Пробежка перед сном (Midnight Run)
Попытки вернуться через год к "Логическим исследованиям" Гуссерля пока ни к чему не привели. Мозг по-прежнему беспомощно скользит по поверхности главы о чистой логике, отказываясь зацепиться хоть за какой-нибудь фразеологический оборот. Остается только перечитывать свои прошлогодние статьи и поражаться той глубине, на которую я был в состоянии тогда погрузиться. Но неспособность забраться на Эверест еще не повод отказываться от любой физической нагрузки. Передачи Дмитрия Быкова на радиостанции "Эхо Москвы" и телеканале "Дождь" всегда были для меня неплохой интеллектуальной разминкой ( "20 отжиманий Д.Быкова и немецкий неолиберализм", "День радио", "Глядя в телевизор/монитор").
Хотя сначала я слушал "Один", начну с мысли, озвученной в "Ста лекциях", посвященной Алданову. Дмитрий Быков заметил, что советская цензура была для писателей того времени стилеобразующим фактором. Еще во время передачи я вспомнил о стилистических разногласиях Синявского с советской властью. Видимо у него не было желания адаптировать свой стиль в соответствии с требованиями цензуры, за что он и поплатился. С другой стороны, позднесоветская и постсоветская литература, как и сами литераторы, по-прежнему несут на себе отпечаток советской цензуры. Одним из проявлений такой "пришибленности" являются попытки вывести за рамки нормы любые проявления принципиальности.
"Да, иногда нужны безупречно нравственные люди, нужные такие кремниевые люди. Они нужны для того, чтобы написать письмо Шолохову, например, и пригвоздить его или защитить Солженицына. Такие люди нужны. Но их прямота и, главное, их сознание собственной правоты - они иногда раздражают."
Ну признайтесь же, что и вас раздражал этот плешивый старикашка Сахаров, вылазивший на трибуну Верховного Совета со своими бредовыми идеями. Все это, конечно, замечательно, но в меру. В обычной жизни такие люди будут раздражать. Остается задать вопрос: а что это за обычная жизнь, где простое соблюдение норм морали воспринимается как экстремизм? Немецкий экономист, основатель Фрайбургской школы Вальтер Ойкен писал, что главной задачей государства является обеспечение таких условий, при которых граждане могли бы жить в соответствии с нормами морали. Я вижу здесь проблему в том, что само государство является результатом соблюдения гражданами норм морали. И при этом чем грубее эти нормы нарушаются, тем агрессивнее на эти нарушения должны реагировать граждане. То есть, если мы вернемся в советские времена, нормальный человек, чтобы сохранить самоуважение, должен был постоянно находится в состоянии конфронтации с властью. Но таких людей в Советском Союзе уничтожили еще до войны. Выжили только те, кто был в состоянии не обращать внимание на царивший вокруг этический нигилизм. Цензура в этой пирамиде репрессий была всего лишь вершиной айсберга. Поэтому в качестве стилеобразующего фактора для советской литературы нужно признать не цензуру, а ГУЛАГ. И сегодняшние литераторы с натренированной в советские времена гибкостью снова начинают лепить нормальность в соответствии с нуждами народного хозяйства по многочисленным просьбам трудящихся. А спор о Белинском и Достоевском - ерунда, дымовая завеса.
Здесь будет уместно напомнить о схеме обхода норм морали, придуманной Чулпан Хаматовой. Хотя, вру. Намного раньше его использовал Остап Бендер при создании "Союза меча и орала". Кто ж посмеет поднять голос на тех, кто заботиться о больных и обездоленных. Развозить по детским домам на последней модели БМВ стоимостью в несколько десятков тысяч долларов (которые вполне могли быть выкачаны из какого-нибудь государственного фонда социальной защиты под липовые контракты) собранные во время благотворительной акции теплые вещи общей стоимостью в пару сотен долларов. Пока некоторые бездельники истерят о кровавом гэбэшном режиме, простые люди делают все, что в их силах, чтобы облегчить страдания бедных детей.
К теме радикализации нормы я обращался не раз ( "Размышления почетного святого" на латышском, "О ненормальности нормального"). Цель таких манипуляций достаточно прозрачна - попытка дезориентировать общественное мнение в вопросах морали. Но что касается Дмитрия Быкова, то он на этом не остановился, а пошел дальше, попытавшись "нормализовать" типажи, всегда воспринимавшиеся как маргинальные.
"Поэтому в России всегда в литературе о Русской революции так ценен образ провокатора, потому что он и не с убийцами из БО (боевой организации), и при этом не с убийцами из Охранки, а он как бы над всеми, он выше."
