Структура языка
Сознание ребёнка, сознание подростка, сознание взрослого... Оно развивалось, содержит в себе обязательный, обусловленный момент, но надо исходить из того, что «я» появляется на свет в результате рождения, а не воспитания. Когда у меня родился сын, в возрасте одной недели он умел плакать с весьма разными интонациями. Я слышал в них требовательность, нетерпение, отчаяние, тоску... В плаче содержался весь смысловой спектр, известный мне, а в это время он умел только сосать титю и лежать на спине. В дальнейшем сознания ребёнка включилось в работу в режиме общества, в котором он живёт, но у меня такое впечатление, что со смыслом он уже родился...
Жалобные звуки слабеньким голосом в первые недели жизни произвели на меня сильное впечатление и заставили им поделиться с соседом. У него была дочь пяти месяцев: - Подожди, скоро начнёт орать! - сказал он. Действительно, голос прорезался примерно через месяц: «а!а!а!», «у!у!», «э!э!»,. - но сначала были беспомощные звуки: «ы-ы-ы», включавшие в себя весь возможный человеческий смысл, весь его спектр. Потом будет пальчик, указующий на предметы: «ы-ы-ы?».
Если я понимаю интонацию плача, - это явление семантического порядка, но современная лингвистика считает, что у звуков нет смысла. Междометия для неё тоже являются звукосочетаниями, не имеющими смысла, но выражающими эмоциональность: ха-ха!, ах! Сразу можно заметить, что ха-ха! и ах! содержат звуки, переставленные местами. Их эмоциональность тоже имеет смысл какой-то переставленный, противоположный. Лингвистика изучает язык, как систему, структура языка - её мечта. Возможно, при структурном подходе у неё есть шанс себе доказать, что отдельные звуки имеют смысл.
В потоке современной речи «а» нередко встречается совершенно отдельно.
«А завтра?». «А сколько времени?». «А не знаю». Человек, таким образом, выделяет высказывание из ленты речи, что-то в нём акцентирует, как будто вставляет в сообщение какой-то смысл при помощи «а». Стоит допустить, что он вставляет в сообщение себя, говорит «я».
Если «а» - это «я», то, что такое «х-х-х»? Кажется, что эмоциональный фон становится опасным для здоровья... «Х-х-х» - это враг. Теперь почему «ха!» - это весело, «ах!» - наоборот? Выражаемая эмоциональность междометия совпадает с последним звуком. В междометиях акцентируется концовка. «Ха!» - в итоге «я», «ах!» - в итоге «враг». Последний звук имеет дополнительный смысл. Он берётся как бы два раза. Жиль Делёз выдвигает фундаментальное положение: «Смыслом обладают только события». Междометие, как раз и есть событие: «ха-ха!», «ах!».
Такая же смысловая структура прослеживается в отдельных звуках, например, в фырканье лошади: «хр-р-р», «фр-р-р». «Р» - это угроза - или предупреждение об опасности. Такое предупреждение принципиально ничем не отличается от опережающего отражения действительности.
Итоговый смысл последнего звука - первый уровень развёртывания смысла в речи. На нём стоит смыловой акцент, который имеет отношение к интонации в целом. Впоследствии на итоговое значение последнего звука накладывается структура языка в целом. Звуковой ряд мог варьироваться в языках, но сама структура - нет.
Делёз также выдвинул понятие о едином Голосе Бытия: «Бытие - это Голос, который говорит, и говорит обо всём в одном и том же «смысле». То, о чём говорится, вовсе не одно и то же, но бытие - одно и то же для всего, о чём оно говорит. Оно уникальное событие во всём, что происходит даже с самыми разными вещами». Достоверно, что мир издает звуки. Это шум, выражаемый в согласных: п, к, т, с, в, ф... Все согласные звуки на конце имеют редуцированное «ы». Фамилия популярного советского актёра Фрунзика Мкртчяна даже не произносится без вставляемых в неё «ы»: - Мыкыртчян. То же самое: «кс-кс». «Ы» - это общий знаменатель согласных, единый Голос шума. Он создаёт несколько тоскливое впечатление, но в отличие от шума, - гласный.
Гласный в согласных - некая суперпозиция. Если прислушаться, все музыкальные инструменты заканчивают звучание на «ы». Из тоскливого он становится юбилейным. Когда согласный и гласный неразрывно слились, начинают размножаться противоположности.
