Как в конце войны Германию постигла эпидемия самоубийств
От себя.
Учитесь, как надо писать книги на исторические темы! Оставьте презренные цифры всяким занудам. Замучаешься искать точные данные, и еще больше замучаешься доказывать их истинность. То ли дело чувства, мир эмоций. Надо давить на них, жать, выжимать слезу. Побольше эмоций, побольше! Чего их жалеть? Краски погуще, зачерпнуть от души, и в душу читателя!
"Пули погуще по оробелым,
В гущу бегущих грянь, парабеллум" (с)
Фото: Wolfgang Fuhrmann / Berlin-Verlag
Разрушенный Деммин: Луизенштрассе и ворота Луизы, вид со стороны полей. В этом населенном пункте в конце апреля - начале мая 1945 года каждый 20-й житель совершил самоубийство.
http://www.welt.de/geschichte/zweiter-weltkrieg/article138284300/Als-die-Selbstmord-Epidemie-Deutschland-heimsuchte.html
Накануне и в дни после прихода Красной Армии в Берлине и многих других населенных пунктах Германии прокатилась волна самоубийств. Новая книга описывает это «крупнейшее массовое самоубийство».
Это могло быть провидением либо простым чувством осмысления отрицательного опыта. Но в любом случае Герхард Якоби, пастор берлинской мемориальной церкви кайзера Вильгельма, прозорливо предостерег в начале 1945 года: «Существует опасность эпидемии самоубийств». И это сказал не просто теолог, которого трудно было заподозрить в симпатии к Гитлеру, а временный президент Исповедующей церкви.
«Меня непрерывно посещают члены моей общины, доверительно сообщающие, что припасли для себя ампулу с цианистым калием», - рассказал пастор датскому корреспонденту, добавив в замешательстве: «Они не видят никакого выхода». Перед этим в зале заседаний общины (церковь была разбомблена), он прочитал проповедь о «заклятом враге жизни и души» - самоубийстве.
Никто не знает, сколько же берлинцев в последние дни апреля и первые майские дни 1945 года добровольно ушли из жизни. Про единственные когда-либо публиковавшиеся данные - в статистическом сборнике 1949 года «Берлин в цифрах», можно с уверенностью сказать только то, что цифры слишком низки. В любом случае, в городе, за который шли ожесточенные бои, произошло явно больше самоубийств, чем 7057.
Возможно, что до настоящего времени любая попытка очертить феномен «эпидемии самоубийств» конца войны гибла в «тьме цифр». Но историка и журналиста Флориана Хубера, известного среди прочего и своим выдающимся фильмом «Записка Шабовски» о падении стены в 1989 году, это не отпугнуло. Результатом стала книга «Дитя, пообещай мне, что застрелишься», сразу после публикации попавшая в список бестселлеров.
Фото: Berlin Verlag
Флориан Хубер: "Дитя, обещай мне, что застрелишься. Агония простых людей в 1945 году"
Хубер с полным на то основанием избегает делать вид, что он мог бы как-то сделать осязаемой в своих координатах волну самоубийств начала 1945 года. Ведь во многих случаях в то время должностные и духовные лица, а также друзья погибших, скрывали фактические обстоятельства смерти, в том числе и с учетом материального обеспечения тех, кто оставался жить далее. Во многих случаях самоубийство было поводом в отказе выплат страховок или пенсий.
Чтобы все-таки суметь описать тему, Флориан Хубер выбирает, с одной стороны, эмоциональный подход: он описывает «хаос чувств», делающий понятным многочисленные самоубийства периода конца войны.
С другой стороны, он пристальнее изучает «предположительно крупнейшее самоубийство в Германии», случившееся в период конец апреля - начало мая 1945 года в Деммине, небольшом городе в Передней Померании. Советские войска заняли его 30 апреля, и уже в этот день покончили жизнь самоубийством 21 человек. Но это был лишь пролог.
Оттиск общества маленького городка
В ночь на 1 мая красноармейцы разграбили переполненный беженцами Деммин. Они насиловали женщин, тащили все, что могли унести, дорвались до спиртного. В пьяном угаре солдаты стали поджигать дома, и населенный пункт в считанные часы превратился в дымящиеся руины.
Именно это пережитое насилие, убежден Хубер, привело к массовому самоубийству, это чувство беспомощного нахождения в чужой власти. Потеря всего, что казалось жителям важным. «Женщины, мужчины и дети толпами устремились в объятия смерти», - пишет он. «Самоубийцы из Деммина были срезом и оттиском бюргерского немецкого общества».
3 мая пламя улеглось, после чего из водоемов вокруг Деммина стали массово доставать тела. Три дня спустя дочь кладбищенского садовника начала вести список убитых, используя для этого книгу учета поступления товаров. На 28 страницах этой траурной книги она записала 612 случаев смерти.
