Дерзость и ожидание
Вполне себе название для неизданного романа Джейн Остин.
И сюжет - два друга, хороших, в сущности человека, но один посмелее, а второй поопасливей. Один, к примеру, идёт добровольцем на войну из острого чувства патриотизма, бросив последний взгляд на только-только зардевшуюся зарю многообещающей карьеры - впрочем, открыто пренебрежительный; родственники на нём ставят крест. Второй продолжает служить в должности, допустим, юриста, становится советником, министром - в общем, важным человеком со временем. А про первого ничего не слышно - ну, сгинула горячая голова, все опечалились и смирились. И потом, примерно в середине книги, когда читатель уже устал от описания званых обедов, балов и соседских интриг, появляется наш Дон Кихот, граф Монте-Кристо, Чацкий, Фрэнк Черчилл - возмужавший, загорелый, в чине адмирала, "бодр и ясен"; он, конечно же, был в Ливии, Анголе, Перу и Боливии, сражался не только с врагом, но с гиппопотамами и львами, потерпел кораблекрушение и единственным спасся, полгода жил с туземцами на острове и те приняли его своим вождём и т.д. и т.п.
И второй наш друг, теперешний министр, очень рад возвращению товарища и сердечно приветствует его; а потом, вечером, вспоминает их общее детство и какой-нибудь незначительный эпизод в нём, вроде, как они играли во дворе в индейцев и его смелый товарищ решил отправиться в Африку - то бишь за ограду их имения, в полнейшую неизвестность; и как он отказался и почёл за лучшее остаться - тем более, что обед был скоро и их пропажу обязательно бы обнаружили. Товарищ его потом вернулся со сломанной рукой - он упал с дерева, когда, заблудившись, влез на него, чтобы обозреть окрестности, правда, принёс удивительный камень, сверкавший всеми цветами радуги, и отдал его нашему будущему министру. И вот он сидит у себя за письменным столом красного дерева, крутит в руках этот камень и думает: а что, если бы я тоже пошёл в Африку?
Но всё это, конечно, досужие мысли и тоска по несбывшемуся, и на следующее утро всё его окружение, все ориентиры говорят ему обратное - всё он сделал правильно, какая, к чёрту, Африка. Но общество друга становится невыносимым, а отчего - он сам не может понять...
Нет, самоубийства там не будет, это же не Достоевский. Какая-нибудь недосказанная мысль со знаком вопроса.
Тем ли ты стал, кем был предназначен?
Или от тебя этого ждали?
Или ты ждал?
Или всё просто так сложилось?
И сюжет - два друга, хороших, в сущности человека, но один посмелее, а второй поопасливей. Один, к примеру, идёт добровольцем на войну из острого чувства патриотизма, бросив последний взгляд на только-только зардевшуюся зарю многообещающей карьеры - впрочем, открыто пренебрежительный; родственники на нём ставят крест. Второй продолжает служить в должности, допустим, юриста, становится советником, министром - в общем, важным человеком со временем. А про первого ничего не слышно - ну, сгинула горячая голова, все опечалились и смирились. И потом, примерно в середине книги, когда читатель уже устал от описания званых обедов, балов и соседских интриг, появляется наш Дон Кихот, граф Монте-Кристо, Чацкий, Фрэнк Черчилл - возмужавший, загорелый, в чине адмирала, "бодр и ясен"; он, конечно же, был в Ливии, Анголе, Перу и Боливии, сражался не только с врагом, но с гиппопотамами и львами, потерпел кораблекрушение и единственным спасся, полгода жил с туземцами на острове и те приняли его своим вождём и т.д. и т.п.
И второй наш друг, теперешний министр, очень рад возвращению товарища и сердечно приветствует его; а потом, вечером, вспоминает их общее детство и какой-нибудь незначительный эпизод в нём, вроде, как они играли во дворе в индейцев и его смелый товарищ решил отправиться в Африку - то бишь за ограду их имения, в полнейшую неизвестность; и как он отказался и почёл за лучшее остаться - тем более, что обед был скоро и их пропажу обязательно бы обнаружили. Товарищ его потом вернулся со сломанной рукой - он упал с дерева, когда, заблудившись, влез на него, чтобы обозреть окрестности, правда, принёс удивительный камень, сверкавший всеми цветами радуги, и отдал его нашему будущему министру. И вот он сидит у себя за письменным столом красного дерева, крутит в руках этот камень и думает: а что, если бы я тоже пошёл в Африку?
Но всё это, конечно, досужие мысли и тоска по несбывшемуся, и на следующее утро всё его окружение, все ориентиры говорят ему обратное - всё он сделал правильно, какая, к чёрту, Африка. Но общество друга становится невыносимым, а отчего - он сам не может понять...
Нет, самоубийства там не будет, это же не Достоевский. Какая-нибудь недосказанная мысль со знаком вопроса.
Тем ли ты стал, кем был предназначен?
Или от тебя этого ждали?
Или ты ждал?
Или всё просто так сложилось?