Можно сказать, что из музыкальных инструментов ничего другого, кроме «Ы», не звучит, но иногда встречается и у певцов. Валерий Леонтьев - был ярким примером такого вокала. Ещё - Маша Распутина. Они, правда, испортили всё дело, пытаясь подчеркнуть специфику своего дара. Сознательная рефлексия им не удалась. Голос В. Леонтьева сейчас почти не различается на современных носителях даже в его лучших песнях: «Там в сентябре», «Разноцветные ярмарки», но прежде «Ы» слышался отчётливо. «Ы» у Маши Распутиной тоже иногда выскакивало. Валерий Сюткин, например, поёт иначе. У него голос на «э». Луи Армстронг тоже поёт «э», при этом оба поют его по-разному, но такой вокал сам парит над музыкальным сопровождением, как уникальный музыкальный инструмент. Достаточно яркий пример рефлексии единого Голоса Бытия (удачный) можно встретить у Аллы Борисовны Пугачёвой. Её песня «Мэрри» имеет не просто много звуков на «ы», - они там все.
Из «ы» развиваются другие гласные. Мы знаем их пять вместе с «ы»: «ы», «у», «о», «э», а». И пять дифтонгов: «и», «ю», «ё», «е», «я» («jы», «jу», «jо», «jэ», «jа»). Все эти звуки обладают определённостью под ударением, а в безударном положении слышатся неопределённо, похожи друг на друга. Ударение - основной элемент структуры смысла и структуры языка. Событие, обладающее смыслом, и само по себе есть что-то «ударное». Проще всего из выражения тоски «ы» образуется «у». Это голос боли и живого существа. Из «у» также довольно просто образуется «о». «О» ещё более сознателен. Это - внимание, возможно, действующее на опережения боли. Это - взгляд. «Э» образуется из «о». Внимание направлено на объект. «А» образуется из «э», - сознание себя, некая противоположность объекта - субъект. Круг замкнулся. Субъект противостоит боли и тоске «ы».
«Звуки - сочетание телесных действий и страданий». (Делёз). «Ж-у-у-у!», - муха не может пробиться через стекло. Что это за «у-у-у» такое? Уж не просит ли муха помощи, посылая сигнал боли? «Уж, не у меня ли!». Я охочусь за ней, чтобы убить. Моё сочувствие не распространяется на мух.
Убийство - противоположный полюс сочувствию. В едином Голосе Бытия противоположности связаны, как согласный с гласным. Противоположности - в единстве, а единство в противоположностях. Можно привести в единство физиков и богословов: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было - «БАХ!». (Иоанн, 1;1)
Звуковые кирпичики в словах сохранили свой смысловой узор, связанный именно из противоположностей в неком чистом виде. Слова «посмотреть» и «осмотреть» отличаются только одним звуком в приставке, но «осмотреть» кажется длиннее по действию. Ещё короче по действию «просмотреть», и нередко используется в противоположном смысле: «не заметить». Вместо «о» - взгляд - стало «не взгляд». Согласные, накапившись перед гласным, изменили смысл на противоположный. Что «о» - именно «взгляд», свидетельствует пример, который приводит Шарль Балли в одной из своих лингвистических работ на французском языке. Он иллюстрирует нарастание краткости с нарастанием эмоциональностью высказывания: «Я удивлён тем, что вижу вас здесь». «Вы? Здесь!». «Как? Вы!». «Вы!». И, наконец: «Оh!». Только последнее восклицание не требует перевода. Предлоги в современной речи тоже нередко звуки или короткие звукосочетания. Их смысл вне контекста требует длинной вербализации, но их существование в современной речи доказывает, что звуки (тем более, согласные) имеют смысл.