Не знаю, о каких образах провокатора в русской литературе говорил Дмитрий Быков, но буквально накануне я смотрел серию "Семнадцать мгновений весны" с откровениями гестаповского провокатора в исполнении Дурова. Любопытно, что герой Дурова также позиционирует себя "над всеми", хотя ни у кого не возникает сомнений в его полноправном представительстве нацистских убийц. Актер талантливо демонстрирует нам творческий азарт, охватывающий его персонажа при работе со своими жертвами. Я тогда подумал, что "твари дрожащие" на самом деле существуют и распознать их довольно несложно - все они пытаются доказать, что "право имеют".
Хотя сначала я слушал "Один", начну с мысли, озвученной в "Ста лекциях", посвященной Алданову. Дмитрий Быков заметил, что советская цензура была для писателей того времени стилеобразующим фактором. Еще во время передачи я вспомнил о стилистических разногласиях Синявского с советской властью. Видимо у него не было желания адаптировать свой стиль в соответствии с требованиями цензуры, за что он и поплатился. С другой стороны, позднесоветская и постсоветская литература, как и сами литераторы, по-прежнему несут на себе отпечаток советской цензуры. Одним из проявлений такой "пришибленности" являются попытки вывести за рамки нормы любые проявления принципиальности.
"Да, иногда нужны безупречно нравственные люди, нужные такие кремниевые люди. Они нужны для того, чтобы написать письмо Шолохову, например, и пригвоздить его или защитить Солженицына. Такие люди нужны. Но их прямота и, главное, их сознание собственной правоты - они иногда раздражают."
Ну признайтесь же, что и вас раздражал этот плешивый старикашка Сахаров, вылазивший на трибуну Верховного Совета со своими бредовыми идеями. Все это, конечно, замечательно, но в меру. В обычной жизни такие люди будут раздражать. Остается задать вопрос: а что это за обычная жизнь, где простое соблюдение норм морали воспринимается как экстремизм? Немецкий экономист, основатель Фрайбургской школы Вальтер Ойкен писал, что главной задачей государства является обеспечение таких условий, при которых граждане могли бы жить в соответствии с нормами морали. Я вижу здесь проблему в том, что само государство является результатом соблюдения гражданами норм морали. И при этом чем грубее эти нормы нарушаются, тем агрессивнее на эти нарушения должны реагировать граждане. То есть, если мы вернемся в советские времена, нормальный человек, чтобы сохранить самоуважение, должен был постоянно находится в состоянии конфронтации с властью. Но таких людей в Советском Союзе уничтожили еще до войны. Выжили только те, кто был в состоянии не обращать внимание на царивший вокруг этический нигилизм. Цензура в этой пирамиде репрессий была всего лишь вершиной айсберга. Поэтому в качестве стилеобразующего фактора для советской литературы нужно признать не цензуру, а ГУЛАГ. И сегодняшние литераторы с натренированной в советские времена гибкостью снова начинают лепить нормальность в соответствии с нуждами народного хозяйства по многочисленным просьбам трудящихся. А спор о Белинском и Достоевском - ерунда, дымовая завеса.
Здесь будет уместно напомнить о схеме обхода норм морали, придуманной Чулпан Хаматовой. Хотя, вру. Намного раньше его использовал Остап Бендер при создании "Союза меча и орала". Кто ж посмеет поднять голос на тех, кто заботиться о больных и обездоленных. Развозить по детским домам на последней модели БМВ стоимостью в несколько десятков тысяч долларов (которые вполне могли быть выкачаны из какого-нибудь государственного фонда социальной защиты под липовые контракты) собранные во время благотворительной акции теплые вещи общей стоимостью в пару сотен долларов. Пока некоторые бездельники истерят о кровавом гэбэшном режиме, простые люди делают все, что в их силах, чтобы облегчить страдания бедных детей.
К теме радикализации нормы я обращался не раз ( "Размышления почетного святого" на латышском, "О ненормальности нормального"). Цель таких манипуляций достаточно прозрачна - попытка дезориентировать общественное мнение в вопросах морали. Но что касается Дмитрия Быкова, то он на этом не остановился, а пошел дальше, попытавшись "нормализовать" типажи, всегда воспринимавшиеся как маргинальные.
"Поэтому в России всегда в литературе о Русской революции так ценен образ провокатора, потому что он и не с убийцами из БО (боевой организации), и при этом не с убийцами из Охранки, а он как бы над всеми, он выше."
Не знаю, о каких образах провокатора в русской литературе говорил Дмитрий Быков, но буквально накануне я смотрел серию "Семнадцать мгновений весны" с откровениями гестаповского провокатора в исполнении Дурова. Любопытно, что герой Дурова также позиционирует себя "над всеми", хотя ни у кого не возникает сомнений в его полноправном представительстве нацистских убийц. Актер талантливо демонстрирует нам творческий азарт, охватывающий его персонажа при работе со своими жертвами. Я тогда подумал, что "твари дрожащие" на самом деле существуют и распознать их довольно несложно - все они пытаются доказать, что "право имеют".