Молчание, крысы и снова молчание.
Шесть утра. Только что закончила заказ. Последние две недели меня подъедает обычнейшая, серая и скучная, как сам месяц, ноябрьская рефлексия. Это так, знаете, когда у тебя вроде бы все хорошо, задница в тепле, голова и руки при деле, планы на год вперед составлены, но чувствуешь себя при всем этом благорасположении стремно. И ищешь фоновым анализатором, кто сказал "гав" и кому бы накатить в ебло от ненаходимости объяснений.
Когда я не работаю (а это такое смутно определенное время), я читаю журналы старых френдов, отлистывая назад и уминая все буковки, какие дают. Переключаюсь таким образом. Свитч офф - свитч он. Подметила одну занятную закономерность. 2010 год. Все, не исключая вашей покорной, бодро и с хорошей периодичностью, писали про политику, про социальные события, про пожары-химкинский лес-акции-протесты-делаем-то-то-товарищи. А сейчас почти все из тех, кто тогда разговаривал письмом на эти темы, пишут про другое. Неважно, что, но про другое. Да, вместо них пришли какие-то другие люди, а кто-то все так же пишет и обсуждает, но по итоговому счету эти вторых и третьих меньше, чем первых.
Оттого ли это, что мы стали равнодушнее? Нет. Оттого, что привыкли или одобряем? Нет, не думаю. Потому ли, что перестали смотреть и читать новости и бережем психику? Но нет, говно в мир единорогов все равно просочится, на хоботке какого-нибудь мотылька.
Просто не находим слов. Как можно охарактеризовать выступление ведущих радио "Маяк" о муковисцидозе в первые минуты после изучения спича? У меня дар речи обвалился в обморок и потребовал отгула на пол-дня. Что можно накатать в комментариях, когда ты читаешь рациональное выступление на тему "инвалидов я уважаю, но они же мешают!" Сколько секунд бессильно хлопаешь глазами, когда тебе говорят, что, использованное тобой в треде о протекции при устройстве на работу, понятие морального долга и благодарности, это пафосно и глупо? Наконец, с каким перекошенным таблетом читаешь приговор суда в России 21-го века, основанный на решениях Трулльского собора 7 века, в отношении девушек, совершивших дурацкий поступок?
Каждый раз слова находятся, после нескольких минут нечленораздельно-обсценного бульканья. И каждый раз их все меньше. С учетом моего неэнциклопедического запаса лексики, надо констатировать, что в шоковом состоянии подбирать внятные аргументы я не сильна. А то, что происходит в 2012 году постоянно, сложно охарактеризовать иначе, как запредельная, невероятная, первобытная жестокость. Такая, которая вгоняет в ступор. Меня не учили жить с крысами. Я предпочитаю котиков, но котиков, боюсь, крысы жрут точно так же, как всех остальных.
Кажется, в том же 2010-м читалось мне о теории "крысиного короля". Статью найти не могу, напою по памяти. Суть идеи сводилась к аналогии между социальными экспериментами на крысах и моральным, excuse le mot, состоянием общества. Эксперимент проводился так: одну крысу отсаживали от стаи, и периодически подкидывали ей еду. Сначала труп собрата. Потом издыхающего собрата. Потом живого и здорового. Потом детеныша. Сначала крыса раздумывала, все-таки каннибализм, фу. Потом съедала. На каждой ступени все быстрее и быстрее. А затем эту крысу-каннибала подсаживали обратно в стаю. И животное смекало, что афишировать свои наклонности невыгодно, всем миром загрызут. Поэтому сначала убивала по-тихому, исподтишка и в темном углу. Потом все смелее. Через какое-то время, зло оказалось заразным, и стая разделилась на едоков и корм. Аллюзия уже ясна.
У крыс-канникаблов не может быть друзей, соратников, только партнеры, которых так же могут задрать и съесть в минуту слабости. А уестествить изначально более слабого - милое дело. Крысы менее развиты в ментальном плане, но поведение наших собратьев по виду ничем, в целом, не отличается, несмотря на более сложно организованный мозг. В определенный момент жизни тебе становится ясно, кто ты, говорящий бифштекс или вечноголодный гаргантюа.
Ходячяя, обаятельная, разумная, добрая еда. И ее съедобные друзья, семья, дети. Тартар по-русски.
Это ощущение еще более гадко оттого, что мыслить ты не перестаешь. Более того, желудочный сок тех крыс, которые в данный момент с жадным аппетитом откусывают от тебя сочные куски времени, души, человечности, денег, бесценных отношений и людей, он вызывает галлюцинации у перевариваемой пищи. Ведь все же хорошо. Мы живы, здоровы, любимы и любим, делаем что-то важное, или что-то нравящееся, или что-то хорошее, вокруг нас разные люди, все не идеально, но мы живем и дышим, это прекрасно, и выпал первый снег.
И только немножко противно от того, что ты - сам, один, сейчас - не можешь ничего противопоставить извращенному фарсу фактологии. Тихонечко на мягких лапах проходишь мимо, со стыдом отводишь глаза, чувствуешь себя подлецом. И сказать ничего не можешь, потому что, когда приходится объяснять, что ТАК делать ненормально, это уже ненормально. Люди так не поступают. Не должны, ведь это абсолютное, дистилированное зло без всяких подтекстов, простое и архетипичное.
Иногда читаешь триллеры, и представляешь, с каким непостижимым удовольствием давила бы пищащую кусачую дрянь, вкручивая каблук ей в голову и топая по кровавой лужице ошкурков, так, чтобы брызги грязи взметались по сапогам. Потом вздрагиваешь от собственной чудовищности и приходишь в себя, потому что люди так не поступают. И сидишь тихо со своей книжкой. Тихо-тихо, и чуть подленько.