Отдельно произносимые звуки в речи встречаются тоже довольно часто, при чём с противоположным смыслом. Звук боли «у-у» выражает неодобрение, иронию или восхищение в зависимости от контекста. Если неодобрение «у-у» более-менее совпадает с болью, то восхищение «у!у!» имеет противоположный смысл. С помощью «ы» тоже можно выразить радость, дело - в интонации. С помощью «хм» («х») можно выразить одобрение. «А» может быть возгласом и боли, и утверждения себя. Междометия оборачиваются вокруг оси почти, как звуки, потому что оборачивается их смысл: «ха!», «ах!», «а-у-у!», «у-а-а!» - Ура! Кто-то считает «Ра» именем божества. Во всяком случае, «ра» имеет семантику преодоления опасности, как «ха!», но «ха!» кажется конкретней. «Ра» вполе может быть первой абстракцией, а «крамольник» - предложением. Короткие звукосочетания, повторяясь друг за другом при коммуникации, что могло быть вызывано стихией одних и тех же событий, по всей видимости, и создали язык. Речь подчинилась правилам. Позже из первых «предложений» образовались слова. Междометия стали слогами слов, и слова соединились снова в предложения. Предложения образовали тексты - третий уровень развития речи. С появлением стойко соединившихся звукосочетаний речь превратилась в язык, но мы находимся практически в современном языке уже и среди междометий. Сомнение возникает, что для развития языков нужны были тысячи лет... Выражение боли самым прозрачным образом стало выражением принадлежности. Боль и есть сама принадлежность. Противоположный смысл «у» сохранился до сих пор в словах «у-рожай», (хорошо) и «у-род» (плохо). Корень у них тоже - один и тот же. Кстати, по-польски, «uroda» до сих пор - «красавица».
В лице Делёза современная философия додумалась до связи смысла событий с поверхностью или плоскостью. Древние руны, которые использовались в гадании, как средство постижения смысла надвигающихся событий, тоже плоские. Руны, чьи названия звучат, как междометия, таким образом, не уступают изощрённости современных абстракций. Например, один из смыслов руны «манназ» - nisudh - не важно: «h» влияло как-то на звучание «d», но всё равно получается «нисуд». Это очень прозрачный смысл. Если «нисуд» - не важно; «суд» - «важно». Кто бы спорил! Но «суд» близок к междометиям, есть в слове «судьба». «Ба» - тоже междометие: «Ба! Какие люди!» - Это что-то громкое, вроде барабана. Может быть, они, и правда, Бога видели: «Ба! Ра!..». Короткие звукосочетания способны выражать и спокойный смысл. Например, «на»,- вполне спокоен. «На, возьми». Вот «ан» - эмоционален! Он и сейчас в речи встречается, если, например, ударило током: «Ан»! В литературе «Ан» используется для усиления отрицания: «Ан нет!».
Маленькая девочка бежит за голубями: «Ам-ам!». Она хочет схватить их. Обратное звукосочетение: «ма-ма!» - «хватайте меня». То есть, спасайте! Песня М. Боярского: «Ап! - себе говорю, - Ап!» - «Стоп! - себе говорю»! Если обернуть «ап», получается «па». Скорей всего, первоначальный смысл «па» был связан с охотой. Он призывал двигаться на звук голоса или использовался при загоне добычи, до сих пор «па» - предлагает двигаться под музыку, танцы тоже охотничий ритуал у первобытных племён. Если не придавать большого значения правописанию, то и «пАшли» содержит «па».
Мама, папа - ещё и поэзия. Её зачаток в повторении одного и того же междометия.
В праязыке всё пропитано тождеством. Нет существительных, глаголов, подлежащих и сказуемых. Есть структурный элемент языка: - итоговый смысл последнего звука, как вариант акцента, который впоследствии создаёт интонацию.
Категории языка - отпечаток дальнейшего развития смыслов. Категория рода, могла возникнуть ещё до разделения языков. В немецком «der Krieg» - мужской род. «Крик» по-русски - тоже мужской род. Слова находятся в ассоциативном ряду. Русское слово «война», собственно, с той же семантикой: «вой» + «на». Воин, воевать - корнем слова оказывается «во». Третий звук «й» похож на изменчивое окончание, ставшее внутренним звуком слова. Третий звук придавал слову завершающий смысл, был акцентом. Нельзя себе представить, чтобы функция итогового смысла не перешла к нему. Они и перешла: «вой», «вое», «вои». Два последних окончания безударные, значит, не отчётливые, не выполняющие структурную функцию, собственно это и не окончания, только «й» окончание. «Ть» - ударный звук. «Во» + «ва + «ть», «е» - соединительная гласная. Лента речи соединяет междометия и междометия, слова и междометия: вой+на. Английское «war» (во) имеет тот же корень. Даже детское слово «ва-ва» имеет тот же корень.
