благополучно вернуться в Россию. И все они, как один, рассказывают одну и ту же историю: «Я не был готов к войне. Я всю жизнь думал, что человечество стремится к единению, к миру, прогрессу. Эти вещи транслировались отовсюду. Теперь я вижу, что человечество будто бы ничему не научилось из своей истории… И я больше ничего не понимаю, я отказываюсь понимать».
Вот это и есть улыбка Треповой. Отказ понимать, отказ признавать реальность свершившегося. И отчаяние -- потому что окружающие "взрослые" не признают твоего отказа, твоего бунта.
В улыбке Треповой -- раскол, трещина между двумя мирами.
С одной стороны - детский маня-мирок, где твоя страна - сплошь тьма, дикость и отсталость, а где-то там, за горизонтом - сплошь прогресс и свобода, триумф демократии и прав человека, где все «как-то нормально» ; мирок, где тоталитарную, злую, «прежнюю» Россию нужно банально переждать, перетерпеть, пересидеть всех стариков, пока они не сдохнут сами собой, и тьма рассосется, двери страны наконец распахнутся к нормальной, цивилизованной части света, пространству зашкаливающего индекса счастья, причём для всех, даром; это мирок симпатичных, улыбающихся, опрятных людей в чистых рубашечках и цветных носочках, которые -- так уж вышло! -- стройным рядом выступают против политики «этой страны», радужных эльфов, которые желают тебе только добра и которые - Боже, Боже упаси! - никогда, ни за что на свете не будут использовать тебя в своих корыстных целях.
По ту же сторону раскола - реальный, кровавый, стенающий от собственного несовершенства мир, мир, погрязший в бесчисленном количестве противоречий -- экономических, геополитических, нравственных, мир, где первородный грех - самый непреложный, самый очевидный закон, реальность которого доказывается ежеминутно; мир, где ты никому не нужен, вообще никому, кроме твоего несчастного, бедного, неумытого Отечества; мир, в котором всякое действие имеет последствие, и в котором реальность определяют не пикеты "Я/мы", но такая грубая, такая дикая переменная, как обороноспособность страны.
Улыбка Дарьи Треповой есть крайне болезненная реакция на внезапное поглощение одного -- фантазийного -- мира другим, страшно реальным. До 2022 года один мир от другого был отделен стеной из книжек Фуко, Арендт и Фишера, отделен крафтовой бумагой и англоязычным брендингом, велодорожками и движением Me Too. Мне даже чудится, что Дарья по-прежнему там, в маня-мирке, и что она по-прежнему считает главной проблемой всей вселенной корректное употребление феменитивов: все же авторка, авторесса или автор_ки. Конфликт же на Украине - только странная, страшная случайность, сбой в налаженной системе, какой-то дикий атавизм, который мог произойти лишь в этой тёмной России, последняя судорога старого, варварского мира, которую нужно просто... ну, переждать.
Впрочем, Дарье переждать не удалось -- у опрятных людей с очищенной до блеска совестью были на неё другие планы.
Психика Дарьи и людей её духа трещит по швам, ведь они отказали себе в самом очевидном и естественном механизме психологической защиты -- любви к Отечеству, верности ему. Оставшись одни, оставшись по-настоящему бездомными, они трагически не выдерживают случившегося, и инфантильная улыбка с тлеющим огоньком горькой иронии - их последнее пристанище.
Известно, что смех рождается из духа парадокса, противоречия, эффекта неожиданности. Но смех нужен затем, чтобы все это преодолеть, снять, разрешить, идти дальше; улыбки же, подобные улыбке Треповой - они ничего не преодолевают. Скорее, они позволяют укрыться, застыть. Улыбка Треповой -- жест, что цепляется за последние осколки прошлого лишь с той целью, чтобы на веки вечные запереть там своего глубоко несчастного носителя.
***
Я частенько посещал магазин, в котором работала Дарья Трепова. Это небольшое уютное пространство на Гороховой улице, в котором царит дух американских 50-х. Отличный подбор винтажной одежды в стиле heritage: обязан ему своим роскошным изумрудным пиджаком и широченными карго-штанами.
Как-то раз, года, наверное, четыре назад, а то и все пять, за кассой меня встретила светловолосая девушка. Мы мило пообщались, я купил у нее какую-то мелочь, а она взамен предложила мне скидку постоянного покупателя. Это был ни к чему не обязывающий флирт, хотя, возможно, мне только показалось. Больше я ее там не встречал.
Не знаю, звали ли эту девушку Дарья Трепова. Допускаю, что да. И если это так, то мне очень чудно и очень жутко, насколько же радикально разошлись наши пути - людей одного поколения, почти одной эстетики, возможно даже одних - в ту пору - ценностей (увлечение винтажом все-таки предполагает известную степень консерватизма), людей, на какую-то малую долю секунду испытавших друг к другу симпатию.
Мне кажется, это трагическая загадка нашего поколения, выросшего на изломе эпох - загадка, которую нам всем ещё предстоит разгадать."
kommari: Зайдя в местную библиотеку, увидел, что финны оперативненько перевели книгу "Война и наказание: как Россия уничтожала Украину" (2023) мужчины по фамилии Зыгарь (признанный Росрыбзапретнадзором негуманоидной сущностью).
Открыл, почитал. Офигел. На первой же странице:
"Многие русские писатели и историки виноваты в том, что способствовали этой войне. Именно благодаря тому, что они делали в последние 350 лет, зародился и расцвел русский фашизм."
Это про русскую литературу, которая была настолько демократической и антиимперской, что за публицистику Толстого в нынешней РФ можно реально получить цугундер. И даже тогдашние охранители - типа Лескова и Достоевского - императорскую Россию изображали такой, что в общем было понятно, как она глубоко больна.
А уж про демократов - от Радищева до Короленко - и говорить не приходится. Тем более - демократы революционные и социалисты.
Но зато теперь западный читатель - в том числе и финский - будет составлять свое представление о России и ее культуре, в том числе и по книге этого дрянного человечка прогрессивной сексуальной ориентации, при этом в обоих смыслах.
Надо вообще заметить, что при всей катастрофичности происходящего в целом, нельзя не признать, что либеральная часть русского социума - частично перебравшаяся в Израиль, Прибалтику и прочие места, показала и показывает какой-то свою особую и какую-то запредельную мерзость. Какая-то мразь, живущая на подачки западных специальных и информационных служб (сейчас это, впрочем, одно и то же).