Импрессионизм полуночника

[svl_sam]

За окном ночь, переходящая в ранее туманное утро, молоком поглощает звуки и образы. Не видно арочной стены сосен, с неохотой уступающих просвет для дорожки,раскатанной нечастыми но сильноребристыми колесами, и могучих исполинов листвениц, тень от которых в солнечный вечер причудливо рождает золотисто-зеленое закатное кружево. Безветрие и сказочность привычно холодного тверского утра. Все замерло, словно застыло на какое-то мгновение. И кажется, что только я существую сейчас вне этого вечного диктатора по имени Время. Хрустит огонь, поедающий с наслаждением новую порцию дров. Пышет жаром печь, позволяя забыть недавние отголоски озноба от остывшего за год дома. Постреливают искрами дрова под ленивой огненной саламандрой. Она сыта…. И теперь уже не с таким голодом кидается на каждое новое подношение. Огонь ленив и прекрасен. Он перетекает всполохами золота антик в благородный шато медок, позволяет насладиться каждым изгибом своих языков,дразнит веселым синим хохлком иногда проскакивающим по гребню. Но и он не вечен. От быстрого яростного голодного пламени остаются лишь всполохи на медленно пульсирующих алых с бордовыми прожилками углях. Искры все реже… Оранжевый жар перетекает в ровный багрянец и едва набирает сил, чтобы вдруг отдать остатки алого пыла. Гаснут угли внутри печи. И, словно в противовес им, набирает силу утро за окном. Медленно, заспанно, сквозь остатки пушистой дремы тумана, но неумолимо. А в печи, вдруг набравшись сил, вспыхивает одинокий язычок огня. Красноватый с фиолетово-синей окантовкой, слабенький, тщится доказать, что он то самое прекрасное в своей первобытной необузданной силе золотое пламя, что ещё недавно буйствовало внутри. Он перескакивает с одного красного угля на другой, огибая их остывающих собратьев, но, оступившись, падает и исчезает. Потрескивают остывающих угли, переговариваются между собой, словно старики, недовольные тем, что их потревожил непоседа огонёк. И только жар печи и напоминает теперь о том, что ещё недавно пламя гудело внутри, рвалось наружу с березовых поленьев. Дымом отгоняло прочь руки, добавляющие новые подношения его величеству Огню. Медленно и мерно отстукивают секунды раннего утра часы. Они словно тоже ожили в тепле и теперь не намерены тише извещать о переходе минут в часы. А мне, согревшейся и разомлевшей у печи, как котёнку, теперь уже хочется добрать остатки сна. Тик-так… Тик-так… Туман неохотно уступает место пасмурному и озябшему утру, как будто говоря: "Ну вот и что вам там хотелось у
видеть?!".
Всё-таки печка - это очень хорошо!