Несостоявшаяся роль Ролана Быкова.
Тарасова:
- Понимаете, товарищи, это же Пушкин... Ну, как вам объяснить это явление? Вот я, скажем... Если бы я, скажем, увидела Пушкина, я бы сразу в него влюбилась!
- Вы бы, Алла Константиновна, влюбились в Дантеса... - буркнул я.
Из воспоминаний Михаила Козакова.
Сегодня, в день рождения Пушкина, я вспомнил одну давнюю историю, впервые прочитанную мною когда-то в книге мемуаров Леонида Зорина "Авансцена"...
Когда Олег Ефремов пришел во МХАТ, он задумал поставить спектакль о Пушкине “Медная бабушка” по пьесе Леонида Зорина. Пьеса была про одиночество Гения, про «зависеть от царя, зависеть от народа...» и про деньги, так много значившие в жизни поэта... Чтобы достать денег, в том числе и для издания "Медного всадника", поэт пытается продать "медную бабушку" - статую императрицы Екатерины Великой, подаренную ему когда-то тестем в качестве приданого жены...
Ставил пьесу режиссер-стажер МХАТа Михаил Козаков, пришедший туда из "Современника" вместе с Ефремовым, а на роль Пушкина был в итоге приглашен Ролан Быков. До Ролана на эту роль пробовалось много актеров - Пеньков, Кайдановский, Даль, Всеволод Абдулов -...но Пушкин не получался. А Быков сделал то, что у актеров считается невозможным. Он сыграл Гения. Даже Михаил Булгаков в своей знаменитой пьесе не осмелился вывести своего героя на сцену, понимая, что сыграть его нельзя. А Быков сыграл.
Портрет Ролана Быкова в его лучшей (по его же мнению) роли.
Валентин Непомнящий потом написал: “Непонятно, как играть гения, тем более Пушкина. Но перед нами был гений и… Пушкин. Как это у него получалось, постигнуть было совершенно невозможно. Ни ярких сценических приемов, ни остроумных режиссерских ходов, из тех, что должны «помочь» артисту выразить невыразимое, ни эффектных актерских «штучек», имеющих ту же цель, - ничего!
В этом было что-то нездешнее, мы не понимали, где мы; по лицу Татьяны Григорьевны Цявловской, изучавшей Пушкина полвека, лились слезы, семидесятилетний Илья Львович Фейнберг был порой похож на мальчика, наблюдающего канатоходца, в глазах Натана Эйдельмана сияло счастье узнавания, а у меня, наверное, лицо было просто дурацкое: не склонный к мистическому фантазированию и визионерству, я тем не менее почти физически ощущал себя в каком-то другом пространстве - так летают во сне"
Шли репетиции, а параллельно назревал заговор - старики-мхатовцы (Тарасова, Степанова, Массальский, Станицын, Ливанов,Грибов, Прудкин) решили показать Ефремову, кто в доме хозяин. Спектакль они не приняли категорически.
Вспоминает Непомнящий :
"Что и как говорили старики- мхатовцы передать стесняюсь да и вспоминать не хочу: они уничтожали, они топтали артиста беспощадно, без тени сомнения в своей правоте и с явственно ощутимым удовольствием, даже с торжеством, повелительно пресекая робкие возражения более молодых; они разоблачали «немхатовскую» манеру игры Быкова , издевались над его внешностью и ростом, они утверждали, что Пушкина должен играть только Олег Стриженов . И в ответ на мольбы Цявловской, в голосе которой, казалось, продолжали дрожать остатки слез, на ее пояснения, что Пушкин даже точно такого же роста был и в красавцах блондинах никогда не числился, они говорили, что мы не понимаем законов театра. Впрочем, не было тогда, нет и сейчас у меня к ним ни малейших претензий: они вели себя, как дети, выплевывающие непривычную пищу, они не понимали.
А рядом со мной, почти все время молча, страдал ведущий заседание главный режиссер театра Олег Николаевич Ефремов. Судя по всему, он понимал. Но он попал в чрезвычайно трудное положение: ведь в это самое время им готовилась важнейшая постановка, острый, смелый, рискованный спектакль - комедия «Старый Новый год» - и ему никак нельзя было ссориться с начальством еще и из-за Пушкина. Тем более - в исполнении артиста, которого не рекомендовалось занимать в «положительных» ролях… Но у меня не было ни сил, ни охоты сочувствовать ему. В общем, все это было ужасно, постыдно, невыносимо глупо, нелепо и - мрачно каким-то чудовищно скучным мраком. Было чувство катастрофы и позора, покрывшего нас всех, в этом участвовавших. Спектакль был закрыт.
