ПОСЛЕДНИЙ ОТРЯД (Часть Четвёртая)
Автор - Зигфрид Дегнер (Siegfried Degner)
Перевод, комментарии и иллюстрации - Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart, Esq.)
В Вирбаллене (Virbalis - Литва), куда нас доставили той же ночью, мы задержались на продолжительное время. Нам пришлось покинуть поезд со всем нашим багажом, после чего нас разместили в нескольких бараках и станции дезинсекции. Для нас это было вполне неплохо. За три-четыре недели, что мы провели в Литве, мы почти не подхватили вшей. Но ванная нам не повредила бы, да и одежду неплохо было бы постирать. Итак, заходим в будку, снимаем одежду, и в душ! Весь багаж и одежда исчезли в «прожарочной». Тем временем мы активно работали над вопросами гигиены.
Пройдя через стоячую ванну, мы гуськом проследовали через несколько небольших комнат, в которых сидели врачи и медсёстры ДРК (Deutsches Rotes Kreutz, Немецкий Красный Крест). Там нас тщательно осмотрели с головы до ног, чтобы выяснить, не затаились ли на наших телах вшей или их яиц. Затем, с теми немногочисленными пожитками, что у нас были с собой, нас проводили в большую комнату. Там мы ждали, когда же нам, наконец, вернут наши вещи обратно.
Повсюду были развешаны большие плакаты с призывом не оставлять в одежде или багаже какие-либо легковоспламеняющиеся предметы, типа роговых гребней и прочего, поскольку сильный жар в печи мог привести к возгоранию не только собственных вещей, но и имущества других товарищей. Казалось, я предусмотрел всё. Кошелёк, перочинный нож, зеркальце, документы и прочие предметы я таскал с собой в руках. Забыл я, как раз, про свою расчёску, которую оставил в брюках. Только бы всё прошло хорошо! При мысли о том, что в прожарочной случится пожар, после чего 10-20 членов гитлерюгенда прибудут в Инстербург совершенно голыми, с одними кошельками в руках и винтовками на плечах, мне стало совершенно не по себе. Мои товарищи превратили бы меня в фарш, и мне пришлось бы возмещать весь понесённый ими ущерб. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем открылась камера печи, в которой жарились наши вещи. Я едва осмелился посмотреть в её сторону. Когда выкатили тележку, с моей души свалился огромный камень, а точнее маленькая скала. Ничего не сгорело, судьба в очередной раз была ко мне благосклонна. Расчёска оказалась на редкость жароустойчивой. Возможно, что брючная ткань спасла её от воздействия сильного жара.
Все быстро разобрали свои вещи, оделись и привели себя в порядок. Хотя одежда была ещё довольно горячей, ходить несколько часов голышом было не совсем приятно.
Как только всё было готово, мы снова погрузились в поезд, и вскоре покатили дальше, навстречу родине. Скудный синий свет в купе действовал усыпляюще, и весь остаток ночи мы проспали. Следующим утром мы прибыли в Инстербург, и все разошлись по домам. С «обезьяной» за плечами и болтающейся на груди мелкокалиберной винтовкой штаммфюрера, которого я больше не видел, я прошёл от главного вокзала до дома на Данцигерштрассе (семья Дегнеров проживала по адресу Данцигерштрассе 110 - Е.С.), и в таком виде предстал перед мамой. Её первыми словами были: «Зигфрид, ты откуда такой? Ты выглядишь как настоящий солдат!»
На этом первая операция инстербургского ГЮ завершилась. Мы вернулись домой, а каникулы подходили к концу. Оставшиеся несколько дней следует использовать для того, чтобы ничего не делать и бездельничать. Скоро снова в школу!
Но вскоре всё в одночасье лопнуло, как мыльный пузырь. Всё обернулось иначе и совсем не так, как мы предполагали.
Официальное письмо инстербургского отделения гитлерюгенда, направленное в 1943 году в Эйхвальдское лесничество. Из собрания фонда Die Kleine Insterburg, Евгения А. Стюарта
В военные годы из рядов гитлерюгенда вышло много записавшихся в армию добровольцев. Наши ряды всё больше и больше редели. Многие погибли, а многие потеряли здоровье. То были самые старшие из нас. Мы же, 14-15-летние, тоже могли записаться добровольцами, но были ещё слишком молоды, чтобы стать солдатами. По крайней мере тогда. Однако, спустя некоторое время, многие наши ровесники на западе и востоке отечества оказались на передовой, вооружённые лишь двумя-тремя панцерфаустами и пустыми винтовками. В последующие годы у меня была возможность поговорить с товарищами из разных уголков Германии и побольше узнать про их службу. В то время мы, члены гитлерюгенда соответствующего возраста, почти исключительно были задействованы в тыловой противовоздушной обороне.