«Й» - звук необычный: «ыj» - jot в конце. «И» - это jы. В русском языке «й» тяготеет к окончаниям. Не встречаясь в начале слов, он свидетельствует об устойчивом нулевом окончании в праязыке или диалекте праязыка, ставшем основой для русского. Йод - иностранное слово, «ёж» начинается с «jо».
«Jot» - это согласный звук. Если согласный перед гласным ослабляет значение гласного, то согласный после гласного должен усиливать такое значение. «Ы» выражает тоску. «Ыj», следовательно, то же самое, но в более активной форме: - «страх». «Jы» наоборот ослабляет тоску. Это - радость. Точно также «ю» (jу) - юбилейность в противовес боли. Jot после гласного активизирует смысл боли: «уj» - «уй!».
После того, как в языках сложились слова, амбивалентность в коммуникации не была утрачена. «Aufheben» в немецком языке имеет двоякий смысл: «сохранить», «удержать» и в тоже время: «прекратить», «положить конец». «Для спекулятивного мышления отрадно находить в языке слова, имеющие в самих себе спекулятивное значение, в немецком языке много таких слов». (Гегель).
Притворно говоря «ах!», можно иметь надёжную позицию и смеяться, когда всё шатко. «Ага» вообще - «ах» и «ха» вместе. Амбивалентности подвержены и абстрактные слова. Слово «догма» теперь имеет ироническое значение, но раньше имела сверхценный смысл и до сих пор его сохраняет для религии. То же самое можно сказать о словосочетании «для особо одарённых». Различимая амбивалентность находится и в основе метафорической речи. Явления живого переноса смысла медленно застывают в языке.
Междометия тоже подчинились правилам словообразования языка: ахать, аукать. Благодаря этому язык выглядит однородным, но междометие в своей роли выражения события выступило в знаменитом месте из Евгения Онегина: Татьяна - ах, а он реветь. Форма языка неузнаваемо изменилась. События теперь выражает себя в инфинитиве, но структурообразующая роль смысла сохранилась, как лавовый узор. Это же заметно в морфемах слов, которые наращивают своё грамматические значения к концу. Их смысл становится к нему всё детальней и определённей. Самое неопределённое смыслоуказание у приставок: исправить, исправление, исправленный. Приставки одни и те же у прилагательных, существительных, глаголов. Корни тоже принадлежат всем частям речи, но этого не скажешь о суффиксах. Смысловая дифференциация суффиксов не допускает их употребления во всех частях речи без разбора. Вообще же, конкретный смысл (здесь и сейчас) придают словам окончания.
Структура смысла сохранилась не только в морфологии: «подлежащее», «сказуемое» выстраивают своё смыслоуказание точно так же. Смысл всё более уточняется по направлению к сказуемому. Определение может принадлежать множеству объектов: «чёрной» может быть и кошка, и собака. Подлежащее уже более конкретно, это - или кошка, или собака. Сказуемое выражает состояние, в котором пребывает кошка или собака. Это ещё более дифференцированный смысл, как правило, событие: «Собака лаяла».
Застывшая структура смысла являет собой и полную противоположность - порхает, как мотылёк. Предикативность, которой обладает предложение, не совпадает ни с одним его словом, в том числе и со сказуемым. Собака лаяла на дядю фраера. Интонация слишком осложнилась количеством ударений в словах предложения, и собственной интонацией предложения, но структурный элемент (концовка) иногда проявляет себя в тексте. Можно привести выразительный пример на этот счёт из письма М.А.Булгакова жене:
Один неизвестный служащий взглянул в мою бумажку и вдруг спрашивает испуганно:
- Позвольте!.. Это вы написали «Дни Турбиных»?
Я говорю:
- Я…
Он вытаращил глаза, выронил бумажку и воскликнул:
- Нет? Ей богу?!
Я так растерялся, что ответил:
- Честное слово!
Вместе с интонацией написанных слов здесь начинает бежать смысл после «честное слово» по тексту назад, двигаться в противоположную сторону. Это идеальный звук. Смысл - поверхностное что-то, - как говорит Делёз, - и автономен по отношению к существоанию денотата. А вот современный пример: «Мёртвое море знаете? Путин убил». - Смысл снова совершает движение вспять по тексту и распространяется, как звук.