Не буду описывать, как мы с Быковым и Козаковым, медленно осознавая, но все равно еще не до конца, ужас случившегося, брели по лестнице вниз, к раздевалке, как вышел уже одетый (была зима) Ефремов, едущий в «Современник» играть в спектакле, как отозвал Ролана в сторонку и предложил ему, чтобы «спасти» свою роль, играть Пушкина вторым составом (а первым будет Ефремов), - и с каким лицом отошел к нам Ролан, чтобы сказать об этом; все это уже иная, другая реальность, о которой говорить - все равно что наблюдать или рассказывать, как живое и прекрасное существо, какая-нибудь дивная белокрылая птица, издохнув, начинает разлагаться прямо на твоих глазах.
Этот день - один из самых печальных дней моей жизни. В этот день случилась великая беда, не родилось лучезарное событие в русском театре, погибло чудо искусства."
Вспоминает Михаил Козаков:
"Фурцева прогона не видела, но была информирована видевшими.
- При чем здесь Ролан Быков? Этот урод! Товарищи, дорогие, он же просто урод! Борис Александрович, мы вас очень уважаем, но даже и не возражайте!
Борис Александрович Смирнов, народный артист СССР, лауреат Ленинской премии, репетировал В.А. Жуковского, и ему очень хотелось, чтобы этот спектакль состоялся. Остальные старики поддакивали министру: да, Быков - это абсурд и кому только могло прийти в голову?
Вопрос с Быковым был решен окончательно и бесповоротно. Взялись и за саму пьесу. Что в ней, про что она и зачем?
Ангелина Осиповна Степанова стала бить Зорина... Булгаковым!
- У Михаила Афанасьевича, когда умирает Пушкин, на Мойке толпы народа. Пушкин - поэт народа, народный поэт! А в этой "Медной бабушке" - кто окружает Пушкина? Какие-то Вяземские, Карамзины, Фикельмоны!
Слава Богу, хоть не Финкельманы...
Булгаковскую тему с удовольствием подхватили другие старейшины, сразу разомлевшие от воспоминаний - точь-в-точь как у самого Булгакова в "Театральном романе", где тамошние старики рубят пьесу Максудова (он же автор). "Михаил Афанасьевич! Ох, Михаил Афанасьевич! Ах, Михаил Афанасьевич! Голубчик, Михаил Афанасьевич!" - как будто Булгакову сладко жилось. Один из его "апологетов" Петкер до того договорился в своих нападках на пьесу Зорина, что Ефремов, как встарь, вскочил, выпрямился и - прямо ему в лицо:
- А это, Борис Яковлевич, вы меня простите, уже просто политический донос!
И все замолчали.
Фурцева кончила дело миром и дала понять мхатовцам, что Ефремова в обиду не даст, - а надо сказать, что атмосфера того собрания была тревожной. В воздухе пахло жареным, и в глазах у многих читалось: а вдруг этого Ефремова с его бандой попрут? Хорошо бы! Но Екатерина Алексеевна все поставила на свои места. Ефремов есть Ефремов, и он у нас один, талантливый, молодой, мы в него верим. Только вот нужно, товарищи, решить вопрос с репертуаром. С чем, товарищи, выйдет МХАТ к очередной красной дате? И даже главный козырь не подействовал на министершу: Ефремов предложил на роль Пушкина себя.
- Олег Николаевич! Олег, забудьте про эту бабушку... Вот вы назвали "Сталеваров" Бокарева. Это превосходно, на том и порешим. Немедленно приступайте к репетициям и поскорей выпускайте талантливый спектакль. Всего вам доброго, Алла Константиновна, Ангелина Степановна и другие товарищи! Успеха вам в вашем творческом труде на благо нашего народа..."
Так и похоронили ту "Медную бабушку" вместе с Роланом.
Олег Ефремов в роли Пушкина в спектакле "Медная бабушка"
Спектакль, впрочем, вскоре ожил - правда, очень ненадолго - в другой постановке и другом составе; Стриженов аристократически блестяще играл Николая I, а в роли Пушкина был Ефремов. Поскольку ростом он был значительно выше, чем реальный Пушкин, то играл, ни разу за весь спектакль не встав со стула...))
Мхатовские старики были почти счастливы, Козаков уволился из МХАТа, Быков ушел в запой и заработал инфаркт...
А зрители не увидели чуда - актера Ролана Быкова в роли Пушкина...
