Город под тенью - 2

[surok_v_norke]

История, которая произошла в Помпеях. Буду править, но пока так.

Для начала моя огромная благодарность всем игрокам и мастерам.
Я рада, что мы сыграли эту историю благодаря удивительной цепочке из людей, каждый из которых
сумел выдержать нужный тон, подхватить, расправить и отпустить в небо эту печальную поэму. Не знаю, может, все должно было случиться совсем по-другому - и по-другому тоже было бы хорошо. Или даже лучше.
Но принимая этот мир таким, какой он есть и каким мы его сделали, я говорю - я люблю вас, жестокие, яростные, страстные, щедрые на чувства Помпеи!

Click to view

Часть I

...А луна этой ночью,
как на горе, ослепла -
и купила у Смерти
краску бури и пепла.
И поставил я в сердце
с невеселою шуткой
балаган без актеров
на ярмарке жуткой.

Этот город не похож на мою родину. Здесь не горят жарко костры, не сиюят огненными звездами опрокинутые небеса, да и танцуют и поют здесь совсем по-другому. Но все-таки это и мой город. Мои Помпеи.

Я помню, как нас с братом везли из Нумидии через безбрежное море. Я боялась соленой воды, боялась штормов, боялась новой жизни, что ожидала нас на другом берегу. Море пощадило нас, позволило добраться до большого и громкоголосого города, чье сердце -Арена - билось в ритме с морскими приливами и отливами, в ритме моей богини-Луны. Проходили годы. Я научилась слышать Арену, слышать ее богов, которые всегда требовали одного - крови! Меня обучили, дали в руки оружие, вывели на песок - и я приносила им жертвы, как они того хотели.

Но боги Арены отвернулись от меня, я получила сильное ранение и не могла более служить им как все гладиаторы. На Арене остался мой брат Гамилькар, и через него я все же отдавала Арене часть себя. Но жизнь моя закончилась. Опустошение - вот что царило тогда в сердце Танамар. О, глупая, тогда я еще не знала истинного значения этого слова.
Меня купили как подарок. Кому - мне было все равно. До того момента, пока я не увидела Таис. Мою Таис. Гетера из афинской школы богоравная Таис - в  блеске огней Арены она сияла как лунное светило. Сестра Электры, подруга Телеты и Алкионы - она ввела меня в свой дом и доверилась мне как доверяют не рабам, но друзьям. Просто таким была она человеком.

...Любовь моя цвет зеленый,
Зеленого ветра всплески...

Дом Электры встретил меня мягким огнем в очаге, шелковыми занавесками, звонким смехом и песнями, которые говорили о страсти, любви, жизни. И сердце мое тоже ненадолго ожило, тогда я взяла его и принесла в дар земному воплощению моей богини Луны Айюр. Любила ли я Таис? Не так, как любят живых женщин, не так, как любят жену, мать или дочь. Любила ли я Таис? Я ее боготворила.

В это же время я стала жрицей своего народа, так как я была близка к Арене и слышала наших богов лучше прочих нумидийских женщин. Я смотрела со стороны на фракийскую жрицу и думала, что не умею говорить с богами так, как это делала она. Я умею только убивать. К счастью или несчастью, это все, что требовали от меня мои боги и мой народ.

Дни в доме гетер бежали один за другим словно песок в часах. У меня было не так много обязанностей. Разносить вино и сладости гостям, передавать от лица гетер яблоки достойным и лимоны недостойным, не мешать другой рабыне Меланье да порой выполнять поручения Таис - растереть холодные плечи горячим маслом, неловкими пальцами расплести тугие косы, застегнуть на тонкой талии золоченый пояс, расправить складки хитона цвета морской волны. Это были счастливые дни, я чувствовала себя легконогой девочкой, что нежится в лучах мягкого солнца, что еще не знает боли и горечи рабской жизни.

В первый вечер на Арене не пролилась кровь гладиаторов. Я чувствовала, что боги в ярости. Они не хотели говорить со мной. Тогда я вылила на песок вино из кувшина, что держала на представлении - плохая замена, но боги остались довольны. Они начали говорить со мной. Но лучше бы они молчали.