Всё, что было приведено выше, свидетельствует, что структура смысла тоже безусловна, если оказывается той же самой текстах и в междометиях. Что окажется безусловней: смысл или совесть - ещё предстоит выяснить.
Жалобные звуки слабеньким голосом в первые недели жизни произвели на меня сильное впечатление и заставили им поделиться с соседом. У него была дочь пяти месяцев: - Подожди, скоро начнёт орать! - сказал он. Действительно, голос прорезался примерно через месяц: «а!а!а!», «у!у!», «э!э!»,. - но сначала были беспомощные звуки: «ы-ы-ы», включавшие в себя весь возможный человеческий смысл, весь его спектр. Потом будет пальчик, указующий на предметы: «ы-ы-ы?».
Если я понимаю интонацию плача, - это явление семантического порядка, но современная лингвистика считает, что у звуков нет смысла. Междометия для неё тоже являются звукосочетаниями, не имеющими смысла, но выражающими эмоциональность: ха-ха!, ах! Сразу можно заметить, что ха-ха! и ах! содержат звуки, переставленные местами. Их эмоциональность тоже имеет смысл какой-то переставленный, противоположный. Лингвистика изучает язык, как систему, структура языка - её мечта. Возможно, при структурном подходе у неё есть шанс себе доказать, что отдельные звуки имеют смысл.
В потоке современной речи «а» нередко встречается совершенно отдельно.
«А завтра?». «А сколько времени?». «А не знаю». Человек, таким образом, выделяет высказывание из ленты речи, что-то в нём акцентирует, как будто вставляет в сообщение какой-то смысл при помощи «а». Стоит допустить, что он вставляет в сообщение себя, говорит «я».
Если «а» - это «я», то, что такое «х-х-х»? Кажется, что эмоциональный фон становится опасным для здоровья... «Х-х-х» - это враг. Теперь почему «ха!» - это весело, «ах!» - наоборот? Выражаемая эмоциональность междометия совпадает с последним звуком. В междометиях акцентируется концовка. «Ха!» - в итоге «я», «ах!» - в итоге «враг». Последний звук имеет дополнительный смысл. Он берётся как бы два раза. Жиль Делёз выдвигает фундаментальное положение: «Смыслом обладают только события». Междометие, как раз и есть событие: «ха-ха!», «ах!».
Такая же смысловая структура прослеживается в отдельных звуках, например, в фырканье лошади: «хр-р-р», «фр-р-р». «Р» - это угроза - или предупреждение об опасности. Такое предупреждение принципиально ничем не отличается от опережающего отражения действительности.
Итоговый смысл последнего звука - первый уровень развёртывания смысла в речи. На нём стоит смыловой акцент, который имеет отношение к интонации в целом. Впоследствии на итоговое значение последнего звука накладывается структура языка в целом. Звуковой ряд мог варьироваться в языках, но сама структура - нет.
Делёз также выдвинул понятие о едином Голосе Бытия: «Бытие - это Голос, который говорит, и говорит обо всём в одном и том же «смысле». То, о чём говорится, вовсе не одно и то же, но бытие - одно и то же для всего, о чём оно говорит. Оно уникальное событие во всём, что происходит даже с самыми разными вещами». Достоверно, что мир издает звуки. Это шум, выражаемый в согласных: п, к, т, с, в, ф... Все согласные звуки на конце имеют редуцированное «ы». Фамилия популярного советского актёра Фрунзика Мкртчяна даже не произносится без вставляемых в неё «ы»: - Мыкыртчян. То же самое: «кс-кс». «Ы» - это общий знаменатель согласных, единый Голос шума. Он создаёт несколько тоскливое впечатление, но в отличие от шума, - гласный.
Гласный в согласных - некая суперпозиция. Если прислушаться, все музыкальные инструменты заканчивают звучание на «ы». Из тоскливого он становится юбилейным. Когда согласный и гласный неразрывно слились, начинают размножаться противоположности.