Фото: Florian Huber / Berlin-Verlag
В книге учета прихода товаров дочь кладбищенского садовника вела список погребенных на кладбище Деммина в апреле-мае 1945 года.
Иные списки из Деммина содержат свыше 700 фактов самоубийств, очевидцы вспоминают о цифрах от 1200 до «многих тысяч». В действительности, речь скорее идет от 900-1000 самоубийствах, то есть смерти примерно каждого двадцатого, находившегося в городе в конце апреля 1945 года.
Однако такие, сравнительно точные, цифры существуют лишь применительно к Деммину и еще нескольким населенным пунктам, общее же число самоубийств в этой немецкой эпидемии невозможно оценить. И Флориан Хубер отказывается от экстраполяции известных цифр на все событие.
Именно в эту ловушку совсем недавно угодила историк Мириам Гебхардт, которая в своей интересной книге «Когда пришли солдаты», назвала цифры - 190 тысяч немок было изнасиловано американцами, и полмиллиона - красноармейцами. Однако обе эти цифры не выдерживают критического рассмотрения.
Флориан Хубер избежал этой ошибки, сконцентрировавшись на эмоциональной стороне феномена. Многие, но никоим образом не все самоубийцы, не хотели жить в «мире без национал-социализма», как написала в своем прощальном письме «первая леди» Третьего рейха Магда Геббельс.
Груз стыда
Зачастую на самоубийство шли изнасилованные женщины, которые не могли жить далее с чувством стыда. Именно это отчетливо демонстрирует исход из Деммина, по меньшей мере, значительная часть самоубийств вызвана безудержным насилием в первой фазе, сразу после оккупации.
Прощальные письма имеются лишь для малого количества случаев. Поэтому метод тихого, почти метафорического вчувствования остается единственным путем понять волну самоубийств на хотя бы чуть менее поверхностном уровне. И представляется сомнительным, что об этом можно что-то узнать больше.
Особенно драматическим предстает случай, которым Флориан Хубер завершает свою книгу. В 1959 году 55-летний Пауль Китель предстал перед судом по обвинению в совершении нескольких убийств в Мальхине, Мекленбург. Он застрелил жену и обоих сыновей, после чего хотел совершить самоубийство сам, но у него кончились патроны.
Киттель попал в советский плен, из которого был отпущен лишь в 1955 году, и должен был отвечать перед судом уже в ФРГ. Он был освобожден от ответственности по причине невменяемости. Но «груз воспоминаний», пишет Хубер проницательно, «был, вероятно, еще хуже смерти».
Учитесь, как надо писать книги на исторические темы! Оставьте презренные цифры всяким занудам. Замучаешься искать точные данные, и еще больше замучаешься доказывать их истинность. То ли дело чувства, мир эмоций. Надо давить на них, жать, выжимать слезу. Побольше эмоций, побольше! Чего их жалеть? Краски погуще, зачерпнуть от души, и в душу читателя!
"Пули погуще по оробелым,
В гущу бегущих грянь, парабеллум" (с)
Фото: Wolfgang Fuhrmann / Berlin-Verlag
Разрушенный Деммин: Луизенштрассе и ворота Луизы, вид со стороны полей. В этом населенном пункте в конце апреля - начале мая 1945 года каждый 20-й житель совершил самоубийство.
http://www.welt.de/geschichte/zweiter-weltkrieg/article138284300/Als-die-Selbstmord-Epidemie-Deutschland-heimsuchte.html
Накануне и в дни после прихода Красной Армии в Берлине и многих других населенных пунктах Германии прокатилась волна самоубийств. Новая книга описывает это «крупнейшее массовое самоубийство».
Это могло быть провидением либо простым чувством осмысления отрицательного опыта. Но в любом случае Герхард Якоби, пастор берлинской мемориальной церкви кайзера Вильгельма, прозорливо предостерег в начале 1945 года: «Существует опасность эпидемии самоубийств». И это сказал не просто теолог, которого трудно было заподозрить в симпатии к Гитлеру, а временный президент Исповедующей церкви.
«Меня непрерывно посещают члены моей общины, доверительно сообщающие, что припасли для себя ампулу с цианистым калием», - рассказал пастор датскому корреспонденту, добавив в замешательстве: «Они не видят никакого выхода». Перед этим в зале заседаний общины (церковь была разбомблена), он прочитал проповедь о «заклятом враге жизни и души» - самоубийстве.
Никто не знает, сколько же берлинцев в последние дни апреля и первые майские дни 1945 года добровольно ушли из жизни. Про единственные когда-либо публиковавшиеся данные - в статистическом сборнике 1949 года «Берлин в цифрах», можно с уверенностью сказать только то, что цифры слишком низки. В любом случае, в городе, за который шли ожесточенные бои, произошло явно больше самоубийств, чем 7057.