- Понимаете, товарищи, это же Пушкин... Ну, как вам объяснить это явление? Вот я, скажем... Если бы я, скажем, увидела Пушкина, я бы сразу в него влюбилась!
- Вы бы, Алла Константиновна, влюбились в Дантеса... - буркнул я.
Из воспоминаний Михаила Козакова.
Сегодня, в день рождения Пушкина, я вспомнил одну давнюю историю, впервые прочитанную мною когда-то в книге мемуаров Леонида Зорина "Авансцена"...
Когда Олег Ефремов пришел во МХАТ, он задумал поставить спектакль о Пушкине “Медная бабушка” по пьесе Леонида Зорина. Пьеса была про одиночество Гения, про «зависеть от царя, зависеть от народа...» и про деньги, так много значившие в жизни поэта... Чтобы достать денег, в том числе и для издания "Медного всадника", поэт пытается продать "медную бабушку" - статую императрицы Екатерины Великой, подаренную ему когда-то тестем в качестве приданого жены...
Ставил пьесу режиссер-стажер МХАТа Михаил Козаков, пришедший туда из "Современника" вместе с Ефремовым, а на роль Пушкина был в итоге приглашен Ролан Быков. До Ролана на эту роль пробовалось много актеров - Пеньков, Кайдановский, Даль, Всеволод Абдулов -...но Пушкин не получался. А Быков сделал то, что у актеров считается невозможным. Он сыграл Гения. Даже Михаил Булгаков в своей знаменитой пьесе не осмелился вывести своего героя на сцену, понимая, что сыграть его нельзя. А Быков сыграл.
Портрет Ролана Быкова в его лучшей (по его же мнению) роли.
Валентин Непомнящий потом написал: “Непонятно, как играть гения, тем более Пушкина. Но перед нами был гений и… Пушкин. Как это у него получалось, постигнуть было совершенно невозможно. Ни ярких сценических приемов, ни остроумных режиссерских ходов, из тех, что должны «помочь» артисту выразить невыразимое, ни эффектных актерских «штучек», имеющих ту же цель, - ничего!
В этом было что-то нездешнее, мы не понимали, где мы; по лицу Татьяны Григорьевны Цявловской, изучавшей Пушкина полвека, лились слезы, семидесятилетний Илья Львович Фейнберг был порой похож на мальчика, наблюдающего канатоходца, в глазах Натана Эйдельмана сияло счастье узнавания, а у меня, наверное, лицо было просто дурацкое: не склонный к мистическому фантазированию и визионерству, я тем не менее почти физически ощущал себя в каком-то другом пространстве - так летают во сне"
Шли репетиции, а параллельно назревал заговор - старики-мхатовцы (Тарасова, Степанова, Массальский, Станицын, Ливанов,Грибов, Прудкин) решили показать Ефремову, кто в доме хозяин. Спектакль они не приняли категорически.
Вспоминает Непомнящий :
"Что и как говорили старики- мхатовцы передать стесняюсь да и вспоминать не хочу: они уничтожали, они топтали артиста беспощадно, без тени сомнения в своей правоте и с явственно ощутимым удовольствием, даже с торжеством, повелительно пресекая робкие возражения более молодых; они разоблачали «немхатовскую» манеру игры Быкова , издевались над его внешностью и ростом, они утверждали, что Пушкина должен играть только Олег Стриженов . И в ответ на мольбы Цявловской, в голосе которой, казалось, продолжали дрожать остатки слез, на ее пояснения, что Пушкин даже точно такого же роста был и в красавцах блондинах никогда не числился, они говорили, что мы не понимаем законов театра. Впрочем, не было тогда, нет и сейчас у меня к ним ни малейших претензий: они вели себя, как дети, выплевывающие непривычную пищу, они не понимали.
А рядом со мной, почти все время молча, страдал ведущий заседание главный режиссер театра Олег Николаевич Ефремов. Судя по всему, он понимал. Но он попал в чрезвычайно трудное положение: ведь в это самое время им готовилась важнейшая постановка, острый, смелый, рискованный спектакль - комедия «Старый Новый год» - и ему никак нельзя было ссориться с начальством еще и из-за Пушкина. Тем более - в исполнении артиста, которого не рекомендовалось занимать в «положительных» ролях… Но у меня не было ни сил, ни охоты сочувствовать ему. В общем, все это было ужасно, постыдно, невыносимо глупо, нелепо и - мрачно каким-то чудовищно скучным мраком. Было чувство катастрофы и позора, покрывшего нас всех, в этом участвовавших. Спектакль был закрыт.