Можно сказать, что из музыкальных инструментов ничего другого, кроме «Ы», не звучит, но иногда встречается и у певцов. Валерий Леонтьев - был ярким примером такого вокала. Ещё - Маша Распутина. Они, правда, испортили всё дело, пытаясь подчеркнуть специфику своего дара. Сознательная рефлексия им не удалась. Голос В. Леонтьева сейчас почти не различается на современных носителях даже в его лучших песнях: «Там в сентябре», «Разноцветные ярмарки», но прежде «Ы» слышался отчётливо. «Ы» у Маши Распутиной тоже иногда выскакивало. Валерий Сюткин, например, поёт иначе. У него голос на «э». Луи Армстронг тоже поёт «э», при этом оба поют его по-разному, но такой вокал сам парит над музыкальным сопровождением, как уникальный музыкальный инструмент. Достаточно яркий пример рефлексии единого Голоса Бытия (удачный) можно встретить у Аллы Борисовны Пугачёвой. Её песня «Мэрри» имеет не просто много звуков на «ы», - они там все.
Из «ы» развиваются другие гласные. Мы знаем их пять вместе с «ы»: «ы», «у», «о», «э», а». И пять дифтонгов: «и», «ю», «ё», «е», «я» («jы», «jу», «jо», «jэ», «jа»). Все эти звуки обладают определённостью под ударением, а в безударном положении слышатся неопределённо, похожи друг на друга. Ударение - основной элемент структуры смысла и структуры языка. Событие, обладающее смыслом, и само по себе есть что-то «ударное». Проще всего из выражения тоски «ы» образуется «у». Это голос боли и живого существа. Из «у» также довольно просто образуется «о». «О» ещё более сознателен. Это - внимание, возможно, действующее на опережения боли. Это - взгляд. «Э» образуется из «о». Внимание направлено на объект. «А» образуется из «э», - сознание себя, некая противоположность объекта - субъект. Круг замкнулся. Субъект противостоит боли и тоске «ы».
«Звуки - сочетание телесных действий и страданий». (Делёз). «Ж-у-у-у!», - муха не может пробиться через стекло. Что это за «у-у-у» такое? Уж не просит ли муха помощи, посылая сигнал боли? «Уж, не у меня ли!». Я охочусь за ней, чтобы убить. Моё сочувствие не распространяется на мух.
Убийство - противоположный полюс сочувствию. В едином Голосе Бытия противоположности связаны, как согласный с гласным. Противоположности - в единстве, а единство в противоположностях. Можно привести в единство физиков и богословов: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было - «БАХ!». (Иоанн, 1;1)
Звуковые кирпичики в словах сохранили свой смысловой узор, связанный именно из противоположностей в неком чистом виде. Слова «посмотреть» и «осмотреть» отличаются только одним звуком в приставке, но «осмотреть» кажется длиннее по действию. Ещё короче по действию «просмотреть», и нередко используется в противоположном смысле: «не заметить». Вместо «о» - взгляд - стало «не взгляд». Согласные, накапившись перед гласным, изменили смысл на противоположный. Что «о» - именно «взгляд», свидетельствует пример, который приводит Шарль Балли в одной из своих лингвистических работ на французском языке. Он иллюстрирует нарастание краткости с нарастанием эмоциональностью высказывания: «Я удивлён тем, что вижу вас здесь». «Вы? Здесь!». «Как? Вы!». «Вы!». И, наконец: «Оh!». Только последнее восклицание не требует перевода. Предлоги в современной речи тоже нередко звуки или короткие звукосочетания. Их смысл вне контекста требует длинной вербализации, но их существование в современной речи доказывает, что звуки (тем более, согласные) имеют смысл.