Слова нашлись, что-то сказалось. Но люди-то понимают и соглашаются, а верховные крысы не слушают говорящий перекус.
Когда я не работаю (а это такое смутно определенное время), я читаю журналы старых френдов, отлистывая назад и уминая все буковки, какие дают. Переключаюсь таким образом. Свитч офф - свитч он. Подметила одну занятную закономерность. 2010 год. Все, не исключая вашей покорной, бодро и с хорошей периодичностью, писали про политику, про социальные события, про пожары-химкинский лес-акции-протесты-делаем-то-то-товарищи. А сейчас почти все из тех, кто тогда разговаривал письмом на эти темы, пишут про другое. Неважно, что, но про другое. Да, вместо них пришли какие-то другие люди, а кто-то все так же пишет и обсуждает, но по итоговому счету эти вторых и третьих меньше, чем первых.
Оттого ли это, что мы стали равнодушнее? Нет. Оттого, что привыкли или одобряем? Нет, не думаю. Потому ли, что перестали смотреть и читать новости и бережем психику? Но нет, говно в мир единорогов все равно просочится, на хоботке какого-нибудь мотылька.
Просто не находим слов. Как можно охарактеризовать выступление ведущих радио "Маяк" о муковисцидозе в первые минуты после изучения спича? У меня дар речи обвалился в обморок и потребовал отгула на пол-дня. Что можно накатать в комментариях, когда ты читаешь рациональное выступление на тему "инвалидов я уважаю, но они же мешают!" Сколько секунд бессильно хлопаешь глазами, когда тебе говорят, что, использованное тобой в треде о протекции при устройстве на работу, понятие морального долга и благодарности, это пафосно и глупо? Наконец, с каким перекошенным таблетом читаешь приговор суда в России 21-го века, основанный на решениях Трулльского собора 7 века, в отношении девушек, совершивших дурацкий поступок?
Каждый раз слова находятся, после нескольких минут нечленораздельно-обсценного бульканья. И каждый раз их все меньше. С учетом моего неэнциклопедического запаса лексики, надо констатировать, что в шоковом состоянии подбирать внятные аргументы я не сильна. А то, что происходит в 2012 году постоянно, сложно охарактеризовать иначе, как запредельная, невероятная, первобытная жестокость. Такая, которая вгоняет в ступор. Меня не учили жить с крысами. Я предпочитаю котиков, но котиков, боюсь, крысы жрут точно так же, как всех остальных.
Кажется, в том же 2010-м читалось мне о теории "крысиного короля". Статью найти не могу, напою по памяти. Суть идеи сводилась к аналогии между социальными экспериментами на крысах и моральным, excuse le mot, состоянием общества. Эксперимент проводился так: одну крысу отсаживали от стаи, и периодически подкидывали ей еду. Сначала труп собрата. Потом издыхающего собрата. Потом живого и здорового. Потом детеныша. Сначала крыса раздумывала, все-таки каннибализм, фу. Потом съедала. На каждой ступени все быстрее и быстрее. А затем эту крысу-каннибала подсаживали обратно в стаю. И животное смекало, что афишировать свои наклонности невыгодно, всем миром загрызут. Поэтому сначала убивала по-тихому, исподтишка и в темном углу. Потом все смелее. Через какое-то время, зло оказалось заразным, и стая разделилась на едоков и корм. Аллюзия уже ясна.
У крыс-канникаблов не может быть друзей, соратников, только партнеры, которых так же могут задрать и съесть в минуту слабости. А уестествить изначально более слабого - милое дело. Крысы менее развиты в ментальном плане, но поведение наших собратьев по виду ничем, в целом, не отличается, несмотря на более сложно организованный мозг. В определенный момент жизни тебе становится ясно, кто ты, говорящий бифштекс или вечноголодный гаргантюа.
Ходячяя, обаятельная, разумная, добрая еда. И ее съедобные друзья, семья, дети. Тартар по-русски.
Это ощущение еще более гадко оттого, что мыслить ты не перестаешь. Более того, желудочный сок тех крыс, которые в данный момент с жадным аппетитом откусывают от тебя сочные куски времени, души, человечности, денег, бесценных отношений и людей, он вызывает галлюцинации у перевариваемой пищи. Ведь все же хорошо. Мы живы, здоровы, любимы и любим, делаем что-то важное, или что-то нравящееся, или что-то хорошее, вокруг нас разные люди, все не идеально, но мы живем и дышим, это прекрасно, и выпал первый снег.
И только немножко противно от того, что ты - сам, один, сейчас - не можешь ничего противопоставить извращенному фарсу фактологии. Тихонечко на мягких лапах проходишь мимо, со стыдом отводишь глаза, чувствуешь себя подлецом. И сказать ничего не можешь, потому что, когда приходится объяснять, что ТАК делать ненормально, это уже ненормально. Люди так не поступают. Не должны, ведь это абсолютное, дистилированное зло без всяких подтекстов, простое и архетипичное.
Иногда читаешь триллеры, и представляешь, с каким непостижимым удовольствием давила бы пищащую кусачую дрянь, вкручивая каблук ей в голову и топая по кровавой лужице ошкурков, так, чтобы брызги грязи взметались по сапогам. Потом вздрагиваешь от собственной чудовищности и приходишь в себя, потому что люди так не поступают. И сидишь тихо со своей книжкой. Тихо-тихо, и чуть подленько.
Слова нашлись, что-то сказалось. Но люди-то понимают и соглашаются, а верховные крысы не слушают говорящий перекус.