Возможно, что до настоящего времени любая попытка очертить феномен «эпидемии самоубийств» конца войны гибла в «тьме цифр». Но историка и журналиста Флориана Хубера, известного среди прочего и своим выдающимся фильмом «Записка Шабовски» о падении стены в 1989 году, это не отпугнуло. Результатом стала книга «Дитя, пообещай мне, что застрелишься», сразу после публикации попавшая в список бестселлеров.
Фото: Berlin Verlag
Флориан Хубер: "Дитя, обещай мне, что застрелишься. Агония простых людей в 1945 году"
Хубер с полным на то основанием избегает делать вид, что он мог бы как-то сделать осязаемой в своих координатах волну самоубийств начала 1945 года. Ведь во многих случаях в то время должностные и духовные лица, а также друзья погибших, скрывали фактические обстоятельства смерти, в том числе и с учетом материального обеспечения тех, кто оставался жить далее. Во многих случаях самоубийство было поводом в отказе выплат страховок или пенсий.
Чтобы все-таки суметь описать тему, Флориан Хубер выбирает, с одной стороны, эмоциональный подход: он описывает «хаос чувств», делающий понятным многочисленные самоубийства периода конца войны.
С другой стороны, он пристальнее изучает «предположительно крупнейшее самоубийство в Германии», случившееся в период конец апреля - начало мая 1945 года в Деммине, небольшом городе в Передней Померании. Советские войска заняли его 30 апреля, и уже в этот день покончили жизнь самоубийством 21 человек. Но это был лишь пролог.
Оттиск общества маленького городка
В ночь на 1 мая красноармейцы разграбили переполненный беженцами Деммин. Они насиловали женщин, тащили все, что могли унести, дорвались до спиртного. В пьяном угаре солдаты стали поджигать дома, и населенный пункт в считанные часы превратился в дымящиеся руины.
Именно это пережитое насилие, убежден Хубер, привело к массовому самоубийству, это чувство беспомощного нахождения в чужой власти. Потеря всего, что казалось жителям важным. «Женщины, мужчины и дети толпами устремились в объятия смерти», - пишет он. «Самоубийцы из Деммина были срезом и оттиском бюргерского немецкого общества».
3 мая пламя улеглось, после чего из водоемов вокруг Деммина стали массово доставать тела. Три дня спустя дочь кладбищенского садовника начала вести список убитых, используя для этого книгу учета поступления товаров. На 28 страницах этой траурной книги она записала 612 случаев смерти.
Фото: Florian Huber / Berlin-Verlag
В книге учета прихода товаров дочь кладбищенского садовника вела список погребенных на кладбище Деммина в апреле-мае 1945 года.
Иные списки из Деммина содержат свыше 700 фактов самоубийств, очевидцы вспоминают о цифрах от 1200 до «многих тысяч». В действительности, речь скорее идет от 900-1000 самоубийствах, то есть смерти примерно каждого двадцатого, находившегося в городе в конце апреля 1945 года.
Однако такие, сравнительно точные, цифры существуют лишь применительно к Деммину и еще нескольким населенным пунктам, общее же число самоубийств в этой немецкой эпидемии невозможно оценить. И Флориан Хубер отказывается от экстраполяции известных цифр на все событие.
Именно в эту ловушку совсем недавно угодила историк Мириам Гебхардт, которая в своей интересной книге «Когда пришли солдаты», назвала цифры - 190 тысяч немок было изнасиловано американцами, и полмиллиона - красноармейцами. Однако обе эти цифры не выдерживают критического рассмотрения.
Флориан Хубер избежал этой ошибки, сконцентрировавшись на эмоциональной стороне феномена. Многие, но никоим образом не все самоубийцы, не хотели жить в «мире без национал-социализма», как написала в своем прощальном письме «первая леди» Третьего рейха Магда Геббельс.
Груз стыда
Зачастую на самоубийство шли изнасилованные женщины, которые не могли жить далее с чувством стыда. Именно это отчетливо демонстрирует исход из Деммина, по меньшей мере, значительная часть самоубийств вызвана безудержным насилием в первой фазе, сразу после оккупации.
Прощальные письма имеются лишь для малого количества случаев. Поэтому метод тихого, почти метафорического вчувствования остается единственным путем понять волну самоубийств на хотя бы чуть менее поверхностном уровне. И представляется сомнительным, что об этом можно что-то узнать больше.
Особенно драматическим предстает случай, которым Флориан Хубер завершает свою книгу. В 1959 году 55-летний Пауль Китель предстал перед судом по обвинению в совершении нескольких убийств в Мальхине, Мекленбург. Он застрелил жену и обоих сыновей, после чего хотел совершить самоубийство сам, но у него кончились патроны.
Киттель попал в советский плен, из которого был отпущен лишь в 1955 году, и должен был отвечать перед судом уже в ФРГ. Он был освобожден от ответственности по причине невменяемости. Но «груз воспоминаний», пишет Хубер проницательно, «был, вероятно, еще хуже смерти».