Отдельно произносимые звуки в речи встречаются тоже довольно часто, при чём с противоположным смыслом. Звук боли «у-у» выражает неодобрение, иронию или восхищение в зависимости от контекста. Если неодобрение «у-у» более-менее совпадает с болью, то восхищение «у!у!» имеет противоположный смысл. С помощью «ы» тоже можно выразить радость, дело - в интонации. С помощью «хм» («х») можно выразить одобрение. «А» может быть возгласом и боли, и утверждения себя. Междометия оборачиваются вокруг оси почти, как звуки, потому что оборачивается их смысл: «ха!», «ах!», «а-у-у!», «у-а-а!» - Ура! Кто-то считает «Ра» именем божества. Во всяком случае, «ра» имеет семантику преодоления опасности, как «ха!», но «ха!» кажется конкретней. «Ра» вполе может быть первой абстракцией, а «крамольник» - предложением. Короткие звукосочетания, повторяясь друг за другом при коммуникации, что могло быть вызывано стихией одних и тех же событий, по всей видимости, и создали язык. Речь подчинилась правилам. Позже из первых «предложений» образовались слова. Междометия стали слогами слов, и слова соединились снова в предложения. Предложения образовали тексты - третий уровень развития речи. С появлением стойко соединившихся звукосочетаний речь превратилась в язык, но мы находимся практически в современном языке уже и среди междометий. Сомнение возникает, что для развития языков нужны были тысячи лет... Выражение боли самым прозрачным образом стало выражением принадлежности. Боль и есть сама принадлежность. Противоположный смысл «у» сохранился до сих пор в словах «у-рожай», (хорошо) и «у-род» (плохо). Корень у них тоже - один и тот же. Кстати, по-польски, «uroda» до сих пор - «красавица».
В лице Делёза современная философия додумалась до связи смысла событий с поверхностью или плоскостью. Древние руны, которые использовались в гадании, как средство постижения смысла надвигающихся событий, тоже плоские. Руны, чьи названия звучат, как междометия, таким образом, не уступают изощрённости современных абстракций. Например, один из смыслов руны «манназ» - nisudh - не важно: «h» влияло как-то на звучание «d», но всё равно получается «нисуд». Это очень прозрачный смысл. Если «нисуд» - не важно; «суд» - «важно». Кто бы спорил! Но «суд» близок к междометиям, есть в слове «судьба». «Ба» - тоже междометие: «Ба! Какие люди!» - Это что-то громкое, вроде барабана. Может быть, они, и правда, Бога видели: «Ба! Ра!..». Короткие звукосочетания способны выражать и спокойный смысл. Например, «на»,- вполне спокоен. «На, возьми». Вот «ан» - эмоционален! Он и сейчас в речи встречается, если, например, ударило током: «Ан»! В литературе «Ан» используется для усиления отрицания: «Ан нет!».
Маленькая девочка бежит за голубями: «Ам-ам!». Она хочет схватить их. Обратное звукосочетение: «ма-ма!» - «хватайте меня». То есть, спасайте! Песня М. Боярского: «Ап! - себе говорю, - Ап!» - «Стоп! - себе говорю»! Если обернуть «ап», получается «па». Скорей всего, первоначальный смысл «па» был связан с охотой. Он призывал двигаться на звук голоса или использовался при загоне добычи, до сих пор «па» - предлагает двигаться под музыку, танцы тоже охотничий ритуал у первобытных племён. Если не придавать большого значения правописанию, то и «пАшли» содержит «па».
Мама, папа - ещё и поэзия. Её зачаток в повторении одного и того же междометия.
В праязыке всё пропитано тождеством. Нет существительных, глаголов, подлежащих и сказуемых. Есть структурный элемент языка: - итоговый смысл последнего звука, как вариант акцента, который впоследствии создаёт интонацию.
Категории языка - отпечаток дальнейшего развития смыслов. Категория рода, могла возникнуть ещё до разделения языков. В немецком «der Krieg» - мужской род. «Крик» по-русски - тоже мужской род. Слова находятся в ассоциативном ряду. Русское слово «война», собственно, с той же семантикой: «вой» + «на». Воин, воевать - корнем слова оказывается «во». Третий звук «й» похож на изменчивое окончание, ставшее внутренним звуком слова. Третий звук придавал слову завершающий смысл, был акцентом. Нельзя себе представить, чтобы функция итогового смысла не перешла к нему. Они и перешла: «вой», «вое», «вои». Два последних окончания безударные, значит, не отчётливые, не выполняющие структурную функцию, собственно это и не окончания, только «й» окончание. «Ть» - ударный звук. «Во» + «ва + «ть», «е» - соединительная гласная. Лента речи соединяет междометия и междометия, слова и междометия: вой+на. Английское «war» (во) имеет тот же корень. Даже детское слово «ва-ва» имеет тот же корень.
«Й» - звук необычный: «ыj» - jot в конце. «И» - это jы. В русском языке «й» тяготеет к окончаниям. Не встречаясь в начале слов, он свидетельствует об устойчивом нулевом окончании в праязыке или диалекте праязыка, ставшем основой для русского. Йод - иностранное слово, «ёж» начинается с «jо».
