Школа, в небе жгут корабли
Школу я, как и любой более или менее пристойный человек, пошедший в это говно, да еще и в тот период, когда СССР дал дырку, а России, великой и могучайшей, еще толком не было, ненавидел.
Из ранних классов мне запомнилась только Аня Седач с обветренными губами, туалетная бумага в классе, которая висела в самом дальнем углу, так что тот, кто хотел продристать себя, вынужден был, под пристальным взглядом однопартников, топать и постыдно отматывать себе побольше, потому что вдруг не хватит.
Еще до пятого класса мы и переодевались в одной комнате - и девочки с мальчиками равно стягивали с себя глупые, непонятного, как автобусы в провинции, цвета колготы. Когда мы в детском саду нюхали друг у друга письки, это не было стыдно, когда снимали эти глупые колготы в школе - право слово, было.
Старшеклассников заставляли дежурить на этажах с первачками, я тоже запомнил: однажды, когда я бегал и орал по коридорам, меня поймала какая-то социалистка класса из 10-го и злобно сказала - чтобы я тут тебя не видела, ты понял? Я потом три дня боялся выходить на перемену.
Надеюсь, что эта сучка окочурилась от чего-нибудь серьезного или хотя бы стала жирной матерью двух остолопов-детей, в результате чего муж ушел от нее к кому-нибудь посочнее.
Классручка, к которой потом, классе в пятом, бегали обниматься наши одноклассницы-идиотки, всё время меня заставляла переписывать мои домашние задания, потому что у меня был плохой почерк. Меня оставляли после занятий, и мама плакала, мол, сына оставили после занятий. Почерк у меня плохой и до сих пор. Эту классручку однажды моя мама пригласила на мой день рождения - она сидела на старом, продавленном диване и подарила мне бесполезную книгу Майн Рида, которую читать в эпоху «Микки Маусов» было глупо, а сейчас так еще анахроничнее.
Она даже сделала там дарственную надпись, как будто забыла, как оставляла меня переписывать мои домашние задания. Хуже всех была музычка Любовь Валентиновна, но об этой мрази надо писать отдельно и очень под алкоголем.
Так что, скорее всего, самым счастливым из детства было то, как я летом был у бабушки в деревне, а в начале июля приезжали пахнущие заграницей мама и папа с новыми футболками и игрушками.
Из ранних классов мне запомнилась только Аня Седач с обветренными губами, туалетная бумага в классе, которая висела в самом дальнем углу, так что тот, кто хотел продристать себя, вынужден был, под пристальным взглядом однопартников, топать и постыдно отматывать себе побольше, потому что вдруг не хватит.
Еще до пятого класса мы и переодевались в одной комнате - и девочки с мальчиками равно стягивали с себя глупые, непонятного, как автобусы в провинции, цвета колготы. Когда мы в детском саду нюхали друг у друга письки, это не было стыдно, когда снимали эти глупые колготы в школе - право слово, было.
Старшеклассников заставляли дежурить на этажах с первачками, я тоже запомнил: однажды, когда я бегал и орал по коридорам, меня поймала какая-то социалистка класса из 10-го и злобно сказала - чтобы я тут тебя не видела, ты понял? Я потом три дня боялся выходить на перемену.
Надеюсь, что эта сучка окочурилась от чего-нибудь серьезного или хотя бы стала жирной матерью двух остолопов-детей, в результате чего муж ушел от нее к кому-нибудь посочнее.
Классручка, к которой потом, классе в пятом, бегали обниматься наши одноклассницы-идиотки, всё время меня заставляла переписывать мои домашние задания, потому что у меня был плохой почерк. Меня оставляли после занятий, и мама плакала, мол, сына оставили после занятий. Почерк у меня плохой и до сих пор. Эту классручку однажды моя мама пригласила на мой день рождения - она сидела на старом, продавленном диване и подарила мне бесполезную книгу Майн Рида, которую читать в эпоху «Микки Маусов» было глупо, а сейчас так еще анахроничнее.
Она даже сделала там дарственную надпись, как будто забыла, как оставляла меня переписывать мои домашние задания. Хуже всех была музычка Любовь Валентиновна, но об этой мрази надо писать отдельно и очень под алкоголем.
Так что, скорее всего, самым счастливым из детства было то, как я летом был у бабушки в деревне, а в начале июля приезжали пахнущие заграницей мама и папа с новыми футболками и игрушками.