Я танцевала в своей лодке
Посреди безжалостного моря,
И море взревело,
Сказав, что я украла
Несравненный свет
Твоего взгляда, такого прекрасного
Приди, и узнаешь, что море окажется право,
Приди сюда, посмотри, как танцует мое сердце.

В тот год мы должны были принести жертву богу подземного огня. Сказка Исула, что когда-то рассказали нашему народу сами боги, звучала так:
Жили Туфет, брат его Беллаг и сестра Аюр. Братья были близнецами, но Туфет был красив, а Беллаг уродлив. Спорили братья за милость красавицы Аюр. Каждый день встречались они в поединке, но никто не мог победить. И тогда Туфет решил стать царем небес. Собрал он всех существ, и духов, и демонов, и людей и объявил себя царем. И пока сидел он на троне, Аюр очень тосковала, а брат царя Беллаг утешал ее. А вечером спускался в опочивальню Туфет, брал плеть и прогонял брата. И чем длиннее был день, тем сильнее было желание Аюр и Туфета, и тем слаще Аюр было с Беллагом и тем сильнее был гнев Туфета. И каждый раз прогонял он Беллага до того как тот успеет извергнуться в Аюр. Но говорят старики, настанет день, когда Туфет не успеет. И тогда Беллаг извергнется и Аюр родит дитя гнева Беллага, голодного младенца, что питается землей и звездами, и пожрет то дитя весь мир, убив и отца, и мать, и дядю. Поэтому массили и массасили всегда брали красивейших юношей и девушек и отдавали их Беллагу, чтобы отвлечь его от Аюр.

Жертву для Беллага мы избирали заранее. Когда мы собрались с моим народом на перекрестке сразу за домом, и я услышала от своих родичей имя Таис как прекраснейшей, мое сердце на миг остановилось. Ибо я знала, что иного имени и не могло бы прозвучать - разве что мы все бы закрыли глаза и уши. Я предложила им Стратона - ведь он любил Таис, и, возможно, эта жертва понравилась бы ревнивому Беллагу. Но в душе я знала, что никто не заменит ему прекрасную Аюр.

И мои боги говорили, что это единственно правильный выбор. Мне снилось, что прекрасная Айюр хочет посмотреться в зеркало вод, но вставшие над городом плотной завесой тучи не дают ей увидеть свое отражение, и оттого в печали она. В тот день в полдень я вошла в дом, и Таис спросила меня - не видала ли я большого зеркала, что было в доме? Я бросилась искать его - и не нашла. Но я твердо отвернулась от этого знака и пошла разжигать огонь в очаге - и пламя взвилось до потолка, опалив мне волосы и ресницы. Беллаг был в нетерпении - и я услышала его.

Исул рассказал мне сказку про жрицу, что должна была принести в жертву своим богам самое дорогое - но паучок Ананси пробежал по ее руке, и она рассмеялась и отвела нож. Я надеялась, что и мою руку кто-нибудь отведет.
Многие предлагали мне стать в ту ночь моей рукой - кто-то чувствовал мое отчаяние, кто-то сомневался в твердости своей жрицы. Я знала, что они смогут. Но я сказала:
- Никто, кроме меня, не посмеет прикоснуться к Таис.
Три точных удара - так, чтобы она не успела почувствовать боль.

Тем вечером, когда на Арене разворачивалась история греческого героя Одиссея и его верной жены Пенелопы, Таис казалась как никогда счастливой. Она собиралась на свидание, и глаза ее сияли как звезды. Ее ждал еще один радостный вечер в кругу любящих ее друзей и поклонников. Ее ждала впереди целая жизнь.

Я послала за Стратоном, который должен был заменить Таис, если что-то пойдет не так. Сама же вышла к ней и сказала, что Стратон ожидает ее на Арене. Юсул должен был изобразить гладиатора, закутавшись в темный плащ.