Не буду описывать, как мы с Быковым и Козаковым, медленно осознавая, но все равно еще не до конца, ужас случившегося, брели по лестнице вниз, к раздевалке, как вышел уже одетый (была зима) Ефремов, едущий в «Современник» играть в спектакле, как отозвал Ролана в сторонку и предложил ему, чтобы «спасти» свою роль, играть Пушкина вторым составом (а первым будет Ефремов), - и с каким лицом отошел к нам Ролан, чтобы сказать об этом; все это уже иная, другая реальность, о которой говорить - все равно что наблюдать или рассказывать, как живое и прекрасное существо, какая-нибудь дивная белокрылая птица, издохнув, начинает разлагаться прямо на твоих глазах.
Этот день - один из самых печальных дней моей жизни. В этот день случилась великая беда, не родилось лучезарное событие в русском театре, погибло чудо искусства."
Вспоминает Михаил Козаков:
"Фурцева прогона не видела, но была информирована видевшими.
- При чем здесь Ролан Быков? Этот урод! Товарищи, дорогие, он же просто урод! Борис Александрович, мы вас очень уважаем, но даже и не возражайте!
Борис Александрович Смирнов, народный артист СССР, лауреат Ленинской премии, репетировал В.А. Жуковского, и ему очень хотелось, чтобы этот спектакль состоялся. Остальные старики поддакивали министру: да, Быков - это абсурд и кому только могло прийти в голову?
Вопрос с Быковым был решен окончательно и бесповоротно. Взялись и за саму пьесу. Что в ней, про что она и зачем?
Ангелина Осиповна Степанова стала бить Зорина... Булгаковым!
- У Михаила Афанасьевича, когда умирает Пушкин, на Мойке толпы народа. Пушкин - поэт народа, народный поэт! А в этой "Медной бабушке" - кто окружает Пушкина? Какие-то Вяземские, Карамзины, Фикельмоны!
Слава Богу, хоть не Финкельманы...
Булгаковскую тему с удовольствием подхватили другие старейшины, сразу разомлевшие от воспоминаний - точь-в-точь как у самого Булгакова в "Театральном романе", где тамошние старики рубят пьесу Максудова (он же автор). "Михаил Афанасьевич! Ох, Михаил Афанасьевич! Ах, Михаил Афанасьевич! Голубчик, Михаил Афанасьевич!" - как будто Булгакову сладко жилось. Один из его "апологетов" Петкер до того договорился в своих нападках на пьесу Зорина, что Ефремов, как встарь, вскочил, выпрямился и - прямо ему в лицо:
- А это, Борис Яковлевич, вы меня простите, уже просто политический донос!
И все замолчали.
Фурцева кончила дело миром и дала понять мхатовцам, что Ефремова в обиду не даст, - а надо сказать, что атмосфера того собрания была тревожной. В воздухе пахло жареным, и в глазах у многих читалось: а вдруг этого Ефремова с его бандой попрут? Хорошо бы! Но Екатерина Алексеевна все поставила на свои места. Ефремов есть Ефремов, и он у нас один, талантливый, молодой, мы в него верим. Только вот нужно, товарищи, решить вопрос с репертуаром. С чем, товарищи, выйдет МХАТ к очередной красной дате? И даже главный козырь не подействовал на министершу: Ефремов предложил на роль Пушкина себя.
- Олег Николаевич! Олег, забудьте про эту бабушку... Вот вы назвали "Сталеваров" Бокарева. Это превосходно, на том и порешим. Немедленно приступайте к репетициям и поскорей выпускайте талантливый спектакль. Всего вам доброго, Алла Константиновна, Ангелина Степановна и другие товарищи! Успеха вам в вашем творческом труде на благо нашего народа..."
Так и похоронили ту "Медную бабушку" вместе с Роланом.
Олег Ефремов в роли Пушкина в спектакле "Медная бабушка"
Спектакль, впрочем, вскоре ожил - правда, очень ненадолго - в другой постановке и другом составе; Стриженов аристократически блестяще играл Николая I, а в роли Пушкина был Ефремов. Поскольку ростом он был значительно выше, чем реальный Пушкин, то играл, ни разу за весь спектакль не встав со стула...))
Мхатовские старики были почти счастливы, Козаков уволился из МХАТа, Быков ушел в запой и заработал инфаркт...
А зрители не увидели чуда - актера Ролана Быкова в роли Пушкина...