Летом и осенью 1944 года мы были самыми молодыми из тех, кого активно использовали в боевых действиях из-за всё более угрожающей обстановки на фронте. Хотя наша первая миссия в Литве и не сделала из нас ни мужчин, ни солдат, но внутренне мы как-то изменились. Она выделила нас общей массы ровесников. Мы чувствовали, что внутри нас произошло нечто такое, что попросту невозможно выразить словами. Между ними и нами как будто разверзлась некая пропасть или встала невидимая стена. Вряд ли кто-то из нас устоял перед подобным чувством. И... что-то как бы витало в воздухе, и мы инстинктивно это ощущали. Мы воспринимали себя солдатами, которые были если не совсем на передовой, то, по крайней мере, долгое время находились на вражеской территории и теперь вернулись домой в отпуск. И по какой-то причине дом стал для нас чужим, или мы стали для него чужими, хотя мы и находились в родной обстановке, родившись и выросши здесь.
Однако это впечатление, которое я сформировал о себе и своём окружении, вскоре было перечёркнуто войной, в которую всё больше погружался наш город.
Хотя первые годы наш город редко беспокоили последствия войны, теперь эта, казалось бы, мирная ситуация быстро начала меняться. Одна или несколько воздушных тревог вскоре стали ежедневным привычным делом. Если случался день или ночь, когда можно было спокойно поспать, потому что не случалось тревоги и зенитки бешено не палили в небо, то казалось, что произошло нечто особенное и необыкновенное.
Нас, гитлерюгенд и пимпфов, командировали в оба полицейских участка и различные пункты службы противовоздушной обороны в качестве связных. У нас были «красные удостоверения», позволявшие нам выходить на улицу даже во время объявления тревоги. При каждом сигнале опасности мы в полном снаряжении мчались в назначенные места. Однако в ночь на 27 июля 1944 года я не смог воспользоваться привычным мне маршрутом. Когда я ещё только собирался отправиться в «Дэссауэр Хоф» (в отеле размещался один из пунктов воздушного наблюдения - Е.С.), наш дом содрогнулся от разрывов бомб и яростного огня зенитных орудий.
На следующий день мы с мамой и некоторыми вещами отправились к родственникам в Заалау (ныне Каменское), но вскоре вернулись в Инстербург.
Мне не хотелось бы рассказывать, будто нас, гитлерюгенд, использовали в качестве наблюдателей за воздушными налётами. Я просто хотел напомнить, что мы были совершенно незаменимы во время налётов вражеской авиации. От наших каникул оставались считанные дни и часы. Но, то, чего мы так часто втайне желали, будучи школьниками, но на воплощение чего никогда и не смели надеяться даже в самых смелых мечтах, теперь сбылось, хотя и совершенно по-другому - каникулы не кончались!
Красная армия неумолимо продвигалась на запад. Измученные, разрозненные и разношёрстные части немецкого вермахта и их вспомогательные подразделения попросту не могли больше противостоять подавляющему превосходству противника. Признаки распада становились всё более заметными не только среди сражающихся войск, но и внутри страны. Повсюду проходило общее и планомерное отступление, тыл оставался чист. Хаос, в котором вот-вот должна погибнуть наша родина, наш дорогой город Инстербург, уже вырисовывался на всё более тёмном небе войны. Возможно ли было ещё предотвратить надвигавшуюся с востока опасность и какими средствами этого можно было достичь? Единственную возможность мы видели только в рытье всё большего количества новых боевых позиций и противотанковых траншей, но на этот раз в пределах Восточной Пруссии. Вот как это происходило.
Я едва успел вернуться в город из Заалау, как поступил приказ отправляться на возведение позиций. Куда нас пошлют на сей раз, было неизвестно, но было очевидно, что членов гитлерюгенда и пимпфов теперь было гораздо больше. Отряды снова перемешали, но мы из Верности 1 (Gefolgschaft 1) смогли остаться вместе. И вот мы снова отправились в неизвестность, собранные как на марш-бросок.