На Арене было многолюдно. Юсула не было видно, но другие нумидийцы стояли на песке и ждали моих действий. Холодное лезвие ножа касалось моей обнаженной ноги. Таис искала Стратона.
- Пойдем, он ждет тебя, - сказала я ей и повела в угол Арены. Молчаливые нумидийцы, среди которых были мой брат и муж, сомкнулись черной стеной и окружили Таис. В какой-то момент в ее глазах появилось понимание. Этот взгляд никто из нас не забыл бы и до конца жизни - да и после нее в объятьях смерти.
- Электра! - крикнула она, и я нанесла ей три удара в самое сердце.

В тот момент я умерла.

А море смеется у края лагуны,
Пенные зубы, лазурные губы...

Нож был выбит из моей руки. Муж сказал - беги! И я побежала. Но куда? Куда же идти мне из Помпей? И я вернулась. Вернулась под ее прощальную песню, которой сама любила подпевать, полоща посуду в холодной воде или убирая с ложа одежду.
Юсул сказал своему хозяину Доминианосу - Это сестра моя Энна.

И я села у очага и стала греть руки об огонь. Но огонь не грел меня - я перестала чувствовать тепло.
Хозяина Ланистерия Доминианоса я знала. Он был покровителем Таис. Тем, чье сердце должно было биться только ради нее - что же еще называется любовью? Но он говорил о ней так, как будто она была обычной женщиной. Так, словно он мог спокойно жить, зная, что ее больше нет. Я сидела у огня и молчала. Я его ненавидела.

Когда меня узнали, я испугалась. Нельзя было даться им живой. С собой я всегда носила свой верный яд - и вот он на моей руке. Меня уже хватали, когда я сделала то, о чем мечтала последние минуты - плеснула ядом в Доминианоса. Мне кажется, я хохотала. Не знаю. Но точно скажу - это было радостное мгновение.

Я думала, что Электра сдерет с меня кожу. Вырежет на моем лице имя своей сестры. Таким страшным казался мне ее холодный голос. Но она не стала меня бить. Она гладила меня по волосам - и это было болезненнее удара плетьми. Я ответила ей, где спрятала противоядие, чтобы мой народ не пострадал из-за моей маленькой мести. Она же спросила - Хочу ли я умереть на Арене? Да - ответила я. И уже лежа на песке у входа на трибуны, я услышала вопрос - Почему Таис?
- Потому что она была лучшей, - ответила я. - Я думала, она Луна. Но я ошибалась. Она - Солнце, сплошное тепло, золото и свет. И я ухожу вслед за ней.

С этими словами умерло то, что еще оставалось от нумидийки по имени Танамар.

Часть II

Всю прелесть колдовства, пленительного звона
Я отдала, смеясь, за прелести Язона.
И ныне мне платить за прежние утехи
Багрянцем и росой серебряного смеха.
Позолотой волос и кареоким медом.
Я схоронила все. И я теперь свободна.

В том мире, куда уходят наши тени после смерти, Танамар становится Медеей - той, кто убивает самое дорогое в своей жизни, разрушает все вокруг - и обретает свободу. Горе тем, кто жаждет такой свободы, потому что она не приносит счастья - только опустошение. Так проявилась истинная цена этого слова.

Медея не убивает детей из мести мужу. Она делает это из мести самой себе - доверчивой дуре, что бросила ради неверного счастья все, что у нее было. Лишает себя любви, которая для нее - оковы.

Но Медея оставляет после себя и что-то хорошее. И появляется моя добрая и простая девочка Иола.

Часть II

Останься хоть тенью милой,
но память любви помилуй -
черешневый трепет нежный
в январской ночи кромешной.
Со смертью во сне бредовом
живу под одним я кровом.
Глаза мои бродят сами,
глаза мои стали псами.
Всю ночь они бродят садом
меж ягод, налитых ядом.
И мёртвые ждут рассвета
за дверью ночного бреда.
Развейся же тенью милой,
но память о ней помилуй.

Меня зовут Иола, я из семьи Колхидисов. На моей левой руке страшное родимое пятно. На щеке моего брата Доминианоса - следы отравы, которой его угостила какая-то дикая нумидийка. Хорошо, что она уже умерла.