«Jot» - это согласный звук. Если согласный перед гласным ослабляет значение гласного, то согласный после гласного должен усиливать такое значение. «Ы» выражает тоску. «Ыj», следовательно, то же самое, но в более активной форме: - «страх». «Jы» наоборот ослабляет тоску. Это - радость. Точно также «ю» (jу) - юбилейность в противовес боли. Jot после гласного активизирует смысл боли: «уj» - «уй!».
После того, как в языках сложились слова, амбивалентность в коммуникации не была утрачена. «Aufheben» в немецком языке имеет двоякий смысл: «сохранить», «удержать» и в тоже время: «прекратить», «положить конец». «Для спекулятивного мышления отрадно находить в языке слова, имеющие в самих себе спекулятивное значение, в немецком языке много таких слов». (Гегель).
Притворно говоря «ах!», можно иметь надёжную позицию и смеяться, когда всё шатко. «Ага» вообще - «ах» и «ха» вместе. Амбивалентности подвержены и абстрактные слова. Слово «догма» теперь имеет ироническое значение, но раньше имела сверхценный смысл и до сих пор его сохраняет для религии. То же самое можно сказать о словосочетании «для особо одарённых». Различимая амбивалентность находится и в основе метафорической речи. Явления живого переноса смысла медленно застывают в языке.
Междометия тоже подчинились правилам словообразования языка: ахать, аукать. Благодаря этому язык выглядит однородным, но междометие в своей роли выражения события выступило в знаменитом месте из Евгения Онегина: Татьяна - ах, а он реветь. Форма языка неузнаваемо изменилась. События теперь выражает себя в инфинитиве, но структурообразующая роль смысла сохранилась, как лавовый узор. Это же заметно в морфемах слов, которые наращивают своё грамматические значения к концу. Их смысл становится к нему всё детальней и определённей. Самое неопределённое смыслоуказание у приставок: исправить, исправление, исправленный. Приставки одни и те же у прилагательных, существительных, глаголов. Корни тоже принадлежат всем частям речи, но этого не скажешь о суффиксах. Смысловая дифференциация суффиксов не допускает их употребления во всех частях речи без разбора. Вообще же, конкретный смысл (здесь и сейчас) придают словам окончания.
Структура смысла сохранилась не только в морфологии: «подлежащее», «сказуемое» выстраивают своё смыслоуказание точно так же. Смысл всё более уточняется по направлению к сказуемому. Определение может принадлежать множеству объектов: «чёрной» может быть и кошка, и собака. Подлежащее уже более конкретно, это - или кошка, или собака. Сказуемое выражает состояние, в котором пребывает кошка или собака. Это ещё более дифференцированный смысл, как правило, событие: «Собака лаяла».
Застывшая структура смысла являет собой и полную противоположность - порхает, как мотылёк. Предикативность, которой обладает предложение, не совпадает ни с одним его словом, в том числе и со сказуемым. Собака лаяла на дядю фраера. Интонация слишком осложнилась количеством ударений в словах предложения, и собственной интонацией предложения, но структурный элемент (концовка) иногда проявляет себя в тексте. Можно привести выразительный пример на этот счёт из письма М.А.Булгакова жене:
Один неизвестный служащий взглянул в мою бумажку и вдруг спрашивает испуганно:
- Позвольте!.. Это вы написали «Дни Турбиных»?
Я говорю:
- Я…
Он вытаращил глаза, выронил бумажку и воскликнул:
- Нет? Ей богу?!
Я так растерялся, что ответил:
- Честное слово!
Вместе с интонацией написанных слов здесь начинает бежать смысл после «честное слово» по тексту назад, двигаться в противоположную сторону. Это идеальный звук. Смысл - поверхностное что-то, - как говорит Делёз, - и автономен по отношению к существоанию денотата. А вот современный пример: «Мёртвое море знаете? Путин убил». - Смысл снова совершает движение вспять по тексту и распространяется, как звук.
Всё, что было приведено выше, свидетельствует, что структура смысла тоже безусловна, если оказывается той же самой текстах и в междометиях. Что окажется безусловней: смысл или совесть - ещё предстоит выяснить.