Моя память не сохранила ничего о том, как мы добирались до места дислокации. По недавно полученным сведениям на своё второе задание мы отправились из Инстербурга 28 августа 1944 года. До Растенбурга мы доехали через Коршен (ныне Корше в Польше) и Алленштайн (Ольштын в Польше). Если мне не изменяет память, в Растенбурге нам пришлось пересесть на другой поезд (думаю, что это была растенбургская узкоколейка или какая другая ветка). После не слишком долгой, но скучной поездки, поезд остановился около нескольких усадеб. Мы добрались до места назначения, взяли свой багаж и вышли.
Там стоял указатель „Domäne Reinsdorf" (вполне возможно, что имеется ввиду Domäne Reimsdorf, что к югу от Растенбурга - Е.С.). Пройдя несколько шагов, мы оказались в большом поместье, где нам показали наши покои. Нам посчастливилось попасть в большой и светлый коровник, в котором мы почувствовали себя вполне комфортно.
В этот раз с нами были Эберхард Хохмейстер, Райнхольд Йеннерт, Клаус Брюнинг и Кацки. Среди прочих были Гюнтер Штамм (которому впоследствии пришлось рано вернуться в Инстербург из-за болезни, но от которого я смог много узнать из того, о чём сам забыл), Гешвандтнер, Кемпка, Герберт Лоренц из Шприндта, Йохен Адомайт и другие товарищи, которых помню в лицо, но имена позабыл. Неудивительно, ведь с тех пор минуло столько лет.
Сразу хочу сказать, что подобных шалостей и озорства, что мы творили в Вилковишкене, здесь уже не повторялось, хотя это не означает, что мы строго придерживались общих и особых приказов, а также различных предписаний. Однако в целом дисциплина была лучше, чем в Вилковишкене.
Итак, мы поселились в коровнике. Весь отряд. Чтобы мы смогли устроиться по-домашнему с комфортом, нам выделили большое количество тюков с соломой. Из них мы соорудили стены вдоль центрального прохода и несколько низких перегородок. Главным приоритетом являлась чистота помещений. Центральный проход приходилось подметать несколько раз в день.
Холодного питания было в достатке, и даже, пожалуй, оно было немного лучше чем в Литве. А вот горячее питание оставляло желать лучшего, по крайней мере поначалу. Долгое время на обед была только крупа и перловый суп. В конце концов мне они так опротивели, что я и по сей день избегаю самых вкусных ячменных или перловых супов, даже если мне придётся лишиться всех рождественских подарков на ближайшие десять лет. В те времена я довольно часто получал эту дрянь, выливая её за ближайшим углом, не попробовав даже ложки. Позже я узнал, что лагерный врач, который, вероятно, был ответственен за эти и другие вещи, был арестован гестапо. По крайней мере, обеды после этого стали несколько лучше и разнообразнее. Больше мы не жаловались.
Продовольственный склад располагался в боковом помещении нашего коровника. Таким образом мы находились прямо возле источника. Происходило это так:
Все продукты для дислоцированных здесь отрядов привозились из ближайшего села. Делалось это при помощи одноосных повозок, чьи боковые стенки были сплетены из ивы, запряжённых уже знакомыми нам крестьянскими лошадками. Немногочисленные повозки данного типа были закреплены за нашим подразделением, и несколько товарищей, в том числе Герберт Лоренц из Шприндта и Герхард Штрунц (или Штрунцкус), мои одноклассники, работали на них кучерами и конюхами. Фургоны с продовольствием также одновременно доставляли и почту. Когда они приезжали, то часть бригады нашего коровника получала приказ к его разгрузке. Однако людей в очереди на разгрузку оказывалось больше, чем это было необходимо. Когда буханки хлеба, колбаса, масло, варенье и прочие продукты передавались по цепочке из рук в руки, за каждым из товарищей стоял кто-то, кому время от времени подсовывали эти продукты, и он после этого быстро исчезал. Позже этими трофеями делились.
Кладовщик тщетно искал недостающие запасы. Это была его проблема, а нам очень нравилась эта «схема». Кучера на погрузке и так брали больше, чем им полагалось, так что потери кладовщика были вполне терпимы. Но горе было тому, кого поймали с поличным во время такой «схемы».
Автор - Зигфрид Дегнер (Siegfried Degner)
Перевод, комментарии и иллюстрации - Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart, Esq.)
При перепечатке или копировании материала ссылка на данную страницу обязательна. С уважением, Е. А. Стюарт
Продолжение следует...