Я вернулась домой из Капуи - развелась, наконец, с мужем, что когда-то пленил меня речами и ясноглазым взором, увез из родного дома, но так и не выполнил всех тех обещаний, на которые был столь щедр.

Мной управляют две стороны характера - находчивость и желание все драматизировать. Я стараюсь найти свое место в городе, который сильно изменился за годы моего отсутствия. Стараюсь заботиться о братьях, интересуюсь культурой других народов - расспрашиваю рабов и слушаю занимательные сказки.

По-настоящему освоиться мне помогла Алтейя, жена греческого нобиля. От нее я и услышала историю прошлого года - о прекрасной Таис и ее смерти от рук коварных нумидийцев. Я знала, что в Помпеях принято устраивать драматические представления с боями гладиаторов, и внезапно меня осенило - разве может быть что-то лучше для шоу, чем по-настоящему помпейская история? Я поделилась мыслями с братом, Алтейей и гетерами, в доме которых меня также приняли с теплом и заботой как соотечественницу. Так было положено начало удивительной работе, которая еще больше сплотила женщин Помпей. Как оказалось, многие лелеяли похожие мысли, и я не была единственной, кто думал о помпейской истории для шоу. Так случилось наше единение - и на другой раз, когда мы обсуждали сюжет, мы говорили на одном языке - на языке любви к родному городу.

Вечерами мы отдыхали в триклинии Калипсена, пили вино, а прекрасные гетеры читали стихи, пели песни. Чаще всего - о ней. О героине нашей легенды.

Однако идиллия была прервана. В тот год произошло восстание. Я потеряла брата, моя сестра - брата и мужа. Одна Электра улыбалась, глядя на людей с испачканными кровью мечами.
- Ты жестока, - сказала я ей.
- Так и есть, - сказала она и улыбнулась еще безумнее.

Казалось, уже ничто не будет как раньше. Рабы сбежали - а значит, почти некому участвовать в вечернем представлении. Но в душе я была спокойна. Что бы ни случилось, Арена всегда получает свое шоу, и этот раз не будет исключением.

В наш век таким не место, их цена -
Бездонная могила для героев.
И если вдруг явилась бы она,
Где ей найти и сжечь вторую Трою?

Вечернее шоу. Венерой Помпейской признана великолепная Телета, и моя сестра Аэлла передала ей корону Венеры. И вот на Арену вышли участники сюжета - Тит, Секст, Аэлла, девы Помпей. Я разнесла по трибунам собранные для представления цветы и присоединилась к брату, чтобы насладиться зрелищем.

Я сидела и с трепетом наблюдала за представлением. Красный дым заволакивал Арену, и выходили чудовища. Вот падает верный Марк, вот храбрый Энномай сражается с огромным царем подземного мира. И вот он тоже сражен, а прекрасная Филомена склоняется к нему, полная печали и горя.

Телета как Венера Помпейская снимает с Аэллы-Таис черное покрывало, а Тит-Стратон, окровавленный, ведь бои ведутся на настоящем оружии, встает, держась за ее руку.
Но трибуны молчат - ибо все знают, каков конец этой истории, и Арена еще раз показала, что Помпеи знают, что такое любовь, но не ведают жалости.

Так родилась легенда. Легенда о гетере по имени Филомена и гладиаторе по имени Энномай - и прав был глашатай, требуя дать героям имена, а не оставлять обезличенных персонажей. Ведь трибуны скандировали "Энномай", и кто знает, скольких этрусских мальчиков в следующем году назовут этим именем, сколько девочек получит имя Филомена?

Через некоторое время начались Дионисии. Я разливала вино, пока страстные этрусские женщины и гетеры, а после и все прочие жители Помпей танцевали на песке - во славу жизни, любви и красоты.

Сердце города билось в такт барабанам, а над Ареной падал серый невесомый пепел.

Так закончилась эта история. Теперь время для последней благодарности. Наконец, я Нэсса, говорю спасибо Танамар, Медее и Иоле - они помогли мне понять про себя очень важное. Что я вынесла из игры - острое ощущение осознанности, которого порой мне так не хватает, а еще - какую-то цельность.

Теперь будем жить дальше)